Правда, если быть честным, Вика допускал, что он какое-то время будет жить вместе с так нечаянно встреченной женщиной, но такой крутой поворот несколько сбивал с толку, ну а необычное предложение, сделанное ее новым кавалером, вообще загоняло Иртеньева в тупик.
Слишком уж неожиданным выглядело такое благородство, и Вика всерьез опасался, что за столь широким жестом наверняка что-то кроется. А дальше изощренный ум Иртеньева давал волю фантазии, и ему начинало казаться, что если его впрямь освободили, то, конечно же, в самое ближайшее время должно последовать некое предложение, которое и поставит все на свои места.
От этих мрачноватых мыслей Иртеньева отвлек довольно бесцеремонный тычок в спину. Вика повернулся и увидел перед собой туповатую рожу стрелка охраны.
— Слышь, это вроде как тебя мы подобрали на остановке? — грубо спросил стрелок и, демонстративно заткнув пальцем одну ноздрю, шумно высморкался.
— Ну меня, а что? — Вика подобрался.
— А то, что тебя к себе наш старшой требует… — стрелок оценивающе посмотрел на Иртеньева и, выждав паузу, пояснил: — Он там у себя, каюта у него в носе.
Дурацкий оборот речи неожиданно рассмешил Иртеньева, чуть сбавив возникшее где-то внутри напряжение, и он, хмыкнув, обошел стоявшего столбом стрелка, чтобы пройти к трапу, ведущему мимо колесного кожуха прямо на полубак.
Теперь, когда его смутное предположение подтвердилось и освобождение получило некое продолжение, Вика почувствовал странное облегчение. У Иртеньева появился даже своеобразный интерес к тому, что же еще предложат ему дальше.
У дверей, ведущих в каюту, а она на пароходике была одна, и потому гадать не пришлось, Вика задержался. Сначала он машинально отметил, что здесь на носу гораздо тише, чем на корме, и шум машины не так докучает, а потом, как бы в последний момент, решил еще раз бегло проанализировать все происшедшее за последнюю неделю, предшествовавшую столь резкому повороту фортуны.
Как оказалось, гэпэушник Василий был человеком слова. В то время, когда Иртеньев, сидя у себя в землянке, косо поглядывал на явно чувствовавшую себя виноватой Полю да гадал, верить или не верить всему услышанному, бюрократическое колесо завертелось в не свойственном ему темпе.
Во всяком случае, по прошествии всего одной недели замызганный пароходик приткнулся к берегу, а через каких-то полчаса в землянку примчался ставший необыкновенно льстивым Савоська и передал Иртеньеву распоряжение большого начальника «сей секунд» собираться «на волю».
Пока ошарашенный таким поворотом Вика соображал что к чему, Поля, всхлипывая и причитая, споро собрала все его вещи, добавив от себя так умиливший Иртеньева узелок с харчами, куда она заботливо сунула только что испеченные шаньги.
А потом, когда они уже вдвоем, как принято по обычаю перед дальней дорогой, сели рядом, Поля совсем по-бабьи разревелось, так что Вике, и самому терявшемуся в догадках, пришлось даже подыскивать какие-то слова, чтобы ее утешить.
И вот только теперь, когда и проводы, и посадка остались позади, все, что волновало Вику с момента появления захеканного Савоськи, должно было встать на место. Окончательно осознав это, Иртеньев подобрался и решительно толкнул дверь.
Как и ожидалось, «старшой» оказался гэпэушником Василием. Во время посадки Иртеньев его не видел и сейчас вздохнул с некоторым облегчением: каким бы ни был предстоящий разговор, теперь в любом случае речь пойдет начистоту.
Начальник, одетый в уже знакомую серую коверкотовую гимнастерку, сидел за крошечным столиком, пристроенным к стене каюты возле большого квадратного окна. На стук двери он поднял голову и, увидев Иртеньева, вполне дружески улыбнулся.
— Что, гусь лапчатый, небось, гадал, кто да зачем, или нет?
— Почему нет? — предложенный тон вполне устраивал Вику, и он, охотно подлаживаясь к собеседнику, усмехнулся. — Все так.
— Ты не обижайся, что я тебя не в своих хоромах держу, — гэпэушник показал на противоположную стенку каюты, где примостилась узенькая, заправленная солдатским одеялом, койка.
— Ну, какие тут могут быть обиды. Я ж ссыльнопоселенец. Спасибо, вместе с другими на палубу взяли, везете вот… — Вика демонстративно переступил с ноги на ногу и поинтересовался: — Так зачем звал?
Это вроде как непроизвольное движение Иртеньева гэпэушник оценил правильно и несколько торопливо предложил:
— Да ты садись, садись, в ногах правды нет…
Вика оглянулся, не понимая, на чем тут можно сидеть, но, заметив стоявшую в сторонке косую неказистую табуретку, подтянул ее ближе к столу и осторожно примостился на ней, заботясь только о том, чтоб не свалиться на пол.
Какое-то время гэпэушник молча смотрел на Ир тень ева и только потом раздумчиво произнес:
— Ну, как я понял, интересует тебя, куда везем…
— Так это само собой, — Вика пожал плечами и не стесняясь напомнил: — Тем паче, вроде как уговор был…
— Был, был, — гэпэушник как-то смешно, словно китайский болванчик закивал головой и заключил: — Вот я о том и маракую…
Что можно «мараковать» по этому поводу, прикидывая все варианты, Вика давно уже понял и теперь, в общем-то довольно спокойно, ждал точного высказывания, ожидая, чего все-таки надумал сидевший напротив него человек.
Однако ничего такого не последовало. Гэпэушник приподнял лежавшую на столе папку, вынул из-под нее листик бумаги и протянул Иртеньеву.
— Вот возьми. Это разрешение тебе как ссыльнопоселенцу на смену места проживания.
— Не густо… — явно ожидавший большего Вика, принимая справку, скептически скривился.
— Но-но, не переживай, — улыбнулся гэпэушник. — Слушай внимательно. Завтра у нас остановка, а ты, значит, сойдешь на берег и сразу в контору «Заготпушнина». Она рядом с пристанью. Отыщешь там товарища Ситкина, и он тебе выдаст бумагу, что все это время ты работал у него, усекаешь?
— Усекаю… — Вика понял, что гэпэушник в первую голову хочет обезопасить себя самого, и спросил: — А я до отплытия успею?
— А вот это уже ни к чему. Ты так на берегу и останешься.
Вика напряг память, вспоминая карту, и негромко заметил:
— Как же дальше ехать? Тут и железной дороги нет…
Упоминая о железной дороге, Иртеньев стремился узнать, отпускают ли его на самом деле или нет. Однако ответ, который он получил, был какой-то неопределенный.
— На перекладных, — хмыкнул гэпэушник и пояснил: — Тебе, брат, сейчас от железки и телеграфа лучше подальше.
— Позвольте спросить, а на какие шиши извозчика нанимать? — деланно возмутился Вика. — Это сколько же верст!
Явно прозвучавший намек на дальнейшую свободу поступать как вздумается несколько ободрил Иртень ева, и он собрался было уточнить, что и как, но тут Василий по-настоящему удивил Вику.
