— Здесь? — спросил мальчик.
Старик огляделся по сторонам.
— Нет, чуть подальше. — Он показал рукой: — Вон там — видишь? Отсюда видна церковь. — Черный каркас обгоревшей колокольни был вписан в голубой квадрат неба, между двумя мощными стволами на краю леса. — Прислушайся — слышишь? Вода. Там, наверху — ручей, вдоль него можно спуститься в лощину, оттуда видны только верхушки деревьев и небо — больше ничего.
— Ладно, — согласился мальчик. — Вообще-то мне и здесь нравится, но пойдем дальше.
Он взглянул на колокольню, на старика и вопросительно поднял брови.
— Увидишь, там намного лучше, — заверил старик.
Они добрались до вершины гребня, и радостным жестом старик указал на текущий внизу ручей.
— Ну, что скажешь? Это же чистый рай! Так все было в стародавние времена — деревья, небо и вода. Это мир, какой должен быть у нормального человека — наконец-то сегодня он есть и у тебя.
— Смотри-ка! — перебил его мальчик, указывая на гребень напротив.
Огромный танк, проржавевший до цвета опавших сосновых иголок, засел на склоне, вцепившись в него разбитыми гусеницами, черная дыра, из которой когда-то торчала пушка, была изъедена шрамами коррозии.
— Как нам добраться до него через ручей? — спросил мальчик.
— Нам незачем туда добираться, — ответил старик с легким раздражением. Он крепко взял мальчика за руку. — Сегодня — незачем. Может быть, как-нибудь в другой раз. Но не сегодня.
Мальчик заметно приуныл. Его маленькая рука обмякла в стариковской.
— Впереди поворот — за ним мы найдем именно то, что нам нужно.
Мальчик промолчал. Он подобрал с земли камень и бросил его в танк. Маленький снаряд летел к цели, и мальчик напрягся, подобрался, словно мог взорваться весь мир. Камень попал в башню, раздался легкий щелчок — и мальчик сразу успокоился, цель была достигнута. И он послушно последовал за стариком.
За поворотом они нашли то, что искал старик: гладкое и сухое каменное плато, нависавшее над ручьем и огражденное его высокими берегами. Старик растянулся на мшистой поверхности, любовно похлопал по камню рядом с собой, приглашая мальчика сесть. Разложил съестное для ленча.
Они поели, и мальчик стал ерзать.
— Тут так тихо, — сказал он наконец.
— Так и должно быть, — объяснил старик. — Это лишь один уголок, но именно такой должна быть земля.
— Тут одиноко.
— В этом и красота.
— Мне больше нравится в городе, там солдаты и…
Старик резко схватил мальчика за руку и крепко сжал ее.
— Нет. Ты просто не понимаешь. Ты еще совсем молодой и не понимаешь того, что видишь сейчас, что я пытаюсь тебе передать. Станешь повзрослее — вспомнишь и захочешь прийти сюда снова, твоя тележка к тому времени давно сломается.
— Не хочу, чтобы моя тележка ломалась, — сказал мальчик.
— Да не сломается она. Ты просто полежи здесь, закрой глаза и прислушайся, постарайся обо всем забыть. Это и есть мой тебе подарок — несколько часов вдали от войны.
И он закрыл глаза.
Мальчик прилег рядом и, подчиняясь, тоже закрыл глаза.
Когда старик проснулся, солнце уже клонилось к закату. От долгого сна у ручья ломило спину, на теле выступил пот. Он зевнул и потянулся.
— Пора идти, — сказал он, не открывая глаз. — Наш день мира закончился.
Тут старик понял, что мальчика нет. Он позвал его, поначалу без всякой тревоги. Но ответом ему был только ветер, тогда он поднялся и выкрикнул имя мальчика во весь голос.
В душе старика зашевелилась паника. Ведь мальчик никогда не был в лесу, мог запросто заблудиться, если пошел в северную сторону, по склону в глубь леса. Старик забрался повыше и снова закричал. В ответ — тишина.
Может быть, мальчик спустился вниз, к танку, попробовал пересечь ручей? А плавать не умеет. Старик заспешил вниз вдоль ручья, к повороту, откуда открывался вид на танк. Жуткий свидетель прошлого озлобленно пялился на него с другой стороны оврага. Движения не было, только шелестел ветер в листве, да журчала вода.
— Ба-бах! — крикнул детский голосок.
Из башни танка высунулась голова мальчика.
— Попал! — торжествующе объявил он.
Армагеддон в ретроспективе
Дорогой друг!
Позвольте занять минуту Вашего времени. Мы никогда не встречались, но я осмеливаюсь написать Вам, потому что о Вас хорошо отзывался наш общий друг и характеризовал Вас как человека гибкого ума, небезразличного к судьбам других людей.
Новости последних дней оказывают на нас сильнейшее влияние, и нам легко забыть то, что произошло недавно. Поэтому хочу освежить в Вашей памяти событие, потрясшее мир всего пять лет тому назад и сегодня совершенно забытое всеми, кроме нескольких из нас. Я говорю о событии, которое, по аналогии с библейским, стало известно как Армагеддон.
Возможно, Вы помните, как хаотично все начиналось в институте Пайна. Признаюсь, я пошел работать администратором в этот институт с чувством стыда и по глупости, исключительно из-за денег. У меня было много предложений, но тамошний специалист по подбору персонала обещал мне зарплату, вдвое превышавшую то, что сулил лучший из других вариантов. Недавний выпускник, я за три года нищенского существования нажил долги и согласился на эту работу, поклявшись себе поработать годик, расплатиться с долгами, что-то отложить, потом устроиться в пристойное место и даже под пытками не признаваться, что приближался к Вердигрису, штат Оклахома, ближе чем на сто миль.
Благодаря такой сделке с собственной совестью мое имя стало упоминаться рядом с именем доктора Гормана Тарбелла — одного из подлинных героев нашего времени.
Мой вклад в достижения института Пайна был самым общим — главным образом, я принес с собой навыки, типичные для выпускника в сфере делового администрирования. Эти навыки я мог бы легко применить и в другом месте, например управлять фабрикой по производству трехколесных велосипедов или парком аттракционов. Я никоим образом не участвовал в создании теорий, которые приблизили нас к Армагеддону и довели его до завершения. Я появился на месте событий довольно поздно, когда мыслительная работа в значительной мере была выполнена.
Если говорить о духовном вкладе и о самопожертвовании, список людей, благодаря которым кампания состоялась и завершилась успехом, должен возглавить, конечно же, доктор Тарбелл.
С хронологической точки зрения список этот следует начать с покойного доктора Зелига Шилдкнехта, из немецкого города Дрездена, который всю вторую часть своей жизни (и наследства) пытался, как правило бесплодно, привлечь внимание к своим теориям психических заболеваний. По сути, Шилдкнехт утверждал простую вещь: все собранные факты не противоречат только одной, самой древней, никогда и никем не опровергнутой теории психических заболеваний. Сущность ее состояла в том, что больной с нарушенной психикой находится в руках дьявола. Шилдкнехт был убежден в этом.
