Закончив чтение, Егорыч снова посмотрел фотографии, еще раз перечитал лист и задумался. Содержание письма так его поразило, что он положил конверт перед собой и долго-долго сидел, глядя в окно, не замечая при этом ни замусоренного двора, ни покосившегося сарая, ни зелени сада, разросшегося за покосившимся забором.
Так он просидел почти час и за все время пошевелился только раз, чтобы взять в руки старый латунный ключ, который неизвестно зачем был воткнут в ящичек для бумаг, а потом, с минуту подержав его перед глазами, осторожно вернуть на место.
Тем временем за окном начинались сумерки, а когда, наконец, зелень сада стала неразличимой, Егорыч поднялся, аккуратно убрал все со стола в ящик и вышел из комнаты. Оказавшись в коридоре, он послушал гомон, который все еще доносился из кухни, и осторожно постучал в соседнюю дверь.
— Митя… Вы дома?
В ответ послышалась возня, потом лязгнула защелка, и на пороге возник крепкий мужик в майке, армейских галифе и туфлях на босу ногу.
— Эт ты, Егорыч… — волосатой рукой здоровяк почесал заметный живот и спросил: — Че надо-то?
— Зайдите ко мне, Митя.
— Эт можна…
Егорыч завел соседа к себе в комнату, усадил на венский стул, а сам, устраиваясь рядом на койке, покрытой верблюжьим одеялом, начал:
— Вы помните, Митя, наш разговор, когда вы хотели отгородить себе кусочек коридора?
— А че ж не помнить-то? Помню! Хорошо б было… Свой выход, вроде как квартира отдельная. Жаль, не вышло…
— А теперь, Митя, выйдет, — Егорыч дружески потрепал здоровяка по колену. — Выйдет!
— Да ну? — обрадовался здоровяк и сразу же с сомнением в голосе заметил: — Так вроде пока ничего не меняется…
— Меняется, Митя, меняется… Я решил к Виктору, племяннику своему, ехать.
— Эт-та что же… Совсем? — стул под здоровяком скрипнул.
— Совсем, Митя. Он у меня теперь в городе служит и к себе зовет.
— Так, так, так… — прикидывая что-то про себя, здоровяк аж закрутился на месте. — Эт, как я понял, комнату эту ты, Егорыч, оставляешь вовсе?
— Именно! — Егорыч хлопнул себя ладонями по коленям. — И если вы мне поможете, а вы, как я слышал, экспедитор, значит, человек оборотистый, то…
— Понял, Егорыч… Что надо? — здоровяк вместе со стулом придвинулся ближе.
— Да я думал, продуктов бы… А еще, понимаете, Митя, племянник пишет, у него там с мебелью не того. Вот я и решил, тут у меня старичков знакомых много… Меблишка у них кой-какая старая сохранилась. Ну и выменял бы. Новой все равно не достать, да мне и старая как-то нравится больше…
— Эт понятно… Вы ж и сами со старого мира.
— Ну что ж в том плохого, Митя? Кто ж знал, что так будет…
— Да я ничего, Егорыч, ничего… Я сам помню, хорошо жили.
— Да, было… И еще я хотел просить вас, Митя, — Егорыч осторожно тронул соседа за волосатый локоть, — может, вы мне поможете меблишку эту малой скоростью отправить, а?
— Какой разговор, Егорыч. — Митя сорвался с места. — И отправим, и продуктами поможем, и прочим! Да, Егорыч, я запамятовал, это вроде как бабы тебя так звать наловчились, а ежели как надо?
— Как надо, Викентий Георгиевич, — усмехнулся Егорыч.
— Ну, раз такое дело, Викентий Георгиевич… — здоровяк поднялся и отодвинул стул. — Я за бутылочкой подскочу. Вроде под такой уговор по обычаю и дерябнуть не грех, а?
— Ну если по обычаю, то дерябнем, — согласился Викентий Георгиевич и, усмехаясь, поднялся с койки…
* * *
На этот раз начальник сам зашел в кабинет к подчиненному. Увидев его, капитан НКГБ мгновенно вытянулся, на что начальник просто не обратил внимания, и пренебрежительно кинув: «Да сиди ты, сиди», — принялся рассматривать непрезентабельное помещение.
Комната и впрямь была неудобной. Узкая, непропорционально удлиненная, она не давала возможности даже стол поставить как следует, и его пришлось повернуть боком. К тому же через зарешеченное окно нельзя было что-нибудь увидеть из-за того, что соседний брандмауэр, возвышавшийся в каких-то трех мет рах, заслонял все.
Оценив надлежащим образом капитанский закуток, начальник двусмысленно хмыкнул, подтянул стул поближе и, плотно усаживаясь, приказал:
— Ну, рассказывай, у тебя вроде как новости есть.
— Есть!
Сидеть в присутствии начальника капитан счел неудобным и, сделав вид, что это нужно для дела, поднявшись, отошел к шкафу. Докладывать стоя ему было гораздо привычнее, и он без запинки выложил:
— У подопечного нашего дядька где-то в России объявился. Божий одуванчик. Так он его сюда вытребовал.
— Зачем?
— Так, по нашим данным, жить вместе собираются… Сам-то он детдомовский вроде, а дядька ему заместо родителей был.
Начальник про себя оценил услышанное и коротко бросил:
— Откуда известно?
— Служанка болтала. Они себе домработницу взяли. Из местных. Кстати, через нее и вопрос с языком выяснился.
— С каким еще языком? — не понял начальник.
— С иностранным, ну тем, что в рапорте… — напомнил капитан. — Он форс давит, с девкой своей по-французски балакает.
— Ишь ты… Выходит, тот хмырь и впрямь разговор слышал… И что, хорошо говорят?
— Да нет, она вроде ничего, а он так себе, — капитан почувствовал себя чуть свободнее и, возвратясь к столу, вполголоса уточнил: — Все-таки хоть с языком ясность…
Услышав такие новости, начальник задумался, с минуту сидел неподвижно и вдруг, хлопнув ладонью по столу, рассмеялся.
— Вот кубло получилось, а? Сам, девка его, по ляк-спекулянт, служанка, да еще и дядька едет! Прямо тебе бандгруппа… Ума не приложу, то ли танк вызвать, то ли войсковую операцию начинать? Как думаешь?
Капитан надлежащим образом оценил юмор и тоже усмехнулся.
— Да, положение дурацкое… — Потом, решив, что начальник и впрямь ждет ответа, осторожно предложил: — А может, явится сюда этот пень замшелый, дядька его, так мы погодим малость, да и к вывозу их всех. Что и дело с концом!
— Сам придумал, или подсказал кто?
Начальник резко встал, стремительно подошел к окну, какое-то время углубленно изучал сквозь решетку облезлый кирпич брандмауэра и только потом, искоса глянув на подчиненного, въедливо поинтересовался:
— А в сопроводиловке что писать будешь? Подозрение в шпионаже? Ты, брат, все-таки думай, что говоришь…
— Да я думаю… — капитан сокрушенно почесал затылок. — Положеньице…
— Дурацкое, это ты верно заметил, — начальник неожиданно усмехнулся. — А знаешь, я где-то этому парню завидую. Служит себе в гарнизоне. Девочка у него люкс-цимес. Или нет?
