Книга Секретные объекты "Вервольфа", страница 15. Автор книги Андрей Пржездомский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Секретные объекты "Вервольфа"»

Cтраница 15

Все услышали глухой удар и звук, будто кто-то со всего размаху швырнул на пол тяжелый мешок.

По всей видимости, возню внутри сарая услышали и часовые, стоящие снаружи. Один из них сильно стукнул прикладом в дверь и громко крикнул:

— Эй, фрицы! Не орать! Руэ! [35] Буду стрелять!

Немцы притихли, понимая, что русский шутить не будет и может дать очередь через дверь. Теперь молчание воцарилось надолго.

Вдали слышались гул канонады, эхо отдельных взрывов, протяжный звук летящих далеко самолетов. Где-то на окраине поселка отчетливо простучала трель автоматной очереди. Мартовская ночь на подступах к Кёнигсбергу была тревожно-жуткой, готовой в любую минуту разорваться грохотом взрывов и громом артиллерийских орудий.

Спустя некоторое время шарфюрер снова заговорил приглушенным голосом, почти шепотом, но теперь уже совсем другим, примирительно-доверительным тоном:

— Камрады, так вышло, что мы заканчиваем войну в этом вонючем сарае. Завтра, быть может, нас всех расстреляют. Каждый в этой ситуации выплывает сам. Вы можете рассказывать русским все, что заблагорассудится: говорить правду, болтать чушь о том, что вы всегда сочувствовали коммунистам и пошли в диверсионный отряд только для того, чтобы перейти на сторону русских. Скажу сразу, можете поверить мне на слово, русских вы не проведете. Они уже давно не верят в пролетарский интернационализм немцев и готовы растерзать любого, кто им кажется «истинным фашистом».

Говоривший замолк, как будто подбирая слова для убедительности. Затем зашептал снова:

— Но я хочу всех предупредить, особенно тебя, Хорст Мирус. Не дай бог, если вы проговоритесь об объекте «Б-Зет»! Уверяю вас, что у СД руки достаточно длинные, чтобы дотянуться до вас и сюда. Если русские сохранят вам жизнь и пойдут на перевербовку, то это не значит, что вы спасены. Вспомните Фингера! Русские выудили из него все, что могли, заставили его стать предателем, но горло ему перерезали все-таки ребята из СД!

— Господин шарфюрер, не надо нас убеждать в этом. Большинство из нас не первый раз на задании. Мы уже повидали всякое. Да и испугать нас, наверное, уже нельзя… — проговорил кто-то из прежде молчавших. — Кроме того, все кончено. Вы все это знаете. Германия погибла. И нет смысла жить…

— Эрнст, ты всегда был отменным философом. Только именно из-за вас, интеллигентов, Германия оказалась в дерьме. Фюрер открыл для всех нас дорогу в будущее, а вы своей болтовней и вечным нытьем привели народ к гибели. Один ваш Штауффенберг [36] чего стоит! Все предатели — это интеллигенты…

За дверью раздались голоса. Затем шум отодвигаемого засова.

— Выходи по одному! Ком, ком! [37]

Первым из сарая вышел тот, кого все называли шарфюрером.


Катя недолго гуляла среди голых деревьев сада, примыкавшего к вилле. Солнышко светило уже довольно ярко, отражаясь веселым блеском в лужах талой воды. Под его лучами, казалось, вот-вот проснутся деревья и на голых ветках распустятся ярко-зеленые почки. Чириканье воробьев дополняло картину ранней весны, придавало ей веселое настроение, когда точно знаешь, что скоро, очень скоро наступит теплое лето, о котором мечталось долгой и холодной зимой. Предчувствие лета! Оно всегда вселяет в душу человека какое-то внутреннее ликование и радостное возбуждение.

Около особняка уже не было ни солдат, ни грузовиков. «Наверное, уехали на операцию», — подумала Катя. Работая в «СМЕРШе», она уже привыкла к тому, как быстро меняется обстановка, как новые люди, неожиданно появившись, вдруг надолго исчезают, уходя на выполнение какого-то задания. Привыкла к перевернутому графику работы, когда очень часто ночами ведутся продолжительные и изнурительные допросы и Кате приходится до боли в пальцах и рези в глазах стучать по клавишам трофейного «Континенталя» [38] , а днем — урывками спать, не раздеваясь, приткнувшись где-нибудь на кожаном диване в секретной части.

Вот и сегодня, прежде чем отпустить Катю отдохнуть, подполковник предупредил, что вечером и ночью ожидается работа. «Наверное, будут допрашивать тех немцев, которых я встретила в саду», — подумала Катя. И не ошиблась. Когда она поднялась по ступенькам и часовой с улыбкой на лице открыл входную дверь виллы, Катя увидела в просторном холле тех же семерых немцев в грязных шинелях под охраной нескольких автоматчиков. Они стояли лицом к стене, по-прежнему держа руки за головой. Лишь один из них, должно быть, раненый, стоял с одной опущенной вниз рукой. Из-под рукава шинели торчали обрывки пропитанного кровью бинта.

По скрипящим ступеням деревянной лестницы спустился старший лейтенант Третьяков, оперуполномоченный второго отделения. Всегда подтянутый, в начищенных до блеска сапогах, со сверкающими и позванивающими при движении медалями на груди, он выглядел бравым офицером-контрразведчиком, как будто сошедшим с плаката героем-победителем. Черные густые волосы, чисто выбритое лицо, острый, пронзительный взгляд, самоуверенная пружинящая походка — все выдавало в Третьякове человека, знающего себе цену, особенно если дело касалось женского пола.

В самом начале года, когда он только прибыл в управление после почти четырехмесячного лечения в госпитале, Третьяков попытался заигрывать с Катей, всем своим видом подчеркивая, что делает великое одолжение девушке только тем, что обратил на нее внимание. Но Катя сразу дала ему резкий отпор в присутствии девушек-связисток и других офицеров, сказав, что он абсолютно не в ее вкусе. Надо было видеть лицо Третьякова, который не привык к такому обращению! Он как-то делано усмехнулся и, резко повернувшись, вышел из комнаты под смешки окружающих. С тех пор он проходил мимо Кати, абсолютно не замечая ее. Даже тогда, когда по долгу службы ему надо было забрать у нее какие-либо документы или передать поручение подполковника, делал это демонстративно равнодушно, не глядя на нее и стараясь всем видом показать, как она ему безразлична.

«Ну и пусть, — думала Катя. — Надо держаться подальше от таких наглых и самоуверенных. Мама предупреждала, что именно такие мужчины способны сломать жизнь девушке, не испытывая при этом ни малейших чувств».

Вот и сейчас старший лейтенант Третьяков пролетел мимо, даже не взглянув на нее. Он подошел к группе задержанных немцев и, четко отделяя одно слово от другого, сказал им по-немецки:

— Сейчас все вы по очереди называете свою фамилию, имя, звание, номер и местонахождение части, цель заброски группы. После этого вас отведут в подвал. Затем каждый будет допрошен, вы доставлены в контрразведку. Любая ложь будет расцениваться как сопротивление. За это по законам военного времени — расстрел! Понятно?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация