— Но это же значит… — от волнения Яницкий заговорил шепотом, — что помощи нам ждать неоткуда…
— А вот это как раз не так, — странным образом оживился Чеботарев. — Только это не ресторанный разговор.
— Тогда поедемте ко мне, — быстро предложил Шурка.
— Не спеши, — усмехнулся Чеботарев. — Найдем мы место… И еще, тебя не удивляет, что я тебя за собой все время тащу?
— Да как сказать… — Шурка не ожидал такого поворота и не знал, что ответить.
— Удивляет… Но об этом тоже потом… Давай-ка… — и полковник, как бы подчеркивая, что на сегодня серьезных разговоров больше не будет, принялся разливать водку по рюмкам…
* * *
После столь экстравагантного купанья пару дней Тешевичу было не по себе. Он старательно избегал встреч с женой, а за обеденным столом отмалчивался, однако неотступный взгляд Хеленки напоминал ему о случившемся на пляже. Тешевич понимал, надо как-то переломить себя, поскольку где-то в глубине внезапно возникло четкое осознание, что их уже что-то связывает, и эта женщина просто нужна ему.
Наконец Тешевич понял, что молчать просто глупо, и однажды после обеда он, неловко потоптавшись в столовой, негромко сказал:
— Дядя Вацлав говорил, в городе синематограф открылся… Может съездим? На автомобиле…
— Когда? — Хеленка потупилась и слегка покраснела.
— Да хоть сейчас…
— Можно я в другом платье?
— Ну конечно же, конечно… — Алекс засуетился, посмотрел на себя и тоже побежал наверх переодеваться.
По такому случаю Хеленка принарядилась, и хотя за те тридцать километров, что отделяли усадьбу от воеводского центра, она не сказала и десятка слов, Тешевич уже по одному ее виду понял, что настроение у жены совсем другое.
По главной улице города, куда как-то незаметно через предместье выехал «аэро», сновали люди и раскатывали конные экипажи вперемежку с машинами, то и дело подававшими требовательные гудки. Почти час гудевшие по булыжнику шины «аэро» на гранитной шашке центра вежливо зашуршали, и автомобиль, пофыркивая мотором, влился в общий поток.
Синематограф «Новые чары» Тешевич отыскал быстро. Припоминая рассказ Пенжонека, он свернул возле нового здания почтамта, съехал с холма и остановился в переулке, кончавшимся просто пойменным лугом. Приспособленное для демонстрации лент здание синематографа было одним из последних в ряду застройки, и ветерок, дувший с реки, гнал прочь запахи города.
Загнав «аэро» под балкон-галерею, по которому выходили зрители, Тешевич оставил авто на улице и пошел к кассе. Он боялся, что придется еще ждать, но этого не случилось. Они удачно приехали к самому началу очередного сеанса, и, купив билеты, довольный Алекс провел Хеленку через маленькое фойе прямо в зал.
Хозяин «Новых чар» явно тянулся за столицей и уж, во всяком случае, старался быть на высоте. Несмотря на то что старое здание лишь слегка переделали, тут были даже отделанные бархатом ложи, одну из которых и заняли Тешевич с Хеленкой. Правда, когда погас свет, желавшие подзаработать билетеры пустили на свободные места жаждавших зрелища мальчишек, и совсем неожиданно рядом с ними обосновалась довольно шумная компания.
Тешевич повернулся к жене, чтобы проверить, как на нее действует неожиданное соседство, и вдруг увидел, что она вовсе не следит за экранным действом, а широко распахнутыми глазами смотрит на него. Некоторое время Тешевич молча наблюдал, как поблескивают ее зрачки, а потом взял Хеленкину руку и ласково сжал.
— Ты прости, меня, слышишь, прости…
— За что?
Тешевич заметил, что Хеленка начала моргать подозрительно часто и, повинуясь внезапно нахлынувшему на него чувству, обнял жену за плечи.
— Я знаю, тебе со мной трудно…
— И вовсе нет!
Хеленка просто впилась глазами в Алекса, потом потянулась вперед и, не обращая внимания на соседей, уткнулась лицом прямо в мужнину шею. Тешевич, кожей ощущая подрагивание ее длинных ресниц, отыскал губами Хеленкино ухо и едва слышно шепнул:
— Прости, я не знаю, что со мной тогда было… Там, у заводи.
— Все правильно, ты же мужчина… — Хеленка выдержала короткую паузу и вдруг, едва слышно, добавила: — Просто, я очень сама этого хотела…
— Вот тебе раз, — удивился Алекс. — Но ты же плакала…
— Не обращай внимания, женщины часто плачут.
— Но все-таки… Тогда-то из-за чего?
— Просто ты мне ногу немного прижал… Дверцей…
— И что, все еще больно?
— Глупый… Уже давно ничего не болит…
Хеленка первый раз так назвала мужа, и было в ее интонации что-то такое, что заставило Алекса ощутить внезапный прилив нежности. Между ними возник какой-то невидимый контакт, и Тешевич, наклонившись ниже, шепнул:
— Я понимаю, я могу быть груб, невнимателен, но я постараюсь…
Хеленка вздрогнула и тихо ответила:
— Тебе не надо стараться… Я люблю тебя таким, какой ты есть. С самой первой минуты, когда я увидела тебя там, у цветника.
Она слегка повернула голову, и Тешевич, так и не выпустивший ее руку, не зная, как выразить охватившее его чувство, чуть наклонился и поцеловал доверчиво раскрывшуюся ладошку…
А тем временем по экрану куда-то скакали, разинув рты, доблестные уланы, задрав ноги, ехал на бампере незадачливый комик, мальчишки в соседней ложе повизгивали от восторга, и Тешевич, ощущая, как от Хеленки идет к нему умиротворяющая волна, твердо пообещал себе проверить, какая связь между синематографом, поведением Хеленки и его собственным настроением…
После сеанса Тешевич решил, что уж, коли они выбрались в кои-то веки в город, отдыхать надо по полной программе. Поэтому, так и оставив «аэро» стоять под галереей, поручик повел жену в пекарню Бляха, из которой на всю улицу распространялись умопомрачительные кондитерские запахи.
Там он принялся угощать Хеленку свежевыпеченными пирожными, и, глядя, как она совсем по-детски облизывает вымазанные кремом пальчики, Алекс, даже немного умилившись такой непосредственности, спросил:
— Ну и куда же ты хотела бы сейчас пойти?
Хеленка немного подумала, поспешно вытерла руку салфеткой и просительно посмотрела на мужа.
— А можно мы пойдем на еще один сеанс?
— Конечно можно… — и удивленный Тешевич, взяв жену под руку, отправился с ней назад к театру.
Следующей в «Новых чарах» показывали американскую фильму. Ловкий человечек, имя которого Алекс так и не запомнил, хотя оно было у всех на слуху, проделывал головоломные трюки, не снимая очков и шляпы. Он то проносился на мотоциклетке по крышам автофургонов, то нырял в свежевырытую траншею, то вообще вытворял черт-те что. На экране мелькали лошади, паровозы, машины и, казалось, даже дома в этой Америке вот-вот сорвутся с места и тоже поскачут куда-нибудь бешено-моторным аллюром…
