— Как это?
— Ну, мародер, понимаешь? Доставал где-то ценные вещи, у немцев, что ли… Может, отнимал или грабил… Кличка у него была Крот.
— А вы, Иван Тимофеевич, как это с ним познакомились-то?
— Да я с ним не знакомился. Я тогда — кажется, это было в сорок восьмом году — работал в гараже «Балтрыбстроя». Это на Барнаульской. Ну, вот. Я уже тогда очень интересовался поисками, находил много всяких вещей… Им, — кивнул он куда-то в сторону, наверное, имея в виду экспедиционное начальство, — такого и не снилось. Знаете, сколько картин я передал в горисполком! А старинная посуда! Фарфор! Настоящий, майссенский…
Он так и сказал: «майссенский» — с буквой «а» на первом слоге, как это произносят немцы.
— Ну так вот, — продолжал Цедрик. — Один шофер, Федя его звали, сказал мне, что у него есть знакомый, который задешево продает картины… Но этот знакомый находится, ну, как бы… в бегах. То ли украл что-то, то ли дезертировал… Я, конечно, говорю Феде, мол, с таким мне нечего якшаться. Вдруг что краденое продает. И отказался…
— Зря, Иван Тимофеевич! — сказали мы с Виктором хором. — Надо было все-таки встретиться, а вдруг…
— Зря-я! — передразнил Цедрик. — Что вы понимаете! Тогда за понюшку табаку можно было схлопотать. Мели почем зря.
В городе столько сброда всякого было! Случалось, стреляли по ночам. Облавы были. В общем, мне с этим «беглым» встречаться нельзя было. Хотя скажу прямо: хотелось. Когда Федя мне про него рассказал, я понял: человек «работает» с размахом. У него, наверное, этого немецкого добра…
— Ну и что дальше? — Нам не терпелось узнать суть «версии» Цедрика.
— А дальше все произошло как-то само собой. На углу Каменной и Сталинградского проспекта — так раньше назывался проспект Мира — была пивная палатка, и мы часто с шоферами после работы ходили туда. Там и водка была. Вдарим — и по домам! Вот один раз туда пришли мы, пьем пиво, разговариваем. А рядом компания такая стоит. Ну, в общем, блатная. Мат-перемат. Вроде даже спорят о чем-то. Вдруг один из них в морском бушлате увидел нашего Федора и кричит: «Кого я вижу! Федя!» Ну Федор подошел к нему, поздоровался за руку, стал выпивать с ними… Потом, смотрю, шепчется о чем-то с этим, в бушлате, и на меня они поглядывают. Я делаю вид, что не замечаю, а сам вижу, что они подходят ко мне. Тут Федор и говорит… — Иван Тимофеевич прервал рассказ, услышав приближающийся рокот.
На замковый двор въезжал бронетранспортер саперов, которые работали вместе с нами на раскопках в замке. На люке сидел знакомый лейтенант. Все звали его Игорем. Увидев нас, собравшихся в тени еще не взорванной стены, он приветливо помахал нам рукой.
— Вот и Красная Армия прибыла на подмогу, — не то с иронией, не то серьезно сказал Цедрик.
— Начальства еще нет? — спросил лейтенант, пожимая всем по очереди руки. — Значит, будем ждать!
Игорь присел на камень, загорелый, симпатичный, кажется всегда находящийся в хорошем расположении духа. Он командовал взводом саперов, приданных экспедиции, и это ему, по-видимому, очень нравилось. Во-первых, это было гораздо лучше, чем проводить все дни в казарме или на полигоне, отрабатывая с подчиненными уже опостылевшие нормативы. Во-вторых, причастность к поискам ценностей придавала ему ореол загадочности и особой важности в глазах окружающих. И, наконец, здесь, в экспедиции, он чувствовал себя гораздо свободнее — работа шла ни шатко ни валко да и завершалась гораздо раньше, чем это было в казарме. А кроме того, мы знали, что лейтенант недавно женился и готов был использовать любой момент, чтобы сбегать домой. Жил он где-то неподалеку и поэтому частенько отсутствовал на месте работ. Солдаты без него вообще расслаблялись — кто укладывался на травку в тени, кто вообще куда-то исчезал на некоторое время.
