– Тот, кто должен был стать ее мужем, жив?
Лицо у Ра-тона застыло:
– Да.
– Хочу с ним поговорить.
– Сейчас у нас нет времени, Белый. Ночь близится. Следует уходить.
– Мы успеем.
Рыжий нахмурился, затем решился спросить:
– Отчего он пришел к нам? Неужели Уг был прогневан?
Некромант ничего не знал о воинственном божке рыжих и поэтому пожал плечами:
– Могу лишь сказать, что земля ничего не рожает без причины. Даже драугра.
– И ты не знаешь эту причину?
– Не знаю, – не стал отрицать некромант.
– Я думал, такие, как ты, все знают о тьме.
– Тьма многолика, варвар. Порой, она принимает образ света. И не каждый может отличить их друг от друга.
– Тьма есть тьма, – сурово произнес Ра-тон. – Она никогда не делает добра, а свет – зла.
– Выходит, я свет? – мягко спросил Гафур, с интересом посмотрев на угрюмого северянина.
– Что? – не понял тот.
– Я не разнес ваше поселение по бревнышку, хотя мог бы это сделать. И помогаю избавиться от хелблара. Это ли не добрый поступок, человек? Выходит я не тьма, а нечто иное?
– Не знаю, – насупился варвар.
Маг сухо рассмеялся и взял посох.
– Отчего люди видят только две стороны? Светлую и темную? Почему считают Мастеров Круга злом только оттого, что мы дружим со смертью и умеем с ней договариваться. Они боятся нас, хотя мы ничуть не хуже Ходящих. Думаешь, те добры? – он вновь засмеялся. – Поверь мне, Башня отнюдь не стремится к миру. Мы, как и они, не темные и не светлые. Нет изначального добра и изначального зла. Есть люди, их желания, мечты, цели и поступки. Все остальное – отражения этого.
– Люди всегда будут бояться тех, кто может управлять мертвыми. Ушедшие принадлежат земле, но не живым.
– Страх – плохой сосед. Он лишает разума, сил, а затем и жизни. Стоит единожды испугаться, и Пожирательница встанет за твоим левым плечом.
Ра-тон насмешливо улыбнулся и разом стал походить на разбойника с большой дороги:
– Ты никогда ничего не боишься, колдун?
– Никогда и ничего, – отчеканил тот. – Это слишком большая роскошь для меня и моего искусства.
– Зачем ты пришел в нашу деревню?
Черные глаза какое-то время буравили рыжеволосого воина:
– Кажется, я уже говорил, что путешествую.
Ра-тон с сомнением хмыкнул:
– Не знаю, что ты ищешь, но у нас нет ничего ценного.
Некромант проследил, как спешащий муравей тащит в муравейник половинку жука, затем посмотрел на север, где темнел еловый лес. Солнце наполовину скрылось за ним и застряло, как видно, запутавшись в ветвях.
– Я запомню твои слова. Идем. Не стоит искушать смерть.
– Даже тебе? – усмехнулся Ра-тон, подхватывая топор.
– Даже мне, – серьезно ответил некромант, а затем, не спеша, направился в сторону деревни, не проверяя, идет ли за ним северянин.
Тот, конечно же, шел.
Несмотря на то, что снаружи и не думало дальше темнеть, из-за плотно закрытых ставень и надежно укрепленной двери в доме Ра-тона властвовал мрак. Никто не озаботился разжечь огонь. Было тихо. Так тихо, что Гафур слышал, как стучат сердца жены северянина и его детей, прячущихся под полом. Сам сын Ирбиса сидел у остывающего очага, положив топор на колени. Он не шевелился, но некроманта нелегко было обмануть. Сдисец знал, что рыжий и не думает спать. Слишком частое и поверхностное дыхание, слишком громкое сердце, слишком яркое беспокойство за свою семью.
– Прекрати думать о них, – приказал колдун. – Твои мысли лишь привлекут его к твоему дому.
Северянин сделал глубокий вдох, выдох, а затем осторожно поинтересовался:
– Разве ты не хочешь, чтобы возвратившийся пришел сюда? Я думал ты этого добиваешься.
Гафур издал едкий смешок:
– Прости, варвар, но тогда ты – самый глупый из отцов. Если ты считал, что хелблар придет в твой дом, то должен был увести детей и жену.
Раздалось сердитое ворчание. Казалось, что у очага сидит большой медведь.
– Я не прав, Ра-тон?
– Прав, – раздался неохотный ответ. – Прав, порази тебя Уг!
– Тогда почему?
– Не важно.
– Нет! – в голосе Гафура послышалась сталь. – Важно. Если мужчина готов рисковать жизнями своих детей – это важно. Ведь у тебя нет ничего ценнее их. Так?
– Так, – подтвердил тот через какое-то время. – Так.
– Ты пригласил меня в свой дом. Я это ценю. Но ты должен был понимать, что темное тянется к темному. Драугр рано или поздно почувствует мое присутствие и придет проверить, кто покусился на его землю. Так в чем же дело? Неужели никто из твоих друзей не согласился бы принять женщину и двух сопливых ребятишек?
– Согласились, можешь не сомневаться. И сами предлагали мне это.
– Но ты отказался. Отчего?
И вновь гнетущее молчание. Некромант не спешил. Ждал. И одновременно отдавал приказ слугам, чтобы те окружили дом. Сейчас он «смотрел» глазами одного из них и видел, что деревня, словно вымерла. На улице не было ни души.
– Я Сын Ирбиса. Моя семья опозорит себя, если из-за нее умрет кто-то еще.
– Почему из-за вас кто-то должен умереть? Так уже было?
– Нет. Но возвратившийся может искать нас.
– Не кажется ли тебе, что ты сообщаешь мне об этом слишком поздно? – процедил некромант. – Почему он «может вас искать»? Зачем вы ему? Что вы ему сделали? Ну же! Говори, забери тебя Бездна!
– Да-ром был моим старшим сыном, – глухо произнес Ра-тон.
– О, – казалось, колдун нисколько не удивился этому. – Ты считаешь, что драугр может почуять родную кровь. Если б это было так, вы все давно были бы мертвецами. Твой сын мертв. То, что приходит ночами, уже не человек. Он не помнит ни отца, ни матери. Не знает, кем был в жизни. Вы ему без надобности. Тут нечто иное.
– Что?
– Кто знает. Быть может, месть. Быть может, еще что-то.
– Кому он может мстить, Белый. Что мы ему сделали?
– Вам лучше знать, что вы сделали, а что нет.
– Когда придет хелблар, ты выйдешь и убьешь его?
– Я еще не настолько сошел с ума.
Сдисец почувствовал, как Ра-тон смотрит на него.
– Ты боишься его.
– Нет. Но я не стремлюсь умирать. А теперь помолчи. Он рядом.
– Откуда ты…
– Птицы. Их больше не слышно.
