У всех, кто принимал участие в поисковых работах, учащенно забилось сердце, когда ковш экскаватора, сняв метровый слой земли во дворе четырехэтажного дома в самом начале Житомирской, вдруг заскоблил по бетону. Под тяжестью ковша часть щебня вдруг осыпалась куда-то внутрь, открыв два пролома. Это был… бункер. В одном из проломов угадывались контуры спускающейся в темноту лестницы. Пахло сыростью и гнилым деревом. Через некоторое время проломы были расширены до размера, позволяющего пролезть внутрь бункера и провести его обследование.
Из «Отчета Калининградской экспедиции о работе на объекте „Бункер Брюсова“». 1970 год
«…Помещение убежища засыпано на 1,2 м кирпичом, металлическим ломом, деталями внутренней обстановки бункера, затоплено на 90 см водой. Железобетонное перекрытие толщиной 55 см, армированное железными прутьями диаметром 1,5–2,5 см в два слоя, было пробито в двух местах. Через эти отверстия диаметром 80 см вода из помещения была откачана насосом. Уровень ее остановился на 40 см…
В заполнявшем бункер хламе были обнаружены обломки двухъярусных нар с остатками матрацев, набитых морской травой, 17 металлических ящиков-форм, две шкатулки-сейфа (открытые) и два сейфа. Один из них, маленький, вмазан в стену убежища… Оба сейфа оказались вскрытыми и совершенно пустыми… Кроме того, в бункере были найдены гаечные ключи, слесарный инструмент, кофеварка, бетонные кольца (детали печи)… чаша десертная с монограммой Г. Роде… детали велосипеда… Дополнительных сооружений, пустот под бункером-убежищем не обнаружено».
Итак, бункер был найден, но оказался он совсем не тем, который искали. Ни бурение в полу его помещений, ни пробивка кирпичных стен в разных направлениях не позволили обнаружить каких-либо признаков перехода в другое подземное сооружение. Поначалу находка чаши с монограммой Г. Роде вселила фантастическую надежду на то, что она имеет какое-то отношение к небезызвестному доктору Роде. Однако эта надежда рассеялась очень быстро, достаточно было изучить пожухлые страницы адресно-справочного гроссбуха, сообщавшего, что дом № 141 по улице Штайндамм принадлежал некоему Г. Роде, владельцу пекарни и кафе, расположенных на первом этаже этого дома. Бункер являлся, по-видимому, заурядным бомбоубежищем, каких в Кёнигсберге было тысячи.
Раскопки в других местах не давали оснований для оптимизма. Находки ограничивались мозаичными керамическими плитами, металлическими трубами, бочками, битой и очень редко целой посудой, ржавым инструментом, бутылками, остатками велосипедов, часов, мясорубок, чугунными утюгами, электромотором и даже неплохо сохранившимся тесаком времен Первой мировой войны.
Не только непосредственные поиски таинственного бункера приводили к разочарованию. Попытка сотрудников экспедиции получить какие-либо дополнительные сведения о нем от участников событий июля 1945 года также не увенчалась успехом. Из всей группы, посетившей бункер в то давнее время, какие-либо свидетельства могла дать только Беляева, так как Брюсова, Роде и Пожарского не было уже в живых.
Из письма Беляевой в Калининградскую экспедицию
«Получила Ваше письмо, но, к моему большому сожалению, ничем Вам не могу помочь, т. к. ничего не знаю о том бункере, о котором упоминается в статье Брюсова. Я никуда ни с ним, ни с Роде, ни с Пожарским не ходила и не могла бы этого забыть… Брюсов был человеком довольно своеобразным, он сам вел все переговоры с Роде, и в то время он ничего не рассказывал о Янтарной комнате, кроме того, что ему якобы сказал Роде, что немцы вывезли Янтарную комнату с другими ценностями, такими, как подлинные рукописи И. Канта и др., в глубь Германии…
…Я была командировала для сбора книг, чем мы с Пожарским и занимались, а Брюсов, Цырлин и Сергиевская были работниками музея, и сбор и отбор музейных материалов входил в их компетенцию».
Возникло предположите, что профессор Брюсов мог в своих записках по рассеянности назвать в составе группы, посетившей бункер вместе с доктором Роде, Беляеву, в то время как ходил туда вместе с майором Н. Ю. Сергиевской, секретарем закупочной комиссии Комитета по делам искусств. Попытка разыскать Сергиевскую увенчалась успехом, и скоро из Москвы было получено письмо.
Из письма Н. Ю. Сергиевской в Калининградскую экспедицию
«Очень бы хотела оказаться полезной в деле, которое мы начинали, а Вы продолжаете. Жаль только, что между двумя этими событиями прошло уже более 30 лет.
…В те далекие времена… гражданского населения во всей Пруссии не было. Всех увела с собой отступавшая гитлеровская армия. Не было немцев и в Кёнигсберге. Точнее, почти не было… Роде… был или прикидывался несчастным старым алкоголиком с остановившимся взглядом и трясущимися руками. Стариком, который ничего „не знает“ и ничего „не помнит“… Во всех… местах, где мне довелось побывать, а места эти указывались нам нашим военным командованием, я видела лишь частные богатые поместья, где висели или стояли лишь копии произведений известных мастеров. И ни в одном населенном пункте мне не пришлось увидеть ничего сколько-нибудь похожего на бункер. В том же районе, план которого Вы мне прислали, я вообще не была…
Конечно, продолжать поиски надо было раньше… Но неужели ничего не было предпринято в этом направлении, когда начали строить Калининград?»
Таким образом, обе участницы событий отрицали, что когда-либо бывали в бункере. Неожиданным оказалось и заявление Якубовича, с которым, по утверждению Брюсова, они вместе искали бункер в 1949 году. Он категорически отрицал тот факт, что участвовал после войны вместе с профессором в осмотре подземных сооружений на бывшей улице Штайндамм. Тогда якобы произошла какая-то накладка, и вместо него с Брюсовым занялся поисками архитектор Арсений Владимирович Максимов. Когда же сотрудники экспедиции встретились с ним, разочарованию их не было границ. Приговор Арсения Владимировича был безнадежным:
«Это склерозный вымысел нашего уважаемого Александра Яковлевича. Он сам путался и нас всех запутывал. Штайндаммштрассе я отлично зрительно и сейчас помню. Ни одного здания с затопленными подвалами на ней не было. А вентиляторы, по-моему, просто блеф.
Если бы были подозрительные места, то я бы не молчал о них, т. к. много затратил сил и времени на эту работу».
Круг замкнулся! Никто из тех, кто работал с Брюсовым в Кёнигсберге в 1945 году, не мог ничего вспомнить о бункере на Штайндамм, более того, — все, с кем удалось поговорить или установить переписку, категорически отрицали свое участие в осмотре или поисках этого бункера. Геофизические исследования, проверка аномалий с помощью бурения и раскопов, как уже рассказывалось, тоже ничего не дали. Таким образом, экспедиции ничего не оставалось, как прекратить поиски…
Из отчета Калининградской экспедиции по объекту «Бункер Брюсова». 1976 год
«…Предлагаем: заявление профессора Брюсова А. Я. о возможном захоронении Янтарной комнаты в бункере на Штайндамм считать… ошибочным.
Объект „Бункер Брюсова“ закрыть. Продолжать поиски бункера в другом районе. Данные, полученные в результате исследовательской работы на данном объекте, использовались при работе на других объектах…»
