— Так не может быть такого без поддержки сверху. Иначе давно бы сняли с треском.
— Вот именно. Есть у него поддержка и в областной прокуратуре, и, поговаривают, даже в Генеральной. Это хорошо, что ты сперва ко мне заглянул, а не сразу к Подосенову, — Владимир Михайлович замолчал, собираясь с мыслями.
— Собирался именно к нему, но эта церберша из приемной сказала, что он на выезде, прокурор на совещании, зам в отпуске. Короче, нет никого. Я уж чуть не взорвался, так она к вам направила.
— Подожди, как это Подосенов на выезде? Никуда он не делся, на месте был. Когда выходил, с ним столкнулся. Ты к нему в кабинет стучал?
— Нет. Зачем? Секретарша же ясно сказала — на выезде…
— Ну, что из себя представляет Подосенов, ты и так знаешь. Так вот. С новым прокурором они спелись. Можно сказать, родственные души. Что Фюрер скажет, то он и сделает. Дело, как только возбудились, этой гниде сразу и передали. Долго они о чем-то с Фюрером в кабинете совещались. Думаю, тот Подосенову указания давал, что и как делать. Да и сейчас регулярно уединяются. В это время к прокурору даже заместитель не заходит, не говоря об остальных. Сам видел. Как-то раз тот попытался войти, так вышел буквально через минуту красный, как рак, видать, хорошо его там вздрючили. Да секретарша и сама никого не впускает в это время.
— Ни хрена себе у вас порядки завели… Это что же? Они вот так в открытую свои дела проворачивают?
— Еще и неугодных сжирают. Как-то раз Игорь Свиридов, наш следователь, только намекнул Подосенову, что УБОП может и обидеться за семью своего сотрудника, так за пару недель три выговорешника схлопотал, и в глаза нагло высказали, что могут вообще уволить по отрицалову. Тот решил не искушать судьбу, уволился сам. Сейчас вроде адвокатствует…
— Так это же полный беспредел! И что? Никто ничего не видит из руководства? И выводов не делают?
— А оно им надо? Все замараны. Бабки-то снизу вверх идут. Не буду утверждать, но слухи ходили, что областной прокурор как-то раз всем районным задачу поставил, чтобы в течение определенного периода такая-то сумма «спонсорских» денег наликом была собрана. Еще и распределил, кому и сколько сдать. Какие это «спонсорские», можешь сам догадаться…
— Да уж!..
— Я тебе это все к чему хотел рассказать? Чтобы ты особо не обольщался. Себя побереги, ходи с оглядкой. Эти гады и дело сфабрикуют — не поморщатся. А то и похуже чего. Да, еще! И это уже не слухи. Как ты знаешь, прокурор области-то у нас тоже ведь новый. Так он спустил на подчиненные прокуратуры всех уровней план, якобы утвержденный на самом верху — в каждой по три уголовных дела в квартал возбуждать в отношении сотрудников милиции. Знай, что такой персонаж, как ты, для Подосенова на сто процентов кандидат номер раз, это к гадалке не ходи. Советую делать все строго по закону. И дорогу переходить только на зеленый свет. Даже там, где нет светофора.
— Михалыч, а по самому делу ты мне хоть что-то сказать можешь?
— Извини, Жора, но что там, в материалах, я и сам не знаю. Не надо с меня требовать невозможного. Если что-то узнаю, я тебе позвоню. Ты мне, кстати, телефончик свой оставь.
— Подожди, Михалыч, а как мне этого Свиридова найти? — спросил я, протягивая вырванный из блокнота листок с номером своего домашнего телефона, и понимая, что тот собрался уходить.
Марков полез во внутренний карман и извлек оттуда видавшую лучшие времена записную книжку, покопавшись в ней, протянул мне.
— Запиши его домашний телефон. Адреса не знаю, а спрашивать не полезу. Больно уж подозрительно будет выглядеть.
* * *
Расплатившись, вышли из кафе и разошлись каждый в свою сторону. Предложил Маркову подвезти его домой, но тот отказался, решив прогуляться. На всякий случай сопроводил его, наблюдая издали. Тот спокойно дошел до своей облицованной плиткой «свечки» и скрылся в подъезде.
На душе кошки скребут. Придя домой, долго не мог сосредоточиться. Что же дальше-то делать? Неужели за какой-то несчастный год все до такой степени изменилось? Или это я, не сталкиваясь с непосредственным раскрытием преступлений, так отстал от жизни? Ситуация требовала выхода. Не нашел ничего лучше, как позвонить Руслану. Вкратце обрисовал ситуацию с визитом в прокуратуру, не упоминая о разговоре с Марковым. Ни к чему доверять такое телефону.
— Короче, надо встретиться, — закончил я.
— Приезжай, — без лишних раздумий ответил тот, — Сереге с Димкой я сам позвоню, пусть тоже подкатывают.
Бросив трубку на рычаг, рванул к Руслану пешком, не заморачиваясь с выгоном машины из гаража. Пришел первым, но парни подскочили буквально следом за мной. Эльвира смотрела какой-то сериал, мы же, чтобы не мешать, удалились на кухню.
— … Вот такие пироги, — завершил я рассказ о визите в прокуратуру и последующей встрече с Марковым. — Как с прокурорскими дальше говорить, ума не приложу. Наверно, надо утром у командира отпроситься, да снова к следаку наладиться. Только не лежит у меня душа с ним общаться. Сорвусь, наговорю такого… А сильно наглеть станет — и в репу засажу, мало не покажется, — добавляю с прорвавшимся надрывом, — и поеду оттуда прямиком в изолятор. Во радости-то у них будет… Прокурор же, блин, судя по тому, что рассказал Михалыч — тот же хрен, только вид сбоку. Такое впечатление сложилось, что после плена я в какую-то другую страну попал. Край непуганых идиотов, твою мать, какой-то. Неужели, гады, не понимают, что ТАК вечно продолжаться не может? Возмущение, нафиг, достигнет точки кипения, а тогда народ не остановишь. Порвут, блин, на британский флаг…
В душе все просто бушевало. Наверно, сказалось то, что длительное время все свои страдания носил в себе, на людях о них не распространяясь. Особенно невыносимо было, когда, не таясь, конечно, но в одиночку приходил на кладбище, садился возле могил Наташи и Игорька, разговаривал с ними. Сейчас же эта боль в свете последних событий оказалась просто нестерпимой и требовала выхода. Я говорил, рычал, плевался, матерился без остановки, уже даже сам не понимая, что и молол.
На шум из комнаты прибежала Эльвира и замерла в дверях. Прервала мое словоизлияние, уже сорвавшееся практически в крик, звонкая пощечина, влепленная мне Серегой.
— Прекрати истерику, возьми себя в руки, — с металлом в голосе произнес он. И уже мягче добавил: — Дурак ты, Жорка. Какого хрена до сих пор молчал? Высказывался бы помаленьку. Не было б так тяжело. А ты накопил… — чуть не сорвался он на мат, но вовремя сдержался, заметив жену Руслана. — Все нормально, Эля. Это пройдет. Довели мужика до ручки. Дай ему сейчас автомат, патроны замаешься подносить. Рус, налей ему противошокового. Есть?
— Есть, конечно. Сам-то не пью, но держу на всякий случай, — достав из холодильника водку, Руслан набулькал граммов сто и протянул мне. — Давай, залпом. Думаю, хватит. Больше — до утра не выветрится, а от тебя завтра выхлопа быть не должно. Дорогая, ты иди, — обратился он к жене, — тут, чувствую, такого сейчас наговорят…
