Салли немного удивил отзыв Мерфи об О’Коннеле. Он не вполне совпадал с тем, что она успела узнать об этом молодом человеке. Однако заключение детектива звучало обнадеживающе, и она решила отбросить сомнения.
— Конечно, мистер Мерфи. Вы, как мне кажется, сделали именно то, на что я рассчитывала. Просто не могу выразить, как я рада!
— И я рад был услужить, мэм.
Она повесила трубку и повернулась к Хоуп:
— Ну вот. С этим покончено.
— С чем?
— Я попросила одного знакомого частного детектива помочь этому подонку реалистически взглянуть на ситуацию. Как и следовало ожидать, столкнувшись с человеком значительно сильнее его, жестче и опытнее, он сложился как карточный домик. С такими типами заранее можно быть уверенным, что они спасуют, если на них нажать. Стоит дать им понять, что ты не кроткая овечка, как они тут же поджимают хвост и спасаются бегством.
— Ты так думаешь? Не знаю… У меня сложилось впечатление, что у этого подонка больше решимости, хотя черт его знает, откуда это впечатление взялось. К тому же он не без способностей. Сколько неприятностей он нам доставил, немного повозившись с компьютером!
— Послушай, Хоуп, мы ведь пытались честно договориться с ним. Мы дали ему шанс расстаться с нами тихо и мирно. Мы даже заплатили ему, и немало. Мы хотели обойтись с ним по справедливости. Мы сделали все, что могли.
— Вот в этом я не уверена.
— Но, согласись, мы действовали абсолютно честно и открыто.
— Ну… возможно.
— И все это ничего не дало. Он не пожелал прекратить это без лишних осложнений. А теперь мы просто дали ему понять, что тоже можем действовать жестко. И результат налицо.
Хоуп не стала возражать, однако в глазах ее читалось сомнение. Заметив это, Салли хотела что-то сказать, но передумала и решила закрыть тему.
— Так что с этим покончено, — повторила она решительно, слегка раздраженная тем, что Хоуп не разделяет ее оптимизма.
Салли взяла конверт, полученный от Мерфи, и, устроившись за письменным столом, стала размышлять о своем разговоре с Хоуп. С удивлением она подумала, что, по идее, все должно было происходить наоборот: это Хоуп, более молодая и, как правило, более своевольная, должна была одобрить принятые меры, а не она, Салли.
Разорвав конверт, она высыпала его содержимое на стол. Здесь были фотографии, несколько компьютерных дисков, пачка скрепленных листов бумаги и сопроводительное письмо Мерфи. На фотографиях Салли увидела Майкла О’Коннела у дверей его дома. Среди бумаг было описание полицейского досье и добытая детективом информация об учебе О’Коннела и его работе в разных местах. Имелись здесь и сведения о его семье — имена родителей и адрес, по которому они проживали. В примечании говорилось, что мать умерла. К пакету с дисками был прикреплен желтый стикер, на котором Мерфи написал:
«Информация на дисках зашифрована. Специалист, по-видимому, без труда прочтет их — это не проблема. Возможно, они содержат данные о Вашей дочери. Может быть, фотоснимки. Диски изъяты из квартиры О’Коннела, но, подозреваю, где-то у него припрятаны и копии. Я не знал, хотите ли Вы платить за профессиональную расшифровку. Компьютер, которым О’Коннел пользовался, во время нашей беседы случайно поломался, так что информация, содержавшаяся на жестком диске, по всей вероятности, пропала».
В сопроводительном письме детектив в основном описал встречу с О’Коннелом около его дома, в подробности же «беседы» с ним в квартире не вдавался. В конце письма был приложен счет со скидкой.
Взяв чековую книжку, Салли сразу же выписала переводной вексель на имя Мерфи и вложила его в почтовый конверт вместе с краткой запиской: «Спасибо за помощь. Мы обратимся к Вам по этому делу в дальнейшем, если понадобится».
Затем она сложила все материалы, включая компьютерные диски, в большой конверт из манильской бумаги, написала на нем крупными буквами «Преследователь Эшли» и с облегчением запихнула его в глубину нижнего ящика большого шкафа для документов, где, как она надеялась, конверт благополучно пролежит до скончания века.
Осенью, за несколько недель до наступления зимы, воздух у подножия Зеленых гор становится к вечеру прозрачнее, и все кажется более ясным, четко очерченным. Стоя у кухонной раковины, Кэтрин смотрела на Эшли через окно, выходившее на запад. Девушка сидела в дальнем конце дворика, вымощенного каменными плитами, закутавшись в ярко-желтый шерстяной плед. За ней простиралось поросшее травой поле, окаймленное в дальнем конце полосой леса. Накануне они съездили в Братлборо и купили мольберт, кисти, бумагу и акварельные краски, и теперь Эшли решила сама заняться живописью и старалась изобразить сосновые ветки, на которые падали последние лучи уходящего дня, переваливавшие через горный хребет. Кэтрин пыталась определить состояние девушки по ее движениям, и ей казалось, что Эшли одновременно возбуждена и угнетена. Но в целом она явно расслабилась и наслаждалась возможностью воспроизвести на бумаге раскинувшуюся перед ней природную цветовую гамму. Кэтрин подумала, что и сама Эшли, как и ее картина, еще находится в процессе творения.
После того как Кэтрин встретила девушку на автобусной остановке, они просидели полночи за чаем, обсуждая случившееся. Кэтрин слушала ее рассказ с удивлением, в ней росло предчувствие беды.
Она опять выглянула из окна и увидела, что Эшли нанесла на бумагу длинную бледно-голубую полосу, пытаясь передать цвет неба.
— Не то, — произнесла девушка вслух.
Кэтрин боялась, что история с О’Коннелом плохо повлияет на Эшли — так сказать, заразит ее, и из-за того, как обошелся с ней один мужчина, она возненавидит всех мужчин.
Женщина ухватилась за край раковины, чтобы успокоиться. Она не могла бы точно выразить причину беспокойства и гнала от себя преследовавшую ее мысль: «Я не хочу, чтобы Эшли стала такой же, как Хоуп». Однако мысль эта, проникая в сердце, причиняла ей боль, ибо она любила свою дочь. Хоуп была умна и энергична. Она была красива, изящна. Она воодушевляла других. Она воспитывала лучшее в детях, с которыми работала в школе и на футбольном поле. В ней было все, чего только может пожелать любящая мать, кроме одного, и этот единственный недостаток высился перед Кэтрин как непреодолимая скала. И когда она наблюдала из окна за своей — племянницей? приемной внучкой? — она не могла избавиться от своих страхов. Но проблема была в том — и Кэтрин не сознавала это в данный момент, — что бояться надо было совсем другого.
* * *
— Как погиб Мерфи? — спросил я.
— Как погиб? Вы, несомненно, можете представить себе как. Пуля. Нож. Полковник Мастард
[24]
с канделябром за книжным стеллажом в библиотеке. Не имеет значения, — ответила она.
