Вот погоди, мы поступим в колледж — тогда ты будешь знать! — кричат мои мальчики в мегафон. Или, во всяком случае, мне так кажется. — Мы разорим тебя и уговорим маму с тобой развестись. Мы все здесь перевернем вверх дном. Ты досаждал нам, когда мы были младенцами. Ты все время трахаешься с другими женщинами и с мужиками тоже. Мы возьмем твою фотографию и обработаем ее в «Фотошопе» так, что ты будешь выглядеть еще толще и уродливее, чем на самом деле. И нарисуем, как ты делаешь всякие гадкие вещи с животными. А потом покажем маме. Тогда она, наконец, поймет, какой ты мерзкий, аморальный тип, жирный похотливый козел, полное дерьмо!
На самом деле, все это неправда. Это воплощение моих страхов и неврозов. И зачастую мое воображение, рисующее жуткие картины, помогает понять, что в реальной жизни все не так уж и плохо. Возможно, мне живется получше, чем многим другим…
«ИСТЯЗАНИЕ ОТЦА»
НАПИСАНО МНОЮ, ОТЦОМ
РАЗЫГРАНО ЧЛЕНАМИ НАШЕЙ СЕМЬИ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Нижеследующая беседа имела место в нашей гостиной — комнате двадцати пяти футов в длину и пятнадцати в ширину, пол которой покрыт пушистым ковром. Здесь наличествуют две сотни игрушек, разбросанных в произвольном порядке. Тот, кто пытается перемещаться по гостиной, должен помнить, что в любой миг какая-нибудь пластмассовая тварь может жалобно пискнуть и окончить свое бренное существование под его тяжелой ступней. Человек, проходящий по комнате, должен иметь железные нервы. За гостиной начинается коридор, выводящий на кухню. Именно здесь нахожусь я (отец), когда поднимается занавес. Я — это мужчина тридцати пяти лет, а выгляжу на пятьдесят. Два моих сына, Марко (пяти лет) и Алекс (семи лет), лежат на диване, задрав ноги вверх и свесив головы, отчего очень напоминают пару сумчатых животных. Они недовольны жизнью.
Прежде чем мы начнем, оговорюсь: для меня проще представить свою жизнь в форме пьесы. Тогда происходящее воспринимается не так болезненно. Но это не пьеса. Я описываю наше сегодняшнее общение, слово в слово. Домашняя правда жизни.
МАРКО: Завтрак! Перестань читать! Приготовь нам завтрак! Немедленнооооо!
Я(к зрителям): Марково «немедленнооооо» длится три секунды кряду. Но это еще ничего — он способен растянуть одно-единственное слово и на минуту, если желает быть услышанным. Очень эффективный метод: я сделаю все, что угодно, — лишь бы он прекратил. Я в это время читал газету. В задней комнате, которая у нас служит спальней, моя жена тихо посапывает, уткнувшись в подушку… Спустя две секунды после того, как нас обвенчали, супруга сообщила мне, что хочет иметь ребенка… Нынешним субботним утром я — главное действующее лицо в этом доме. Во всяком случае, мне хотелось бы в это верить…
Я (притворяюсь, будто читаю газету, а затем театральным жестам сворачиваю ее): Доброе утро, мальчики (стою, ожидая реакцию). Что будете на завтрак?
АЛЕКС: Кукурузные ХЛОПЬЯ (взмахивает рукой, сметая со стола цветные мелки, бумагу и деревянного Пиноккио). Ну почему ты все Время задаешь идиотские вопросы? Ты же знаешь, что мы будем есть на завтрак. Ведь меню извечно — как рвота, как солнечная система и как черви, поедающие мертвую плоть.
Я (к зрителям): Словарный запас Алекса пополняется с неимоверной быстротой. Я бы даже сказал: с пугающей быстротой. Ему нравятся всякие слова, имеющие отношения к умерщвлению и расчленению тел. Возможно, Алекс — будущий Харви Освальд
[41]
или Джонас Салк
[42]
? Все, что я могу здесь поделать-это нести в мир любовь и надежду на лучшее будущее…
МАРКО: Давай! Готовь завтрак! Я хочу жировать.
АЛЕКС: Ты употребляешь неправильное слово, Марко.
МАРКО: Правильное! А если неправильное — ну и что?
Я: Ладно, сегодня обойдемся легкими закусками.
ОБА МАЛЬЧИКА (смотрят друг на друга, затем говорят в унисон — с заметным отвращением): Да по хрену!
Я (кладу газету, иду на кухню, повязываю фартук): Как вам спалось, мальчики?
МАРКО: Хорошо. Как всегда. Почему ты все время задаешь этот идиотский вопрос?
АЛЕКС: Потому что он вообще ведет себя как баба.
Я: Считаем, что я ничего не слышал (беру свой кофе и иду к холодильнику).
МАРКО: Смотри-ка, он рассердился.
АЛЕКС: Щас помру от страха.
МАРКО: Ему нравится носить бабьи фартуки.
АЛЕКС: Эй, а где пульт?
Я (к зрителям): Мои сыновья учатся на «отлично». Преподаватели их обожают, и они великолепно ладят с другими детьми в школе.
АЛЕКС: Пап, ты оглох? Пульт! Найди его. Мы пропустим «Скуби Ду».
Я: Посмотри между подушками.
АЛЕКС: Нет, ЭТО ТЫ посмотри между подушками. ТЫ его потерял.
Я (укладывая на сковородку ломтики бекона): Мне некогда. Он где-то там. Кто последний брал пульт?
МАРКО: Ты. Ты брал пульт, кретин. А теперь найди его!
Я (нарезая фрукты): Я Занят.
МАРКО: Пойди сюда и найди пульт, козел!
Я (хлопоча над беконам): Эй! Как ты разговариваешь с отцом?!
АЛЕКС: Вот бля! Пап, найди пульт!
Я: Алекс, что за выражения? Веди себя прилично. Иначе не будет вам никаких мультфильмов.
АЛЕКС: Ладно-ладно. Веду себя прилично. Папочка, я тебя обожаю. А теперь найди пульт. Мы пропустим начало «Скуби Ду».
МАРКО: Давай ты скорей, мудак. Найди пульт.
АЛЕКС: Да он по жизни тормоз.
Я (кладу на тарелку ломтики бекона; насыпаю в чашку хлопьев «Чириоз» пополам слишком): Марко! Это очень плохое слово. Не смей называть меня мудаком!
МАРКО: А засранцем можно?
Я лучезарно улыбаюсь и несу поднос с едой к телевизору. Аккуратно ставлю его на кофейный столик. На подносе — «Чириоз» для Марко; бекон, ананас, дыня и персики для Алекса.
МАРКО: Нет! Убери отсюда эту гадость! Не буду пить молоко! Не буду!!! Убери!!! Убери!!!
