— Гвоздев!.. Сильнее на черенок напирайте! — подойдя к нему, громко сказал Коптюк.
Точно выговор объявил. Демьян, предпочитая не вступать в лишние разговоры с начальством, только молча кивнул головой и едва поймал съехавшую с затылка пилотку. Взводному со стороны — оно виднее, с какой силой напирает он на черенок. И то слава богу, что лопатка у него есть, хоть и трофейная — не такая удобная, как наша, с этим согнутым клювом.
Через час прибыл артиллерийский обоз, и «переменникам» раздали более серьезный инструмент: большие саперные и штыковые лопаты, кирки и заступы. Работа пошла еще веселее, тем более что к этому времени вражеские минометы вовсе прекратили швырять свои мины в сторону противника.
XX
Эта картина повторялась еще три дня. После подъема «переменники» несколько часов проводили в своих траншеях, в изматывающем душу ожидании. А во второй половине дня поступала отмена команды «к бою», и личный состав взвода старшего лейтенанта Коптюка, как и другие взводы, отправлялся на обустройство артиллерийских позиций.
За это время «переменники» успели сдружиться с артиллеристами. Предвзятости и натянутости первых часов уже и след простыл. Постепенно, за работой, процесс общения наладился. И вот уже пошли шутки-прибаутки, анекдоты, обмены махорочкой. Бойцы расспрашивали друг друга насчет земляков, в минуты отдыха и перекуров делились самым сокровенным: вытаскивали из нагрудных карманов гимнастерок фотокарточки своих жен и подруг, вспоминали мирное житье, читали письма из дома.
Старшему лейтенанту Коптюку, вместе с замкомвзвода Довганюком, было поручено помочь с установкой связи между артиллерийской батареей и КНП роты капитана Телятьева. Работами занимались связисты из артдивизиона, а со стороны штрафников — бойцы Овсянникова.
Помимо связи с батареей, к исходу третьего дня штрафники помогли артиллеристам завершить устройство «карманов» и укрытий для личного состава расчетов. Для расчета 57-миллиметрового орудия были построены землянки, а также ниши, куда «переменники» помогли артиллеристам снести ящики со снарядами.
Командир расчета, лейтенант с забавной фамилией Перешивко, заломив на затылок офицерскую фуражку, суетился возле ящиков со снарядами, словно скупой богач возле сундуков с накопленным золотом. Хотя богатства было негусто. В двух ящиках находилась картечь — снаряды для борьбы с пехотой противника, еще два — с фугасными снарядами.
XXI
Отдельно лейтенант приказал своим артиллеристам поставить по одному ящику с особо ценным грузом — бронебойными и подкалиберными снарядами. Именно на них возлагались основные надежды расчета орудия в борьбе с вражеским зверинцем «пантер» и «тигров».
— Эх, дали бы вместо фугасных болванок еще парочку подкалиберных… — вздыхая, сокрушался Перешивко, собственноручно передвигая ящики. — Под Харьковом мы держали оборону, так из пяти фугасных снарядов, выпущенных по целям, три не разорвалось. А теперь, как попрет на нас силища фашистская, так болванкой не отобьешься. То ли дело подкалиберный или кумулятивный… В артполку стрельбы проводили, по броне с показателями хваленого их «тигра». Так борта прошивает наша ЗИС-2 будь здоров. Только что в лоб тяжело идет. И «пантеру». А те, что старые модификации, так эти — вообще насквозь нанизывает. С одной стороны вошел, с другой — вышел. Сам видел, своими глазами. Танкисты фашистские, так те даже понять ничего не успевали. Едут, вдруг, бабах и — дальше едут, да только две дыры — спереди и сзади, да сквозняк сифонит…
Рассказ командира артиллерийского расчета про стрельбы тут же подхватили «переменники» и стали передавать из уст в уста. Слова эти здорово бодрили, почище любых призывов искореняя танкобоязнь из нутра штрафников.
Это уже были не просто рисунки на бумаге и не просто слова. Это были реальные факты, озвученные пушкарем, и подтверждали они ту ясную, как день, истину, что расхваленные фашистами чудовища вовсе не такие неуязвимые, как те хотели преподнести. Значит, и «тиграм», и «пантерам» этим, жуть каким страшным, в куче с их «фердинандами», вполне можно дать по зубам, а если можно, значит, нужно. Значит, не так безнадежно все у штрафников, как шептали отдельные горе-воины после отбоя в окопах.
XXII
Началось все, как это водится, совершенно неожиданно, причем не привычным утром, а с вечера, после того как вместо привычной уже горячей каши доставили в траншеи каждому по половине черного хлеба и по консервной банке тушенки с непривычным рисом. Попутно поступило указание запастись питьевой водой из подогнанной к позициям артиллеристов бочки.
Второй взвод Коптюка сделать не успел. В бочку прямым попаданием угодила мина, разорвав металлический пузырь на кусочки, которыми страшно изранило запряженную в подводу лощадь.
Про жажду забыли, когда вместо ожидаемого отбоя снова поступила команда готовиться к бою. Непривычная тишина воцарилась над позициями с приходом темноты.
Сам воздух, так и не остывший за ночь, казалось, пропитывался тяжелым электричеством предгрозовой атмосферы, становился все гуще и гуще. Время как будто остановилось, загустев настолько, что не имело возможности двигаться в своем привычном ритме. Кто-то пытался заговорить, поделиться своим волнением, но его шепот тонул в неподвижном студне напряженного молчания. Темнота опустилась на поле и позиции, стерев все очертания и контуры, границы между землей и небом.
Старший лейтенант Коптюк вслушивался в это разлитое море черноты. Он знал, что под вечер в артиллерийскую батарею завезли целую партию боеприпасов. Командир 57-миллиметрового расчета Перешивко доверительно сообщил ему, что готовится контрудар всей артиллерии, расположенной в главной полосе обороны, а также дивизионной, зенитной артиллерии и расчетов гвардейских минометов, расположенных на закрытых позициях.
Артиллерист сообщил, что за противотанковым районом обороны штрафного батальона, в секторе которого расположилась их артиллерийская батарея, развернуты другие батареи дивизиона, а дальше, за стрелковыми полками, расчеты 76-миллиметровых орудий ЗИС-3, крупнокалиберной зенитной артиллерии, 122-миллиметровых и 152-миллиметровых гаубиц. Вся эта мощнейшая группировка уже распределила цели на позициях противника в соответствии с данными, переданными из штаба армии. Основу этой информации составляют данные авиаразведки, и они постоянно корректируются.
Коптюк не стал переспрашивать артиллериста, что означает новый для него термин «контрудар». И так Перешивко поведал достаточно, и Федор предпочел не задавать вопросов, чтобы это не выглядело с его стороны как излишнее любопытство. Наверняка и офицеры штабов роты и штрафного батальона кое-что знали, но предпочитали молчать.
Прямой результат этого знания — то, что их с вечера привели в боевую готовность. Вечером с ротного КНП на Коптюка вышел лично начальник вооружения батальона и сообщил о необходимости срочно получить для взвода дополнительные боеприпасы. Старший лейтенант, вместе с замкомвзвода Дерюжным, всеми командирами отделений и группой бойцов, бегом отбыл на КНП, чтобы забрать несколько десятков бутылок с зажигательной смесью, ящики с противотанковыми минами, установке которых «переменники» обучались в ходе полевых занятий.
