– Эй! – крикнула Валери. – Я бы попросила!
– Вы как хотите, а я просто наслаждаюсь приятным вечером, – возразила Матильда. – Святки, детки и все такое. Старое доброе Рождество!
Ройдон задумчиво протянул:
– Я понимаю, о чем говорит Пола. Мне всегда казалось, что окружение сильно влияет на людей.
– «Эта краткая речь, – процитировал Стивен, – была встречена общими рукоплесканиями»
[10]
.
Джозеф замахал руками:
– Все, все, прекратите! Кто хочет послушать музыку?
– Верно! – подхватила Валери. – Давайте лучше потанцуем. Мистер Ройдон, я уверена, вы замечательный танцор!
Драматург запротестовал, но не особенно сопротивлялся, когда Валери потащила его в бильярдную. Его опьяняла ее красота, и хотя интуиция подсказывала, что она просто морочит ему голову, втайне он наслаждался ее лестью. Разумеется, Пола была более приятным компаньоном, она искренне восхищалась им и могла оценить его интеллектуальные способности, но, если уж говорить начистоту, часто его утомляла, а порой бывала чересчур критична. Поэтому Уиллоби отправился вслед за Валери и Джозефом, решив, что даже гений имеет право иногда расслабиться.
– Уверена, что дядя Натаниэль настроен против твоей суженой, – без обиняков выложила Пола.
Стивен, похоже, воспринял это как комплимент. Он подошел к камину и блаженно вытянулся в кресле.
– Ну наконец-то, – вздохнул он. – Кстати, я тоже не в восторге от твоего кавалера.
– Ты про Уиллоби? Знаю, но у него есть талант! А на остальное мне плевать. К тому же я в него не влюблена. Но, хоть убей, не понимаю, что ты нашел в этой безмозглой кукле?
– Что я в ней нашел, довольно очевидно, – усмехнулся Стивен. – Твой Уиллоби, кстати, это тоже оценил. Не говоря уже про Джозефа, который смотрит на нее телячьим взглядом.
– О, сладкая парочка. – Матильда опустилась в соседнее кресло. – Два хама-грубияна. Продолжайте, прошу вас. Не обращайте на меня внимания.
– Я люблю говорить напрямик, – заявила Пола. – Ты болван, Стивен! Она бы не согласилась выйти за тебя замуж, если бы не рассчитывала на деньги дяди Натаниэля.
– Знаю, – спокойно произнес Стивен.
– Да и сюда явилась только для того, чтобы его охмурить.
– Знаю, – повторил он.
Минуту они молча смотрели друг на друга. Потом губы Стивена дрогнули, и через секунду оба уже покатывались со смеху под взглядом улыбавшейся Матильды.
– Ты со своим Уиллоби, и я со своей Валери! – с трудом выговорил Стивен. – Бог ты мой!
Пола вытерла глаза – упоминание о драматурге ее мгновенно отрезвило.
– Да, звучит забавно, но я настроена очень серьезно, поверь мне. Он написал великую пьесу, и я собираюсь в ней сыграть, чего бы это мне ни стоило. Надеюсь, завтра он прочтет ее вам.
– Что? О Боже, смилуйся над нами! И дяде Натаниэлю тоже? Пола, опомнись!
– Если вы закончили, – вставила Матильда, – может, расскажешь мне, Пола, как именно ты рассчитываешь нас облагодетельствовать? Ты собираешься читать свою роль, или это будет театр одного актера?
– Уиллоби сам прочтет всю пьесу. Он отлично справится. Вероятно, я сыграю какую-нибудь сцену.
– Бедная глупышка! Ты считаешь, что этот праздник духа смягчит сердце твоего дядюшки? Теперь я готова расхохотаться!
– Он должен нам помочь! – упрямо возразила Пола. – Я ничего в жизни не хотела так сильно, как этого. С его стороны будет подло мне отказать.
– Боюсь, голубушка, твои шансы близки к нулю. Не хочу тебя расстраивать, но ты выбрала неподходящее время.
