Я посмотрел на Лориана. Мальчишка низко наклонился над книгой, изо всех сил делая вид, что занят рефератом, но на самом деле жадно слушал. Его ошеломила новость о перемене в Вэнсе. И в мыслях мальчишки носился вихрь самых невероятных образов. Я не стал вслушиваться в них.
— Полагаю, Паула расписала тебе все прелести новой жизни. Бессмертие, сила, красота, знания.
Вэнс улыбнулся, блеснув клыками:
— Да. Что-то такое она говорила.
— Тогда позволь внести некоторые коррективы. Не буду говорить о внутренней политике клана, о пассивности его магии, о вашей полной зависимости от Вьесчи. Как учитель, Паула очень слаба. Ты не получишь нужного тебе уровня знаний и силы. Но и это не главное. С возрастом эмоции человека начинают гаснуть. В тридцать лет чувствуешь не так ярко, свежо и красочно, как в пятнадцать. А в восемьдесят не так, как в тридцать. Душа гаснет. Удивляться нечему. Желаний особых нет. Хотя бывают, конечно, исключения… Теперь представь, что ты не человек и живешь двести, триста, тысячу лет.
Гемран погладил кожаные подлокотники кресла, спросил напряженно:
— Ты тоже чувствуешь так?
— Я сканэр. Я постоянно «оживляю» свою душу через других. Мои чувства такие же сильные, как и сто лет назад. Мне интересно жить, потому что я общаюсь с ними. — Я указал на Лориана, который невольно поежился под взглядами двух вампиров. — Ты был таким же. Настоящим. Ярким. Живым.
Вэнс помолчал. В его душе медленно поднималась черная ярость. На меня, на Паулу, на всех киндрэт.
— Сколько у меня времени? — спросил он отрывисто и уточнил резко: — Сколько времени пройдет до того, как я стану меняться?!
— Лет двадцать.
— Почему так мало? Ты же говорил, восемьдесят…
— Я говорил про людей. Ты будешь меняться по-другому. Все человеческое станет тебе чужим, может, даже отвратительным. Твой талант из той, смертной жизни. Не знаю, что станет с ним. Поговори с Паулой. Она сумеет объяснить лучше. Впрочем, может, я драматизирую и тебе не будет трудно…
— Мне уже трудно.
Он поднялся, прошелся по гостиной, задевая полами плаща за подсвечники. Хорошо, что свечи в них не горели.
— Нужно продолжать репетиции. Встречаться с людьми. А я не могу появляться на улице днем. Группа держится на мне. Мы должны были ехать в турне. Десять концертов в десяти странах. Я постоянно чувствую голод!
— Ну это нормально. В первое время…
— Это ненормально! Ненормально хотеть впиться в шею своему собственному клавишнику! Я не могу сосредоточиться! В голове какой-то сумбур! Мне нужно время на то, чтобы понять, как быть… одним из вас. Научиться быть вампиром! А у меня нет этого времени!
— Есть заклинания, которые облегчают жизнь…
— Я их не знаю!
— У тебя есть учитель. Обращайся к ней!
— Но ты — мой друг!
Теперь вскочил я. Схватил его за плащ на груди:
— Да пойми ты! Я не могу учить тебя! Не имею права! Ни Александр, ни Фелиция не позволят! Ты — фэриартос! Я — даханавар! У нас разная магия! Разные методики воспитания «птенцов»! Я не могу передавать тебе наши знания! Никто не знает, что ты сделаешь с ними лет через двести. Может, обратишь против меня! Это политика кланов. Теперь ты принадлежишь не только себе. Не можешь делать все, что взбредет тебе в голову.
Я выпустил его, подтолкнул к креслу. Вэнс послушно сел, машинально поправил шарф, выбившийся из-под плаща.
— Сейчас ты очень уязвим. Нужно учиться защищаться. Найди время и попроси Паулу научить тебя. Она обязана.
— У нее сейчас какие-то проблемы. — Выразительный голос Гемрана потускнел.
— Это тебя не касается! Проблемы будут у тебя, если ты не позаботишься о себе.
— Ладно. Я попрошу.
Казалось, он очень устал. Я физически ощущал его апатию и чувство безысходности.
— Эй, Вэнс! Не распускайся! Сначала всем тяжело! Знал бы ты, каково было мне, когда на меня обрушилось это все. — Я обвел рукой вокруг головы. — Звуки, голоса, чужие эмоции, обрывки мыслей. Представь себе удовольствие слышать, что реально думают о тебе окружающие. А тебе всего-то нужно научиться пудрить людям мозги. Можешь поверить, фэриартос умеют это делать в совершенстве. Пара уроков, и никто в твоей рок-группе не удивится, почему ты назначаешь репетиции только после захода солнца.
Чувства Гемрана просветлели. Хмурое лицо стало внимательно-заинтересованным. Он успокоился. Я его успокоил. Своими словами и ненавязчивым влиянием.
— Ты думаешь?
— Я знаю.
— На самом деле, наверное, я приехал за тем, чтобы услышать это. Что все будет нормально.
— Услышал?
— Пожалуй. — Он поднялся. — А ты, Лориан, значит, в курсе всего происходящего?
— Да, — серьезно ответил мальчишка, выпрямляясь на диване, словно собирался отвечать урок.
— И ты не боишься?
— Нет. С Дарэлом не боюсь.
Тинейджер не испытывал прежнего восхищения, обожания и благоговения, разговаривая со своим кумиром. Это был новый Вэнс. Вампир. А к ним Лориан уважения не испытывал.
Когда Гемран ушел, его фэн остался сидеть, подпирая щеку кулаком и печально глядя в книгу.
— Что ты загрустил?
— Не знаю. Как-то неправильно все, — отозвался он и вздохнул. — Знаешь, я бы не хотел становиться таким, как Вэнс.
— Ты бы и не стал таким, — сказал я хмуро. Наклонился над энциклопедией. Несколько секунд рассматривал картинку — изображение статуи… Поднес к ней ладонь. Сосредоточился. Знания фэриартос все еще кипели во мне. Естественно, я не смог заставить рисунок ожить, даже двигаться, но по странице как будто прошла рябь, на мгновение она обрела глубину, потом снова застыла. Но Лориан, увидев это, изумленно охнул. Осторожно прикоснулся к листу:
— Как ты это сделал?
— Сам не понимаю до конца.
Сканируя Александра, я выложился до конца. Было мучительно сложно считывать из его памяти знания фэри так, чтобы он ничего не заподозрил. А еще сложнее оказалось удержать их. В какое-то мгновение показалось, что голову разорвет от чужой силы. Но я справился. И перелил магию Искусства в Паулу.
Великолепный план. Совершенное исполнение.
Я ощущал себя причастным к могуществу элиты нашего клана. Достойным последователем Леди.
Herr Mannelig herr Mannelig trolofven i mig
For det jag bjuder sa gerna.
— Дарэл! Ты мешаешь мне сосредоточиться! Можешь не петь хотя бы полчаса?!
— Ладно. Извини.
Я вернулся в свое кресло, собираясь продолжить наслаждаться бездельем и осознанием собственного величия, как меня позвали во второй раз.
