— Да, и еще. Посмотрите у Гербаха на квартире. Не исключено, что у него дома может храниться большой архив, который ни в коем случае не должен попасть в руки русских. Для них получить чертежи подземных сооружений Кёнигсберга — значит получить ключи не только к нашим объектам, но и к хранилищам «груза». Понимаете, о чем я говорю?
— Так точно, господин оберфюрер. Все будет сделано. Об исполнении я вам доложу.
— Ну уж нет, Готцель, увольте меня от подробностей. Я верю в то, что вы справитесь с этой задачей и не допустите в будущем оплошности, которая получилась с объектом «Б-Зет».
Готцель с готовностью кивнул и вышел из кабинета.
Взвод эсэсовцев, прибывший к дому номер шесть по Штайнштрассе около одиннадцати, естественно, уже не застал супругов Гербах в своей квартире. Они покинули ее около четырех часов назад с двумя чемоданами и одной большой сумкой. В квартире был беспорядок — всем было понятно, что сборы супругов были столь поспешными, что обращать на это внимание они не стали.
Командир взвода с петлицами шарфюрера приказал быстро обыскать всю квартиру, а также узнать, кто из жильцов дома может сообщить о местонахождении Гербахов.
Через пару минут в квартиру ввели перепуганного профессора Мерца. По всему было видно, что он уже спал, когда в его дверь забарабанили эсэсовцы, и сейчас не мог взять в толк, чего от него хотят.
— Старик, скажи, куда ушел Гербах? Почему его нет дома?
— Я не-е-е знаю, — заикаясь, тихо произнес профессор. — Они были дома, господин советник заходил ко мне…
— Когда это было? — перебил его шарфюрер.
— Часа три-четыре назад.
— Зачем он заходил?
— Он сказал, что они с Эммой (это его жена) завтра утром уезжают в Саксонию и что он просит присмотреть за квартирой…
— Завтра утром? Но их же нет уже сейчас! Где они?
— Господин… офицер, я не знаю.
— Куда они могли уйти? Кто у них есть в городе? Родственники, друзья?
— Господин офицер, я не знаю. У них погиб сын, а все родственники живут в Саксонии, по-моему.
— «По-моему» или точно?
— Я не могу ручаться. Я не знаю.
— Ладно, отпустите старика.
Когда профессор Мерц скрылся за дверью, командир взвода эсэсовцев приказал:
— Все чертежи, все схемы, которые найдете в столе и шкафах, сваливайте на пол.
Через полчаса, когда все столы были обшарены, а содержимое книжных шкафов было свалено рядом с ними бесформенной грудой, в центре комнаты образовалась гора рулонов, пакетов и планшетов с чертежами. В эту кучу заодно полетели многочисленные коробочки с негативами.
— Это все? — спросил шарфюрер.
— Так точно. Остались только книги, подшивки журналов и газет. Да еще фотографии каких-то предприятий и портовых сооружений.
— Бросайте сюда же. Потом, ефрейтор, сложите все в мешок и вынесете…
Последняя фраза командира взвода эсэсовцев утонула в приближающемся вое летящего на небольшой высоте самолета.
— Флигералярм! Флигералярм!
[174]
— заголосил кто-то на улице.
Шарфюрер приказал быстро всем оставить квартиру. Солдаты торопливо побросали все в мешок и вслед за своим командиром бросились на улицу.
Там творилось что-то невообразимое. Вой самолетов, грохот разрывов, треск пулеметных очередей. Вспышки от взрывов и огненные всполохи начинающихся пожаров, мириады искр, взлетающих в темное небо.
— Все в укрытие! Быстро! — прозвучала зычная команда.
Неподалеку раздался грохот. Что-то сильно ухнуло, ударило мощной струей теплого воздуха, затем запахло гарью и паленой резиной. На стене дома заиграли яркие отсветы пожара. Видно, бомба упала где-то совсем рядом и от нее загорелась какая-то хозяйственная постройка.
Эсэсовцы, орудовавшие в квартире Гербахов, попрятались от налета в подвал соседнего дома, на стене которого белой масляной краской огромными буквами было написано «LSK»
[175]
.
Когда двое из них попытались протиснуться в узкий проем подвальной двери вместе с мешком, набитым бумагами Гербаха, шарфюрер крикнул им:
— Куда претесь с ним? Идите, бросьте «барахло» в огонь. Туда, вон видите? — Шарфюрер указал на охваченные пламенем штабеля досок, сложенных рядом с кирпичным сараем, из узких окон которого валил едкий черный дым.
Эсэсовцы выругались, проклиная русские самолеты, а заодно шарфюрера и «барахло» в мешке. Они почти бегом, удерживая мешок за концы, приблизились ко все больше и больше разгоравшемуся костру из сваленных рядом с сараем досок и со всего размаху бросили его в огонь. Пламя дернулось, рассыпав искры, а затем с новой силой стало пожирать брошенную ему жертву. Эсэсовцы же, выполнив приказ, буквально влетели в проем подвальной двери, так как поблизости снова послышались взрывы бомб и пулеметная стрельба.
Оставалось несколько минут до полуночи. Пасхальное воскресенье первого апреля 1945 года было на исходе. В темноте ночи среди грохота бомбежки то тут, то там по всему городу полыхали костры. Пасхальные костры.
Из воспоминаний Героя Советского Союза Маршала Советского Союза И. Х. Баграмяна
«…1 апреля мы должны были начать предварительную авиационную подготовку, а артиллерия — огневую разведку и вскрытие фортов и дотов (этот термин означает снятие с железобетона земляного покрытия). Генерал-полковник Хлебников, глубоко огорченный, во второй половине дня доложил мне, что действия артиллерии не дают должного эффекта из-за низкой облачности, густого тумана и дождя.
Такая погода держалась до 5 апреля. Бомбардировочная авиация фактически так и не смогла начать удары. Лишь легким самолетам По-2 удалось произвести 766 вылетов в ночное время. Однако бомбы, которые могли поднять наши „ночные бомбардировщики“, были, по существу, безвредны для мощных сооружений Кёнигсбергской крепости…»
После ухода Готцеля Бёме еще несколько минут пребывал в задумчивости. «Если сведения об объектах „Вервольфа“ в Кёнигсберге, особенно об объекте „Б-Зет“, просочатся к русским, летит к черту весь план диверсионной борьбы, — думал он. — Но не только он. Зная объекты „Вервольфа“, русские обязательно выйдут на тайные хранилища музейных ценностей, а этого нельзя допустить. Тем более что гаулейтер однозначно дал понять, что будет строго следить за тем, как исполняется его приказ».
Мысли Бёме прервал адъютант, вошедший в кабинет.
— Господин оберфюрер, — сказал он, — только что получен для вас пакет с пометкой «Лично». Разрешите вскрыть?
Он аккуратно срезал ножницами нитки, которыми был прошит большой конверт с пятью сургучными печатями.