– Это все из-за Стивена. Зачем он притащил сюда свою тупую блондинку? – вспылила Пола. – По крайней мере дядя Джозеф замолвит за меня словечко.
– Думаешь, поможет? – усмехнулся Стивен. – Воображаю их разговор!
– Руки прочь от Джозефа! – скомандовала Матильда. – Может, он старый осел, но это единственный приличный человек во всей вашей семье. К тому же ты ему нравишься.
– А мне не нравится, когда я нравлюсь, – проворчал Стивен.
Глава третья
В сочельник выпал легкий снежок. Завтракая в постели, Матильда с улыбкой представляла, как Джозеф будет весь день толковать о снежном Рождестве и, вероятно, даже нацепит на себя коньки. Конечно, часто он ведет себя довольно нудно, но его наивность всегда обезоруживает. Всем было наплевать на Рождество, особенно Натаниэлю. Как только Джозефу пришло в голову, что из его затеи с «воссоединением семьи» может выйти что-то путное? Поразмыслив над этим, Матильда пришла к выводу, что безмятежный оптимизм Джозефа связан с недалекостью его натуры. Видимо, он воображал себя этаким добрым дядюшкой, всеобщим любимцем, которому каждый поверяет свои секреты.
Она взяла один из тонких бутербродов с маслом, поданных к чаю. Интересно, зачем сюда принесло Стивена? Обычно он приезжал в Лексэм, когда ему что-то требовалось: в первую очередь, конечно, деньги, в которых Натаниэль почти никогда ему не отказывал. Но сейчас деньги нужны Поле, а не Стивену. Судя по тому, что она слышала, Стивен крупно поссорился с дядей несколько недель назад. Ссора, естественно, была далеко не первая – они вечно ругались, – но ее причина, Валери, с тех пор никуда не делась. Непонятно, как Джозеф ухитрился уговорить Натаниэля пригласить Валери! Натаниэль решил, что увлечение Стивена пройдет само собой? Вспоминая вчерашний вечер, Матильда готова была поверить, что это могло произойти – или уже произошло.
Валери, разумеется, уже видела себя хозяйкой Лексэма: кошмарная перспектива! Впрочем, тут имелась своя странность. Почему Стивен вообще рискнул привезти Валери к Натаниэлю? Этого вполне могло хватить, чтобы навсегда расстаться с надеждой на наследство. А Стивен считал себя его наследником, хотя, здраво рассуждая, никто не мог сказать, что об этом думал сам Натаниэль: он молчал о своем преемнике. Прямо как королева Елизавета. Для такого жесткого и черствого человека – не совсем обычная деталь. Но Джерарды вообще все немного странные: никогда не поймешь, что у них за душой.
Взять хотя бы Полу: к чему она завела разговор про зловещий дом? Действительно так думает или хотела напугать Валери и отвадить ее от Лексэма? С нее станется, подумала Матильда. Дело не в доме, а в том, кто в нем живет. Да, атмосфера тревожная, но для чего Поле понадобилось сгущать краски? Какое причудливое, беспокойное создание! Живет в вечном напряжении, отчаянно стремится то к одному, то к другому, однако умеет так ловко владеть собой, что никогда не догадаешься, в какой момент видишь настоящую Полу, а в какой – очередную роль.
Что касается драматурга… Матильда, отнюдь не страдавшая сентиментальностью, чувствовала к нему жалость. Кто знает, может, у него никогда не было случая проявить себя? Скорее всего он написал неглупую пьесу, в меру унылую и почти наверняка обреченную на кассовый провал. Похоже, сидит на мели: смокинг у бедняги плохо скроен и основательно потерт. За его вызывающим взглядом прячется испуг, словно перед ним уже маячит призрак голодной смерти. И вот он пытается заинтересовать Натаниэля, разрываясь перед страхом казаться попрошайкой и отчаянной нуждой в деньгах… Разумеется, Нат не дал ему ни пенни. Пола поступила глупо и жестоко, внушив ему ложные надежды!
