Вика послушно напряг память, и, странным образом, первой вспомнилась лошадь. Породистый длинношеий дончак стоял поперек старинной узенькой улочки, целиком перегораживая булыжную мостовую между крыльцом аптеки и покосившимся столбом городского керосинового фонаря.
И сразу все та же память услужливо дорисовала остальное. Вика вспомнил, что сам он в тот день стоял рядом, чуть выше по склону городского холма, с которого спускалась улочка, и старательно ловил видоискателем «кодака» улыбающееся лицо всадника в офицерских погонах.
— Ротмистр… — неуверенно начал Вика.
— Ну да, ротмистр, ротмистр, — подбодрил его мужчина.
— Ротмистр… — повторил Вика, и тут словно пелена спала с его глаз, заставив радостно выдохнуть: — Ротмистр Ясницкий!
— Ну я это, я! Здравствуй, Иртеньев… — мужчина на секунду припал к плечу Вики и сразу отстранился. — Ты как здесь?
— Да, понимаешь, с дороги я, подкрепиться хотел малость…
— Ну, это только ко мне, только ко мне…
Ясницкий взмахнул руками и суетливо потянул упиравшегося Вику к выходу. Столь стремительная перемена ошеломила Иртеньева, и он начал неуверенно отказываться:
— Так как же так? Сразу… У меня же и нет ничего…
— И не надо, — пресек его возражения Ясницкий.
— Да подожди же! — задержал его Вика. — Давай я по такому случаю хоть водки куплю.
— Это можно, — быстро согласился Ясницкий и добавил: — Мы с женой живем тут неподалеку, а «белую головку» по дороге возьмем, в «монопольке».
От Вики не скрылось то, что при упоминании о выпивке в глазах Ясницкого появился нехороший блеск.
«Неужто алкоголик?» — мелькнуло в голове у Иртеньева, на какой-то момент он даже заколебался, но, решив не придавать значения в общем-то житейскому делу, послушно зашагал вслед за торопившимся к винной лавке комбатантом.
Идти и вправду пришлось недалеко. Минут через пятнадцать, купив по дороге обязательную бутылку, Ясницкий свернул в проезд и завел Иртеньева в большой, донельзя замусоренный двор, в дальнем углу которого Вика успел заприметить испускавший специ фическое благоухание дощатый сортир.
Жилье бывшего ротмистра оказалось в полуподвале комбинированного флигеля. Кирпичный, на треть упрятанный в землю первый этаж был весь испятнан кусками еще сохранявшей побелку штукатурки, зато второй, бревенчатый, сильно потемнел от времени, и его мрачный вид лишь слегка оживляли выкрашенные охрой наличники окон.
Дверь им открыла статная, еще довольно красивая женщина, которой Ясницкий тут же, на пороге, представил спутника:
— Вот, душа моя, знакомься, капитан Иртеньев, в прошлом мой сослуживец!
Женщина, не проявляя никаких эмоций, вежливо наклонила голову, но когда Вика церемонно поцеловал ей, отчего-то пахнувшую вареным картофелем, руку, она вдруг покраснела, как девочка, поспешно сдернула с себя кухонный фартук и засуетилась.
— Да вы проходите, проходите, милости просим!
Двухкомнатная квартирка с кухней, как догадался Иртеньев, оборудованной в бывшем чулане, оказалась довольно уютной. Во всяком случае, пахнуло на Вику чем-то нестерпимо домашним, до боли напоминавшим прошлое.
Хозяйка провела Иртеньева в комнату, служившую гостиной, и усадила мужчин за стол, на котором как по волшебству возникла свежезажаренная курица, картофельное пюре, соленые огурчики, а в стоявшем посередине блюдечке оказался нарезанный кольцами репчатый лук, для аппетита политый растительным маслом.
— Ну-с, приступим… — предвкушая выпивку, Ясницкий потер руки, откупорил бутылку, ловко разлил водку по рюмкам и провозгласил первый тост: — За встречу!
И дальше все пошло по знакомой, годами накатанной колее, когда люди, давно не видевшие друг друга или, наоборот, только что встретившиеся, проявляя взаимный интерес, начинают понемногу выяснять, что, кто и где…
Однако через какое-то время, нарушая привычную нить разговора, похоже, изрядно захмелевший Ясницкий неожиданно обратился к Иртеньеву:
— А скажите-ка мне, господин капитан, как вы думаете, что нас, офицеров, ждет?
До сих пор все сидевшие за столом явно избегали говорить о политике, и потому Иртеньев, уходя от прямого ответа, хмыкнул:
— То же, что и всех…
— А вот и нет! — Ясницкий торопливо полез в карман, вытащил замызганную бумажку и протянул Иртеньеву. — Прочтите!
К удивлению Вики, на бумажке с печатным изображением серпа и молота было написано от руки: «МОЛОТСЕРП».
— Ну и что? — Иртеньев пожал плечами.
— А то! — Ясницкий многозначительно поднял палец. — Чтобы узнать, чем кончится, читаем наоборот: «ПРЕСТОЛОМ»!
— Да бросьте вы, — Иртеньев попытался все обратить в шутку.
— Нет, позвольте! Я вот сейчас занят изучением Французской революции. Все, все как у нас! И террор, и партийные распри, свидетелями коих мы сейчас являемся, и все остальное!
Краем уха Вика уже слышал о троцкистах, но сейчас ему оставалось только выразить недоумение.
— А при чем тут мы?
— А при том! — от выпитой водки глаза Ясницкого приобрели странный блеск. — Мы, офицеры, должны организоваться и помочь!
Не зная, что и сказать, Вика принялся крутить пустую рюмку, и Ясницкий, тут же истолковав это по-своему, обратился к жене:
— Душа моя, я добегу до «монопольки»?
Женщина приподняла опорожненную бутылку, бросила взгляд на Иртеньева и, опустив глаза, со вздохом кивнула… Вика протянул было деньги, но Ясницкий, протестующе замахав руками, сорвался со стула и исчез за дверью.
В комнате повисла напряженная тишина, и, чтобы проставить для себя все точки над «i», Вика вежливо поинтересовался:
— Он что, сильно пьет?
— Хуже… — женщина не сумела подавить горестный вздох. — Он, бедняга, в ЧК, в расстрельном подвале, месяц сидел, и вот…
Понимая, что после такого сообщения задерживаться в этой квартире не стоит, Вика выждал приличную паузу и спросил:
— Скажите, а хорошая гостиница у вас в городе есть?
— Есть… «Элефант»… — думая о чем-то своем, машинально ответила женщина и начала не спеша переставлять тарелки…
* * *
На всякий случай ни в какой бывший «Элефант», а теперь городскую «Гостиницу № 1», Вика идти и не собирался. К тому же, как выяснилось позже, там поселили делегатов какого-то то ли слета, то ли еще чего-то в том же роде, и, естественно, для прос тых граждан «с улицы» места, ясное дело, не могло быть.
Так что после недолгих поисков Иртеньев подыскал себе местечко в заштатном отеле, прозывавшемся по старинке «Купеческими номерами», и сейчас, развалившись на широкой кровати, хвалил себя за то, что решительно отклонил настойчивые просьбы Ясницкого поселиться на это время у него.
