— Возможно. Тем не менее давайте просто двигаться вперед. Надо собрать все документы о курсах, которые Эшли сдавала, чтобы она могла восстановиться в аспирантуре — пускай даже в заочной. И лучше, если этим займется кто-нибудь из нас, а не она сама: надо, чтобы все сообщения шли к нам, а не в Вермонт.
— Хорошо, я свяжусь с ними из своей конторы, — ответила Салли и в раздражении повесила трубку.
Лишнее доказательство того, насколько хорошо она знает своего бывшего мужа. Он нисколько не изменился с тех самых пор, как она с ним познакомилась, последующие годы и события на него не повлияли. Он был полностью предсказуем.
Пока она сидела за письменным столом в своем кабинете, темнота за окном окончательно поглотила дневной свет, тени стали абсолютно черными.
Темнота сгущалась и вокруг Майкла О’Коннела на его наблюдательном пункте у дуба неподалеку от дома Салли и Хоуп. Он чувствовал, что сердце его быстрее погнало кровь по сосудам, словно ощущало приближение к дому Эшли. Во всем квартале стали зажигаться огни в окнах. Каждые несколько минут очередной автомобиль сворачивал на улицу с основной дороги, освещая фарами газоны. В кухнях готовили ужин, из окон лился приглушенный металлический свет телеэкранов.
Времени у него было немного, но много ему и не требовалось.
Салли и Хоуп жили на старой извилистой улочке. Она представляла собой причудливую архитектурную смесь, где величественные викторианские здания начала двадцатого века перемежались более новыми, длинными одноэтажными постройками типа фермерских. На улицах здесь росло много деревьев, район имел солидный и респектабельный вид и пользовался спросом. В этом районе селились в основном врачи, юристы, профессора. Вокруг домов раскинулись лужайки и окруженные низкими изгородями садики, в которых на Хеллоуин устраивались представления. Здешние жители не слишком заботились о приобретении охранных устройств и новомодных систем защиты.
О’Коннел быстрым шагом направился вдоль квартала. Он знал, что Салли обычно допоздна задерживается в конторе, а Хоуп гоняет своих футболисток до тех пор, пока из-за темноты мяч становится не виден. Так что ему времени хватит.
Перебегая от одного дерева к другому, он не колеблясь проскользнул в тень старого деревянного забора, ведущего на задний двор нужного ему дома. На минуту он задержался у забора, когда зажглось кухонное окно у соседей.
Дом Салли и Хоуп стоял на небольшом возвышении, так что жилые помещения находились в основном над его головой. Как и во многих старых домах, здесь было большое подвальное помещение, в которое со двора вела обшарпанная и подгнившая деревянная дверь, которую открывали очень редко, если открывали. На то, чтобы взломать ее и пробраться внутрь, у него ушло десять секунд.
О’Коннел оставил дверь чуть приоткрытой и достал из кармана фонарик с липкой лентой. Он судорожно вздохнул, подумав, что всего в нескольких футах от этого сырого, затхлого погреба имеется информация, которая подскажет ему, где находится Эшли. Может быть, конверт с обратным адресом. Или счет за телефон. Или уведомление о состоянии счета на кредитной карте. Или клочок бумаги с ее именем, приклеенный к холодильнику. Он облизал губы; руки его едва не тряслись от возбуждения. Вторжение в офис Мерфи было рутинной работой, одним из шагов к решению загадки о местонахождении Эшли. На его собственный взгляд, он проделал ее чисто и профессионально.
На этот же раз — совсем иное дело. Это была черная работа, востребованная любовью.
Несколько секунд ушло на то, чтобы приноровить дыхание к спертому воздуху подвала. «Если бы она только видела, что мне приходится делать, чтобы найти ее, соединиться с ней, — подумал О’Коннел, — она убедилась бы, что мы предназначены друг для друга». Когда-нибудь он расскажет ей, как он переносил побои, нарушал закон, рисковал своей свободой и безопасностью, — и все ради нее.
«И если она не сможет полюбить меня даже тогда, — сказал он себе, — значит она недостойна любить никого».
Внезапно его передернуло, мышцы свело судорогой. Дыхание стало поверхностным и учащенным. О’Коннел усилием воли восстановил его. Он представил себе Салли, Хоуп, Скотта. Сразу же нахлынула волна гнева. Любовь и ненависть так переплелись в нем, что он уже не мог их разделить. Успокоившись, он осторожно двинулся в сторону шаткой лесенки, ведущей в жилые помещения. Он знал: то, что он ищет, находится где-то рядом, хотя и не знал, что это такое.
Поднявшись по лесенке и открыв дверь, он увидел, по всей вероятности, буфетную, расположенную рядом с кухней. Ему хотелось при первой возможности выключить фонарик — даже прикрытый красной липкой лентой, он скорее привлечет внимание соседей, чем свет люстры. Заметив на стене выключатели, он нажал клавишу одного из них. Свет зажегся в кухне. Улыбнувшись, Майкл О’Коннел выключил фонарик.
«Начинай поиски и держись подальше от окон, — сказал он себе. — Это здесь. Где-то здесь. То, что мне надо. Я чувствую это. Я иду к тебе, Эшли».
Не успел он сделать первый шаг, как в темной прихожей рядом с кухней раздалось глухое злобное рычание.
* * *
Мои страхи, полагаю, сформировались, как и у большинства людей, во-первых, под влиянием Голливуда, который поставляет нам бесконечную череду все новых и новых призраков, пришельцев, вампиров, монстров и серийных убийц, а во-вторых, в такие моменты жизни, когда, например, несущийся впереди автомобиль неожиданно включает красные хвостовые огни и ты в панике давишь на тормоза. Но настоящий, парализующий тебя страх порождается неуверенностью. Он сносит все твои защитные барьеры, никогда не ослабляя своего натиска и подбираясь к сердцу. Сидя напротив молодой женщины, я видел морщины на ее лице, оставленные страхом и преждевременно старившие ее, подрагивавшие руки, которые она нервно потирала, и непроизвольно подергивавшееся веко, слышал угасающий дрожащий голос, падавший до едва различимого шепота.
— Зря я согласилась встретиться с вами, — сказала она.
Иногда продолжать жить страшнее, чем умереть.
Обхватив ладонями чашку с горячим чаем, она медленно поднесла ее к губам. Погода стояла невыносимо жаркая, и все остальные посетители кафе в торговом пассаже пили прохладительные напитки. Она же, казалось, не замечала жары.
— Я благодарен вам за то, что вы все-таки согласились. Я отниму у вас немного времени. Мне нужно, только чтобы вы подтвердили или опровергли некоторые предположения.
— Мне надо идти, я не могу задерживаться. Нельзя, чтобы увидели, что я с вами разговариваю. Трое моих малышей сейчас у сестры, но их нельзя оставлять там надолго. На следующей неделе мы переезжаем… — Она запнулась и помотала головой. — Нет, я не скажу, куда мы переезжаем. Надеюсь, вы понимаете?
Женщина слегка наклонила голову, и я заметил длинный белый шрам среди волос чуть выше лба.
— Да, конечно. Я постараюсь как можно быстрее, — ответил я. — Ваш муж был капитаном полиции, и во время развода с ним вы наняли Мэтью Мерфи, так?
