— Но почему? Она что, заболела? Какой-то несчастный случай?
— Не совсем несчастный случай, но…
— У нее нет средств? У меня денег куры не клюют, и я с радостью помогу ей.
— Нет, мама, сейчас я объясню.
— А как же ее занятия, ее диссертация?
— Это придется отложить.
— Господи, как странно. В чем же дело?
Набрав в грудь воздуха, Хоуп выпалила:
— В мужчине.
Когда этим вечером Скотт набрал номер мобильного телефона Эшли и получил ответ «Абонент больше не обслуживается», он в панике стал звонить ей по междугородному. Услышав ее голос, он заговорил бодрым тоном, стараясь не выдать страха:
— Привет, Эшли. Как дела?
Эшли сама не знала точного ответа на этот вопрос. Она не могла избавиться от ощущения, что за ней постоянно следят, ее преследуют и подслушивают все ее разговоры. Она с опаской выходила из дому, а на улице настороженно вглядывалась в каждую тень, каждый закуток и переулок. Обычный городской шум, на который она привыкла не обращать внимания, теперь звучал в ее ушах как пронзительный свист, давящий на барабанные перепонки.
Не желая расстраивать отца, она решила сказать ему лишь половину правды:
— Все в порядке, не считая того, что уже пришло в беспорядок.
— О’Коннел больше не давал о себе знать?
Не отвечая прямо на вопрос, она сказала:
— Пап, мне надо предпринять какие-то шаги.
— Да-да, — тут же откликнулся он. — Вот именно.
— Я отключила мобильный телефон.
— Отключи городской тоже. И вообще, я думаю, надо сделать гораздо больше, чем мы планировали вначале.
— Придется искать новую квартиру, — произнесла она угрюмо. — Эта мне нравится, но…
— Я думаю, — осторожно начал Скотт, — что этого будет недостаточно. Надо сделать еще кое-что.
— Что ты имеешь в виду?
Скотт глубоко вздохнул и заговорил ровным, рассудительным и наставническим тоном, каким обычно объяснял студентам ошибки в их работах:
— Я провел кое-какую исследовательскую работу и кое-что почитал. Не хочу делать скоропалительных выводов, но у меня сложилось впечатление, что О’Коннел может стать, так сказать, более агрессивным.
— «Более агрессивным»? Этот эвфемизм означает, что он может избить меня или причинить еще какой-то вред?
— С другими в сходных ситуациях это случалось. Поэтому я считаю, что нам надо принять некоторые меры предосторожности.
Помолчав, Эшли спросила:
— И что ты предлагаешь?
— Я думаю, ты должна на время исчезнуть из Бостона. Уехать куда-нибудь и спрятаться до тех пор, пока он не переключится на что-нибудь другое.
— А ты уверен, что он «переключится»? Может быть, он просто будет ждать моего возвращения.
— У нас есть средства, Эшли. Если понадобится, можешь переселиться в Лос-Анджелес, Чикаго или Майами. Это не проблема. Ты еще молода, можешь выбирать что хочешь. Главное — сделать так, чтобы О’Коннел тебя не нашел.
Эшли почувствовала, как в ней закипает гнев:
— Почему я должна прятаться? Я не совершила ничего плохого. Какое он имеет право коверкать мою жизнь?
Скотт молчал, выжидая, пока дочь выпустит пар. Еще с тех пор, как она была маленькой девочкой, он усвоил, что надо дать ей возможность побушевать и покапризничать и в конце концов она успокоится и прислушается к голосу если не разума, то чего-то близкого к нему. Маленькая родительская хитрость.
— Права на это у него нет. Но есть возможность. Поэтому нам надо сделать такие ходы, которых он не ожидает. И прежде всего убраться от него подальше.
Он чувствовал, что Эшли на другом конце провода размышляет над его словами, но не знал, конечно, что она и до разговора с ним думала о том же. И тем не менее его предложение расстраивало ее. Глаза ее наполнились слезами. Кругом одна несправедливость! Но когда девушка заговорила, в голосе ее была покорность:
— Хорошо, пап. Эшли исчезнет со сцены.
* * *
— Итак, они наняли частного детектива?
— Да, и притом очень опытного и компетентного.
— Ну что ж, это было разумно. Любые более или менее образованные и здравомыслящие родители, обладающие достаточными средствами, поступили бы так же. Обратиться к эксперту всегда полезно. Мне надо поговорить с ним. Он, должно быть, приготовил для Салли отчет о своем расследовании. Частные детективы всегда это делают. Отчет, по всей вероятности, сохранился.
— Да, тут вы правы, — сказала она. — Отчет был. Начальный. Копия, которую он послал Салли, хранится у меня.
— Ну так…
— Почему бы вам сначала не поговорить с самим Мэтью Мерфи? А если после этого вы все еще будете думать, что отчет вам нужен, я дам вам его.
— Но вы могли бы избавить меня от лишних хлопот.
— Возможно, — ответила она. — Но я не уверена, что забота о том, чтобы сберечь ваше время и ваши силы, — это то, что от меня требуется. И, кроме того, я думаю, что визит к частному детективу будет… — как бы это сказать? — познавателен.
Она улыбнулась, но довольно сухо, и мне показалось, что она дразнит меня. Пожав плечами, я поднялся, собираясь уходить. Увидев, что я разочарован, она вздохнула.
— Иногда большую роль играет личное впечатление, — заметила она. — Вы что-то узнаёте, что-то слышите и видите, и это оставляет отпечаток в вашем воображении. Именно это происходит со Скоттом, Салли и Хоуп, а также с Эшли. Впечатления о событиях и отдельных моментах, накапливаясь, складываются в законченную картину того, что их ожидает. Сходите к частному детективу, — резюмировала она решительно. — Это чрезвычайно поможет вам разобраться в этом деле. А после этого, если захотите, я дам вам отчет.
22
Бегство
«Типичный панк» — первое, что пришло в голову Мэтью Мерфи.
Он просматривал крайне невыразительное полицейское досье на Майкла О’Коннела, которое повествовало о регулярных незначительных нарушениях закона. Мошенничество с кредитными картами (очевидно, использование краденых карт, решил Мерфи), угон автомобиля чуть ли не в подростковом возрасте, физическое нападение (драка в баре, из которой О’Коннел, судя по всему, вышел победителем). Самым серьезным наказанием за различные мелкие преступления, в которых О’Коннела обвиняли, было условное осуждение, и лишь один раз он провел пять месяцев в окружной тюрьме, так как не мог внести совсем небольшой залог. За это время назначенный судом защитник сумел свести обвинение в нападении к простому нанесению побоев, за что, вдобавок к проведенному за решеткой сроку, был назначен штраф и еще шесть месяцев пробации, то есть условного заключения. Мерфи подумал, что надо позвонить сотруднику отдела пробации, надзиравшему за О’Коннелом в этот период, хотя не особенно рассчитывал на его помощь. Отдел этот занимался в основном крупными преступлениями, а О’Коннел, насколько Мерфи мог видеть, не представлял собой ничего интересного — по крайней мере, с точки зрения правоохранительных органов.
