В подвалах была невообразимая сырость, а некоторые помещения оказались по колено залиты водой, откачать которую строителям не удалось. Тогда они, недолго думая, засыпали подвалы на добрую треть строительным мусором, битым кирпичом и щебнем, сверху положили рубероид, потом листы толи и все это залили цементом. В 1956 году в здании бывшего универмага «КЕПА» открылась Калининградская галантерейная фабрика, а в 1961 году после существенной перепланировки и ремонта — швейная фабрика № 2.
Никто из калининградцев, конечно, не представлял, что с этим неброским зданием, имеющим плоскую крышу и совершенно невыразительный фасад, могла быть связана какая-то таинственная история. Вместе с тем у городских властей был повод проявить некоторый интерес к этому дому. Однажды, в конце рабочего дня, во дворе фабрики произошло маленькое происшествие, на которое практически никто не обратил внимания. Груженный готовой продукцией ГАЗ-51, с трудом разворачивавшийся на захламленной территории двора, вдруг стал медленно оседать на заднее колесо. Водитель сначала не понял, в чем дело. Крики грузчиков заставили его вылезти из кабины, и он увидел, что колесо грузовика повисло над осыпавшимся куда-то вниз грунтом. Обнаружился провал — довольно глубокая, не менее двух метров, яма. Внизу виднелась часть лестничного марша, уходящего круто вниз. Поразительно, но никто особенно не заинтересовался тем, куда могла вести эта лестница, располагавшаяся почти посреди двора. Правда, калининградцы в те годы неоднократно могли наблюдать, как под ковшом экскаватора появлялись подвалы, глубокие колодцы и странные лабиринты — город ведь был возведен на «подземных этажах» старого Кенигсберга. Привычка сделала свое дело: машину разгрузили, оттащили от образовавшейся ямы, а через пару дней приехал самосвал и ссыпал в провал битый кирпич. Потом это место заасфальтировали, и больше уже ничто не нарушало маневров автотранспорта на хозяйственном дворе предприятия.
Возможно, информация Крылова о подвале рядом с универмагом и случай с грузовиком во дворе швейной фабрики так никого бы и не заинтересовали, если бы в апреле 1972 года в Калининградскую экспедицию не пришло письмо от некоего Пауля Зонненшайна из ГДР. То, что он сообщал, казалось невероятным. Немец утверждал, что он… непосредственно занимался укрытием Янтарной комнаты.
Из письма Пауля Зоннепшайна. 16 апреля 1972 года
«…B период последней войны я был мобилизован в тогдашнюю имперскую трудовую службу… В марте 1944 года мы были передислоцированы в Кёнигсберг для прохождения обучения в одной из зенитных частей… 27.05.44 г. во время занятий в эту часть прибыли офицеры СС и отобрали три человека произвольно. В число этих трех попал и я. Затем офицеры привезли нас в замок. Здесь заставили нас снять свое обмундирование, взамен которого мы получили темную рабочую одежду. Еще девять человек были отобраны в близлежащих гарнизонах и доставлены в Кёнигсберг.
Лишь 28.05.44 г. нас поставили в известность о том, что нам поручено упаковывать сокровища Янтарной комнаты. В замке нас привели в два помещения. В одном находилось 22 ящика, обитых цинковой жестью, а в другом помещались сами сокровища. Здесь были шкафы, ларцы и зеркала. Мы должны были с большими предосторожностями упаковывать эти предметы в вату, струйку. Запакованные ящики были затем вывезены ночью. Их погрузку и транспортировку осуществляли тоже мы. Ящики были вывезены в следующие места:
1. 4 ящика — в подвальное помещение замка;
2. 12 ящиков — в подготовленный бункер, находящийся под универмагом „КЕПА“ на улице Штайндамм;
3. 6 ящиков были спрятаны за пределами Кёнигсберга в старых крепостных сооружениях времен Первой мировой войны…
В течение всех этих дней нам запрещали покидать пределы замка…»
Несмотря на путаность изложения и явные недомолвки, информация Зонненшайна представляла исключительный интерес для поисковиков. Поэтому сразу же началась интенсивная переписка с заявителем. Ведь Зонненшайн мог вспомнить и другие подробности, относящиеся к периоду войны, получив наводящие вопросы от экспедиции. Так оно и произошло: в результате обмена посланиями немец давал все более обстоятельные описания, припоминал существенные детали, что позволяло шаг за шагом воссоздавать ход минувших событий.
Итак, шестнадцатилетний немецкий юноша из Инстербурга проходил «воспитание в духе национал-социализма» в одном из лагерей имперской службы трудовой повинности. Тогда, в 1944 году, было уже не до сооружения водоотводных каналов и строительства автобана Кёнигсберг — Эльбинг. Команда РАД, в которой работал Пауль, строила линию обороны в Хайльсбергском укрепленном районе. Они возводили огневые точки, убежища, надолбы, проволочные заграждения, копали противотанковые рвы. Бои шли где-то еще очень далеко от рейха — в районе Новгорода, Витебска и Могилева. Поэтому строительство оборонительных сооружений воспринималось не нюхавшими пороха юношами как что-то, не имеющее практического значения. И вдруг в марте 1944 года в их «рабочий лагерь» неожиданно прибыла большая группа офицеров, а с ними и сам начальник имперской службы трудовой повинности Восточной Пруссии Айзенбек. На большом плацу между бараками, где жили «солдаты труда», состоялся общий сбор. Перед выстроенными шеренгами молодых людей в военизированной форме с эмблемами в виде лопатки и колосьев попеременно выступили несколько приехавших офицеров. Известный всем набор лозунгов закончился громогласными призывами «быть стойкими перед лицом врага» и укреплять «фанатическую волю к победе». Это был беглый пересказ «14-ти тезисов», недавно провозглашенных доктором Геббельсом. В заключение руководитель РАД зачитал приказ о расформировании команд, ликвидации лагеря и направлении всего личного состава в действующую армию.
Так Пауль Зонненшайн после медицинского освидетельствования из категории эрзацрезерва второго разряда попал в учебный зенитный артиллерийский дивизион, дислоцировавшийся в казарме «Бельке» в кёнигсбергском пригороде Кальтхоф
[108]
. Здесь ему в качестве курсанта предстояло в течение нескольких месяцев овладевать военной специальностью и освоить наиболее распространенные образцы зенитных орудий — 37-мм и 50-мм пушек. По всему чувствовалось, что Кёнигсбергу, в течение войны практически не подвергавшемуся бомбардировкам, скоро понадобится зенитная артиллерия. Фронт медленно, но верно откатывался на Запад.
Наступил май. Обстановка становилась все более тревожной. Больницы и общественные здания были переполнены прибывающими с фронта ранеными, от чего город стал походить на громадный лазарет. Из Центральной Германии, которая подвергалась налетам британской и американской авиации, в Кёнигсберг хлынул поток беженцев, размещавшихся у своих знакомых и родственников. На домах появились грозные плакаты с надписями «Победа или большевистский хаос!», «Великий час пробил. Новое оружие — наша победа!» Поговаривали о снижении призывного возраста и новой мобилизации. Повсюду строились бомбоубежища, бункеры, укреплялись подвалы жилых и административных зданий.
Из книги Фрица Гаузе
«История города Кёнигсберга в Пруссии». Том 3.
