— У тебя приятные духи.
— «Гуччи», — ответила она, сглатывая отвращение, горьким комком застревающее в горле.
— И кровь у тебя сладкая.
Он рывком развернул ее к себе, и Паула увидела его глаза совсем близко. Холодные, с тем же белесым оттенком, что и орхидеи. В голове зазвучали первые, пока еще робкие, голоса скрипок. Адажио, ре-минор.
— Мне звонил твой Александр. Пытался защитить свою любимую ученицу. — Миклош с издевкой выделил слово «любимую», продолжая поглаживать впадинку на ее горле между ключицами. — Упрекнул в жестокости. Я ответил, что ты создана им для удовольствия и развлечения. Разве нет? Так что я использовал тебя по прямому назначению. Но, кажется, действительно был немного груб. Или тебе нравится такое обращение?
Тхорнисх крепко, до боли, стиснул ее талию, прижал к себе. Он снова начал звереть. Рассердили воспоминания об Александре. «Значит, маэстро действительно беспокоился обо мне? Пытался защитить?»
— Мне не нравится цвет твоих глаз. Я терпеть не могу брюнеток! Я не люблю короткие волосы. Ты слишком высокая. Я презираю твой клан! Так почему же, Donnerwetter
[23]
, меня так тянет к тебе?! Ну?! Отвечай!!
Он отшвырнул ее в сторону. Паула споткнулась о подушку, лежащую на полу. Упала в кресло. Кажется, ей все же удалось довести Миклоша до ярости. Взбешенный тхорнисх стоял над ней, глядя сверху вниз. Он пока еще не понимал, что на него действует ее очарование фэри, но начинал сопротивляться.
— Фэриартос сильнее, чем вы думаете, — сказала девушка тихо, глядя на него снизу вверх.
Миклош наклонился над ней, обеими руками сжал подлокотники. Паула отстранение подумала, что он несмотря на свою скромную комплекцию, в состоянии выкинуть ее из окна вместе с креслом.
— Вы — ничтожества. Трусливые, слабые, никчемные твари. Ты — ничто! Любого из вас я могу задушить голыми руками. И никто даже не подумает защищаться. Будет лишь скулить о пощаде.
Она смотрела в побелевшие от бешенства глаза и улыбалась. Понимая, что бесит тхорнисха этой улыбкой еще сильнее.
— И между тем, нахттотер, вы здесь с цветами и извинениями за грубость.
Короткая, почти без размаха, пощечина отбросила ее голову на спинку кресла. Волосы мотнулись по лицу, щека загорелась.
— У меня не было слабостей, нет и не будет, — произнес он равнодушно. Почти равнодушно. И вышел из комнаты.
Через минуту внизу хлопнула дверь. Послышался злобный голос Миклоша, хлопок дверцы автомобиля, шум мотора, хруст ледяной крошки под колесами.
Паула встала, поправила волосы, подошла к окну, раздвинула шторы, с усилием подняла стальные жалюзи, распахнула тяжелые створки. В комнату влетел свежий, морозный ветер. Фэри вернулась к столу, вынула из кувшина мертвые орхидеи и швырнула их на улицу. Тяжело упав на снег, цветы слились с его белизной.
Поток воздуха метался по гостиной, путался в занавесках, позванивал подвесками на люстре, трепал прическу. Стоя у окна, девушка посмотрела на снеговые тучи, медленно ползущие к городу, а потом закричала мысленно. Громко. Изо всех сил.
— Дарэл! Дарэл!!
Ответ пришел мгновенно. Как будто он ждал ее зова.
— Да, Паула?
— Мне нужна сила. Сейчас! Немедленно!
Даханавар помолчал немного. Наверное, пытался разобраться в безумии, творящемся в ее душе. А потом она вдруг почувствовала теплое нефизическое прикосновение. Как будто в выстуженную комнату просочилась струйка согретого воздуха и скользнула по ее ледяным рукам. Дарэл пытался утешить мысленно.
— Приехать к тебе?
— Нет! Я не хочу, чтобы тебя видели здесь!
«И я не хочу, чтобы меня жалели! На самом деле тебе все равно, что я чувствую. Ты всего лишь защищаешься от моей боли, потому что испытываешь ее вместе со мной!»
— Тогда встретимся у Александра. — Его голос стал более равнодушным. — У меня есть отличный предлог, чтобы приехать.
— Хорошо.
— До встречи. И, Паула, не забудь закрыть окно.
Она усмехнулась его заботе и рывком опустила жалюзи.
Такси приехало через пятнадцать минут. За это время фэри успела привести себя в порядок и немного успокоиться. Через сорок минут она была у особняка Александра.
Он ждал ее в желтом кабинете.
На стене по-прежнему висела картина неизвестного талантливого мастера. Девушка в белом хитоне на фоне колонны, готовой упасть в любую секунду.
Учитель был не один, но его гость уже уходил. Паула вздрогнула, увидев, кто это. Поспешно отступила в сторону, чтобы пропустить великого мастера. Проходя мимо, тот посмотрел сквозь нее пронзительными голубыми глазами, улыбнулся чему-то и тихо закрыл за собой дверь. Девушка видела его всего два раза. Никогда не говорила с ним. Не осмеливалась. Лишь смотрела издали, восхищалась и радовалась, что может находиться в одной комнате с гениальным творцом. Леонардо жил очень уединенно. Практически ни с кем не общался в чужом для него мире. Александр говорил, он ушел в мистику. Едва ли не создал свою собственную реальность и пребывает в ней все время.
Когда шаги гостя стихли в конце коридора, фэри торопливо подошла к маэстро. И он сделал то, что всегда приносило успокоение. Обнял и поцеловал в висок. Но на этот раз прижал к себе чуть крепче. Паула прильнула щекой к его бархатному пиджаку, вдыхая знакомый аромат «Rush», и прошептала сама не зная почему:
— Вы не сердитесь больше?
У него была причина для гнева. Паула обратила Вэнса без согласия главы клана. Более того, вопреки его приказу. За этот проступок он отчитал юную фэри в довольно резкой форме. И наказывал своим полным пренебрежением. Но вот теперь, кажется, простил.
— Не сержусь.
— Ради этого стоило терпеть издевательства тхорнисхов.
Фэри почувствовала, как напряглись руки маэстро, нежно держащие ее, и поспешно добавила:
— Я все понимаю, простите. Вы не могли защитить меня.
Магия Фэриартос пассивна. Поединок тхорнисха и асимана будет сопровождаться мощными заклинаниями, вспышками света и огня, ранами. Слабейший умрет. Равные по силе выживут. Фэри в подобном поединке погибнет наверняка. Обязательно. У них нет боевых заклятий, способных разлагать плоть врага или сжигать ее. Их сила — в ином.
Паула еще крепче прижалась к Александру, не желая больше думать ни о Миклоше, ни о Йохане. Даже Вэнса вспоминать не хотелось. Почему она не может быть такой же спокойной, как раньше? До разговора с Дарэлом в том морском ресторане. Куда делась железная выдержка, которой могли позавидовать сами леди-мормоликаи?
Александр ласково поглаживал ее по волосам и говорил негромко, как будто сам себе:
