Скотт затормозил рядом с ней, выскочил из машины и, подбежав к углу здания, выглянул на шоссе.
Мимо банка проехал автомобиль, за ним другой. Водителей Скотт не успел рассмотреть. Обе машины, не тормозя и не сворачивая на федеральную трассу, продолжали свой путь. Скотт выждал примерно минуту, пока не проехал еще один автомобиль, и вернулся к женщинам.
— Все в порядке, его не видно, — сказал он. — Пересаживаемся.
Эшли молча выскользнула из «порше» и, сев на пассажирское сиденье хетчбэка, завернулась в старый плед. Кэтрин кивнула и, нажав на стартер, выехала на федеральную трассу и направилась к югу.
Скотт тоже выехал на дорогу, но, вместо того чтобы поехать на юг следом за Кэтрин в сторону дома, остановился на обочине и терпеливо смотрел, как хвостовые огни их машины тают в темноте. Он хотел проверить, не бросится ли кто-нибудь за женщинами в погоню, но подозрительных машин тоже не было видно. Досчитав до тридцати, он внезапно до отказа нажал на стартер и, развив скорость почти в девяносто миль, выскочил, скрежеща покрышками, на въезд на полосу, ведущую в северном направлении. Впереди он увидел выезжавший с правой боковой дороги грузовой трейлер, грозивший перегородить ему путь. Однако, вместо того чтобы притормозить, он нажал на газ и проскочил под носом у трейлера. Ночную тишину взорвал протестующий гудок, водитель в раздражении стал сигналить фарами. Скотт, не обращая на него внимания, помчался дальше, высматривая запрещенный разворот, предназначенный только для служебного пользования. Он надеялся, что на развороте не дежурит патрульная машина. Увидев знак, он ударил по тормозам и одновременно выключил все фары.
Меняя курс с севера на юг, «порше» запрыгал на ухабистой грунтовке и разок шаркнул по земле днищем. Бросив взгляд на трассу, Скотт убедился, что она свободна, и, выехав на нее, снова включил фары. Впереди мелькнула пара красных хвостовых огней проехавшего автомобиля.
«Давай за ними!» — велел он себе.
Он считал, что ему потребуется не больше десяти минут, чтобы догнать Кэтрин и Эшли и потом сопровождать их в течение остального пути.
«Если понадобится, у меня найдутся и другие хитрости», — подумал Скотт, плотно сжав губы. Слушая гудение работавшего на полную мощность двигателя, он впервые в этот вечер почувствовал, что владеет ситуацией. Однако мыслил он трезво и понимал, что такое ощущение продлится недолго.
После бурных ночных событий необходимо было выспаться, и они собрались за столом лишь во второй половине дня. Эшли, узнав о гибели Потеряшки, разразилась рыданиями и еще долго плакала в постели, прежде чем погрузиться в глубокий, но тяжелый сон, в котором ей чудились темные образы смерти. Она несколько раз вскрикивала, и Салли или Хоуп подбегала к ее дверям, словно Эшли была еще маленькой девочкой.
У Скотта были неотложные дела в колледже. Ему удалось подремать часа полтора в своем кабинете в кресле, но все равно он чувствовал, что день пошел кувырком. Умывшись в мужском туалете, он несколько секунд разглядывал себя в зеркале. «Историки, — думал он, — исследуют поведение человека в чрезвычайных обстоятельствах. Они рассматривают множество примеров человеческой храбрости, трусости, предусмотрительных мудрых поступков и поражений. Все это психология эмоций, проявляющихся на арене активной борьбы». Скотт был собой недоволен: как можно всю сознательную жизнь изучать деяния других людей, а самому так и не научиться правильно действовать?
История с Майклом О’Коннелом была определенной вехой в его собственной жизни, и то, как он проявит себя в ближайшие дни, покажет, кто он такой на самом деле.
Салли злилась на себя и на весь мир.
Казалось, все, что они ни предпринимали, было напрасно. Они пытались вести себя разумно и цивилизованно. Пытались применить силу. Пытались откупиться, действовать запугиванием и обманом и, наконец, убежать от опасности. И в результате ничего не добились. Вся их жизнь пошла кувырком, их карьере угрожал крах, а личной жизни — вторжение посторонних; они были брошены в какой-то иной, непривычный для них мир.
«Жизнь в постоянном страхе — вот что нас ждет», — думала Салли.
Она в одиночестве сидела в гостиной и ловила себя на том, что непроизвольно хмурится, строит гримасы, качает головой, размахивает руками и делает угрожающие жесты, словно участвует в каких-то горячих дебатах, но некому было выслушать слова, которые рождались в ее голове. Эшли еще спала наверху, и скоро надо было ее будить. Хоуп и Кэтрин ушли покупать продукты к обеду и, по всей вероятности, обсуждали свалившееся на них бедствие. Салли была оставлена на страже.
Она чувствовала, как учащенно бьется ее сердце. Они находились на распутье, и было неясно, какие пути доступны им.
Откинув назад голову, Салли закрыла глаза.
«Я все делала неправильно, — думала она. — Я все испортила».
Вздохнув, она подошла к письменному столу, где они держали вырезки из газет и журналов и старые фотографии, не столь ценные, чтобы выставлять их в рамке, но будившие воспоминания, с которыми жаль было расставаться. Порывшись в ящике, она нашла то, что искала: фотографию своих родителей. Оба умерли слишком молодыми: отец погиб в автомобильной катастрофе, мать доконало больное сердце. Салли не могла бы сказать точно, почему ей так надо было отыскать эту фотографию, но чувствовала потребность посмотреть им в глаза. Ей казалось, что их взгляд придает ей уверенности в себе. Оставшись после смерти родителей одна, она ухватилась за Скотта как за соломинку, вопреки собственным сомнениям относительно того, что она собой представляет и что ее ждет в будущем; она убедила себя, что с ним будет надежно. Вероятно, тот же страх стать жертвой обстоятельств побудил ее выбрать юридический факультет. Она покачала головой, думая, как это было глупо. Любой может стать жертвой обстоятельств. И в любой момент.
Шум в комнате Эшли прервал ее горькие размышления. «Только одно можно сказать с уверенностью, — подумала она, — мать пойдет на все, чтобы защитить своего ребенка».
— Эшли, ты встаешь?
В ответ раздался протяжный стон, спустя несколько секунд Эшли ответила:
— Да, мам. Привет. Сейчас спущусь, только почищу зубы.
Салли хотела ответить, но тут зазвонил телефон.
Звонок заставил ее похолодеть.
Определитель абонента сообщил ей только, что это «частный звонок».
Закусив губу, Салли сняла трубку.
— Слушаю. Кто это? — произнесла она со всей возможной адвокатской холодностью.
Ей ничего не ответили.
— Кто говорит? — резко потребовала она.
По-прежнему молчание. Даже дыхания не было слышно.
— Черт побери, оставьте нас в покое! — прошипела она. Слова ее пронзали тишину, как гвозди. Она бросила трубку.
— Мама, кто это? — крикнула Эшли дрогнувшим голосом.
— Да никто. Агент из издательства насчет подписки на журнал. — Не успев произнести это, Салли спросила себя, почему она побоялась сказать правду. — Ты спускаешься?
