— Каликвец
[48]
, — произнёс Львёнок. — Эти-то что здесь забыли?
Голова у монаха была непокрыта, так что я легко рассмотрел его округлое, добродушное, гладковыбритое лицо. Тонкие брови и оттопыренные уши придавали ему несколько смешной и наивный вид, но вот взгляд близко посаженных карих глаз говорил о том, что парень не так прост, как хочет казаться. К тому же его комплекция, помноженная на физическую мощь, и клинок говорили сами за себя.
Второй носил серый плащ пилигрима, наброшенный поверх тёплой куртки, и узнал я его лишь вблизи, когда смог разглядеть лицо под низко надвинутым капюшоном. Пёс Господень из Виона, с которым мы перекинулись парой слов в славном замке Кобнэк во время столь памятной мне Ночи ведьм.
— А, мастер ван Нормайенн, — сказал инквизитор, останавливаясь напротив нас. — Так и думал, что найду вас здесь.
— Ваша осведомлённость не перестаёт меня поражать, — сухо ответил я, не собираясь интересоваться, откуда он узнал о моём присутствии в Дерфельде.
— Издержки моей работы, — улыбнулся молодой клирик. — Это брат Курвус из монастыря Дорч-ган-Тойнн, что по милости Божьей и в силу своей службы оказал мне честь путешествовать вместе.
Высоченный монах кивнул, и на его губах появилась улыбка.
— Это господин Вильгельм дер Клюр, — представил я стража, наконец-то отпустившего рукоять ровалийской шпаги. — А это…
— Отец Март. — Пёс Господень улыбнулся, заполняя паузу, наконец-то назвав своё имя. — Я рад встретить двух Божьих слуг в столь скорбном месте. Мои искренние соболезнования из-за смерти вашего друга.
— Неужели Церковь заинтересовала эта случайность? — произнёс Львёнок. — Какое дело инквизиции и боевому монашескому ордену до того, что касается стражей?
— Я осмотрюсь, святой отец, — негромко сказал брат Курвус и, дождавшись кивка, стал придирчиво изучать каждый камень.
— Не любите священников? — прищурился клирик.
— Люблю, но только достойных.
— Спасибо за честный ответ, страж. Не думал, что мы с вами так похожи. Я тоже, представьте себе, не жалую тех из моей братии, кто… слишком сильно грешит. Это вредит вере, а значит и спасению души. Мы стараемся отправлять таких священнослужителей в монастыри. Молитвы, вода, хлеб и работа прекрасно исправляют заблудших и вызывают их искреннее раскаяние.
— Мы нисколько не сомневаемся, что Церковь ведёт нас из мерзкого прошлого, сквозь скверное настоящее в светлое будущее, за что ей и её слугам честь и хвала, но вы ловко уклонились от ответа, святой отец. — Львёнок не дал себя смутить. — Почему вас так интересует гибель стража?
— Есть кое-какие вещи, которые меня беспокоят, только и всего, — пожал плечами священник.
Он заметил, что я хочу уточнить кое-что об этих вещах, и, опередив меня, сказал:
— Позвольте мне пока ничего не говорить, господин ван Нормайенн. Обещаю вам, что как только ситуация прояснится, вы узнаете об этом первыми.
Львёнок выглядел недовольным, но я не стал настаивать:
— Надеюсь, вы добудете больше сведений, чем мы. У нас пока никаких зацепок.
— Мы можем объединить усилия, — неожиданно предложил инквизитор.
— Согласитесь, святой отец, это сделать довольно сложно, особенно когда вы не спешите делиться информацией, — мягко сказал я ему, и Львёнок поддержал меня сердитым кивком.
— Я не люблю обвинять кого бы то ни было, не имея на руках фактов, — ответил отец Март. — Любые мои слова сейчас — всего лишь домыслы, не имеющие под собой никакой основы, кроме пустых и бесполезных догадок. Если я ошибаюсь, то отправлю вас по ложному следу, и тогда эта тайна так и останется тайной. Думаю, ни я, ни вы этого не хотите. Мне, как и вам, важна истина. И вечером, если мои размышления найдут подтверждение, я готов поделиться с вами тем, что у меня есть.
— Идёт, — согласился я, понимая, что не каждый день с тобой сотрудничает инквизиция.
У Псов Господних свои рычаги и свои способы получать информацию. Такого количества осведомителей, стукачей и шпионов нет даже у князей и королей. Так что вполне вероятно, они знают гораздо больше нашего.
— Что мы должны делать? — спросил Вильгельм.
— Узнать, где бывал и с кем говорил ваш друг в первый день своего приезда в город. Начните с художника.
— Того, который нашёл тело? Они что, были знакомы?
— Разумеется. Художник его брат.
Мы с Львёнком ошеломлённо переглянулись. Никто в Дерфельде об этом даже не заикнулся.
— Я найду вас, когда закончу осматривать место смерти и поговорю с верными инквизиции людьми. Возможно, они знают какие-то подробности. — Отец Март накинул на голову капюшон.
— Вы видели камень? — спросил у нас подошедший монах и обернулся к инквизитору: — Там начертан символ Алгола
[49]
.
— Видели, но не знали, что это символ звезды Сатаны, — сказал я, стараясь вспомнить всё, что мог слышать об этой звёздочке.
— Его упрощённый вариант, впрочем, не менее сильный, чем истинная формула. — Брат Курвус не выказал удивления, что я немного понимаю в астрономии.
— Здесь замешано колдовство? — спросил Львёнок и дождался небрежного кивка инквизитора:
— Я почти уверен в этом, хотя никаких следов его проявления нет. Кроме тела стража и символа.
— Обычно ведьмы скрывают следы ворожбы, — задумчиво произнёс я. — Они не оставляют знаков на видном месте, так, чтобы каждый любопытный обратил на их труд внимание. После ритуалов всё уничтожается.
— Именно это меня и смущает, поэтому я не желаю спешить, — сказал отец Март, убирая руки в рукава плаща. — Сейчас у меня есть чёткий след, оставленный домашний адрес, но, боюсь, если идти по нему, мы окажемся совсем не там, где хотим оказаться.
— Считаете, что кто-то хочет направить вас по ложному пути, святой отец? — Я посмотрел в сторону водопада, но Пугало так и не объявилось.
— Некоторые порой именно так и поступают.
— А вы не думали о том, что рисунок остался из-за банальной небрежности? — проронил Львёнок. — Такое ведь тоже случается.
— Случается, но не в этот раз, — ответил за инквизитора монах.
Чем «этот» раз отличается от «не этого», он объяснить не потрудился.
— Давайте не будем гадать, друзья мои. Встретимся через час после комплеты и обсудим, что успели узнать за день. Да хранит вас Господь, стражи.