Собственно говоря, в задачу саперов входило проводить подрыв стен и перекрытий в точках, на которые указывало экспедиционное начальство, а потом проверить образовавшуюся полость на наличие мин и боеприпасов. Взрывы проводились почти каждый день и уже не казались диковинкой для города. Тем более что в большинстве случаев на месте взрыва не удавалось находить ни входа в подземелье, ни какого-либо укрытия. Так — одни кирпичи, расколотые валуны, песок и щебень.
— Про что речь? — Поняв, что прервал беседу, лейтенант вопросительно посмотрел на нас.
— Да так, все про то же, — вяло ответил Цедрик, явно не желая продолжать свой рассказ при лейтенанте. — Я говорю, зря толчемся на одном месте, они думают, что все знают, а на самом деле… А! — Иван Тимофеевич махнул рукой. — Пустая работа!
Немного посидели, помолчали. Подошел солдат, спросил у лейтенанта:
— Товарищ лейтенант, разрешите обратиться?
— Ну!
— Разрешите нам сходить попить кваску. Все равно пока работы нет.
— Валяйте, только одна нога здесь, другая — там. Не задерживайтесь!
— Есть.
Опять воцарилось молчание.
— Ладно, я тоже схожу. Как насчет пивка? На Вагнера, наверное, уже открылась?
— Нет, пока не буду, — процедил сквозь зубы Цедрик.
— Я тоже, — пробормотал Петрович.
— Ну как хотите. — Лейтенант встал и, не торопясь, направился в сторону маячащих вдали домов. Там, около Дома профсоюзов, на углу улицы Вагнера была пивная палатка, у которой в жару собиралась изрядная очередь.
— Ну и дальше, Иван Тимофеевич, — попросил я Цедрика продолжить рассказ.
— Что «ну и»?
— Ну что дальше-то было? Что «тот, в бушлате» вам рассказал?
Цедрик закурил, потянул еще немного время и наконец продолжил свой рассказ:
— Подвел, значит, Федя его ко мне и говорит: «Это мой друг Иван. Он интересуется картинами». А я говорю, мол, ничем я не интересуюсь. А тот, в бушлате, смотрит на меня так с улыбкой и говорит: «Чего стесняешься? Дело стоящее! Прибыльное!» И так подмигивает мне: понимаю, мол, чем занимаешься!. Ну, потом он позвал меня в свою компанию. Я не хотел, но он так строго посмотрел на меня, что я даже испугался. Думаю: «Черт с ним! Ладно, выпью кружку пива и пойду». Да не получилось…
— Почему?
— Почему? Да так. Слово за слово. Выпили мы изрядно. Знаешь, как это бывает, водка с пивом… Про что говорили, не помню. Про немцев, которые прячут свое барахло в развалинах, надеясь когда-нибудь вернуться сюда, про какой-то рыбный ресторан с бильярдом на берегу моря, про облавы, еще про что-то… Не помню сейчас…
— Ну а дальше?
— Не торопи! Так говорили мы, говорили… И тут этот Крот вдруг обнял вроде меня за плечи и шепчет на ухо: «Слышь, Вань, хочешь за бесплатно скажу тебе, где золото спрятано?» Я удивился, чего это он мне предлагает, а сам не хочет достать. А он говорит: «У меня и так его хватает. Мне не жалко».
— И рассказал?
— Он рассказал мне про то, что знает место, где немцы спрятали свои сокровища перед приходом наших войск. Вроде как бы сам видел. Ну, я, конечно, не поверил ему, но все-таки спросил, где это место. И он мне рассказал, что в самом центре города, рядом с «Замком трех королей»
[199]
. Мол, в самом замке есть ход, как он сказал, «колодец», который ведет прямо к подземному бункеру. Этот бункер якобы строили для «вервольфов»… Ну знаете, это такие фашистские группы были. Немцы оставляли их для того, чтобы они диверсии всякие делали против Красной Армии… Так вот, вроде в бункере, который строили для «вервольфов», немцы сложили всякие ценности, в том числе какие-то деревянные доски с наклеенным на них янтарем…
