— И меня мама…
— А твоя мама где? — Виктор тоже повернулся на бок.
— Умерла… Перед самым освобождением.
— А папа?
— Папу ещё в 39-м призвали. Он профессором был, офицером запаса… Их часть просто на марше разбомбили…
— Значит, папа тоже погиб… — В голосе Виктора прозвучало сочувствие. — И ты что, сама теперь?
— Сама…
— Где ж ты живешь?
— Тут…
— А чей это дом?
— Мой…
— Твой?
Виктор сел на кровати, вытащил из кармана галифе папиросы и только после того, как основательно затянулся, спросил:
— А как же ты тут очутилась?
— А это пан Тадек…Ну тот, что все устроил… Он мне немножко помогает. Продуктами… Вот он и попросил, чтоб тут…
— Понятно…
Виктор затянулся сразу на полпапиросы, потом затушил огонь и, вроде как кончив беседу, швырнул окурок на пол. Молчание постепенно перешло в полусон, и когда Виктор снова открыл глаза, сначала ему показалось, что он и вовсе не засыпал. Однако ночная темь отступила, Эли рядом не было, и только откуда-то сзади доносился плеск воды.
Виктор потянулся, глянул назад сквозь прутья кровати и увидел Элю, которая, стоя в потоке утреннего света, лившегося через распахнутое окно, старательно мылась, пользуясь крошечным медным тазиком. Какое-то время Виктор внимательно следил за нею и только собрался заговорить, как она, наконец-то заметив, что он проснулся, ласково попросила:
— Отвернись, пожалуйста…
Виктор покорно лег на постель, с минуту раздумывал и, только окончательно уяснив, что случилось, спросил:
— Это что ж, выходит, я у тебя первый?
— Так, первый, — спокойно ответила Эля.
Она не спеша закончила мыться, завернулась в махровое полотенце и села рядом с Виктором.
— Тебя что, это сильно беспокоит?
— Да нет… — несколько растерялся Виктор и после короткой паузы добавил: — Только зачем ты тогда пошла со мной?
— А так, захотела и пошла, — Эля пожала плечами, улыбнулась чему-то своему и закончила: — По крайней мере, это было мое решение.
— Дела… — начал было Виктор, но Эля приложила ему палец ко рту и неожиданно начала декламировать стихи про прекрасного рыцаря, только на этот раз по-французски.
Виктор сначала внимательно слушал ее, потом, остановив жестом, уже сам продолжил декламацию не совсем правильной французской речью. Так, глядя друг на друга и улыбаясь, они по очереди пересказали почти все стихотворение, пока чья-то возня в коридоре не заставила Виктора подняться.
— А, черт… Кого еще там носит?
Мгновенно натянув галифе, он распахнул дверь. В коридоре, делая вид, что он что-то ищет, торчал Биндюжин. Увидев в дверях Виктора, он бесцеремонно уставился на Элю и издевательски сообщил:
— Кончай ночевать… Собираемся.
— Ладно, иду, — Виктор захлопнул дверь, повернулся к Эле и развел руками. — Извини, милая, служба…
И действительно, пора было собираться. Во всяком случае, когда через полчаса офицеры гурьбой покидали гостеприимный дом, утро вступало в свои права. Свежий воздух наполнял грудь прохладой, солнечные лучи, прорываясь через листву, еще не наполнились городской пылью, а в маленьком переулке, где стоял дом, было как-то по-сельски тихо.
Шумной компанией, обсуждая все перипетии минувшей ночи, офицеры двинулись по тротуару. Никто их не провожал, и только когда они уже отошли от дома, на парадное крыльцо вышла Эля, держа накинутую на плечи шаль, и долгим взглядом посмотрела им вслед.
И то ли Виктор подсознательно ждал ее появления, то ли просто так совпало, только он неожиданно повернулся, и, увидев это, Эля помахала ему рукой. Однако Биндюжин, который все время зло косился на Виктора, тоже заметил их коротенькое прощание и все с той же издевкой, нарочно громко, чтоб все слышали, спросил.
— Что, эта кубета и дальше за тобой бежать будет?
Разговаривать сейчас с Биндюжиным у Виктора не было ни малейшего желания, и он, отлично понимая, что тот просто срывает зло, даже не ответил. Но Биндюжин, открыто нарываясь на скандал, прицепился как репей:
— Нет, ты скажи… Хорошая баба?
— Отстань! — оборвал его Виктор.
— Ишь ты, какой гордый…
Биндюжин нарочно растягивал слова, и только сейчас стало заметно, что он с ночи так и не протрезвел. Отлично понимая, что на него просто не хотят обращать внимания, он остановился и, стараясь уесть Виктора как можно сильнее, высказался:
— Антиллигент хренов…
— Ты чего хочешь, хамло? — по-настоящему рассердился Виктор.
— Что? — Биндюжин только и ждал таких слов, чтоб ухватить Виктора «за грудки». — Да я ж тебя пришибу счас, гнида паршивая!..
Виктор, не желая лезть в драку, просто отшвырнул Биндюжина от себя. Пьянчужка, не устояв на ногах, шлёпнулся на мостовую и вдруг в пьяном помутнении выхватил пистолет.
— Да я ж тебя!..
Ошеломив всех, в тихом переулке грохнул неожиданный выстрел, но, к счастью, пуля никого не задела, и уже в следующий момент чей-то начищенный сапог с размаху подбил руку Биндюжина, и второй выстрел не причинил никому вреда. Офицеры скопом навалились на Биндюжина, и именно в этот момент в конце переулка возник неизвестно откуда взявшийся военный патруль.
Под грозные выкрики: «Стой, прекратить стрельбу!..» — вооруженные автоматами солдаты налетели сразу с двух сторон, и только увидев их, один из офицеров, пытавшихся разоружить Биндюжина, в сердцах выругался:
— Ах, ты ж, мать твою, вот вляпались!..
* * *
В «предбаннике» комендатуры было грязновато. Дежурный, просидевший всю ночь без сна, откровенно клевал носом, заспанный часовой равнодушно подпирал косяк, и они оба подчеркнуто не обращали внимания на задержанного Биндюжина.
Сам Биндюжин, сидя на лавке, старательно пытался осмыслить свое положение. Тогда, после появления вооруженного патруля, он мгновенно протрезвел и теперь так и так прикидывал, поможет ли ему выдумка, которую он с перепугу ляпнул при задержании.
Наверно, его расчет оказался верным, поскольку где-то через полчаса в комендатуре появился капитан НКГБ и, заглянув в дежурку, пренебрежительно б росил:
— Этот, что ли, с утра пораньше стрельбу устроил?
— Так точно! Этот, — дежурный полез в стол, вытянул пару измызганных листов и протянул их капитану.
— Вот, тут написано…
— Добро… — гэбист покосился на исписанную вкривь и вкось бумагу, оглянулся на часового, который при виде капитана соизволил отвалиться от косяка, и предложил: — Вы б, ребятки, погуляли пока… Лады?
