Так Владислав Сылларов стал бойцом чеченского УБОПа – невероятно, но факт. Конечно, он мог бы и отказаться от столь «заманчивого» предложения командования, и никто бы его за это не осудил. Но, во‑первых, был не в состоянии с ходу уразуметь смысл приказа, и, во‑вторых, времени для раздумий не было.
Уже гораздо позже Владислав признался: было жутковато, но даже если бы и дали время для осмысления этого приказа, он бы не стал отказываться – стыдно же.
* * *
Майор Птицевский. По министерству ходили слухи, будто бывал он и в Нагорном Карабахе. Но сам про это никогда не рассказывал. Майор вообще никогда и ничего о себе не рассказывал. Придется самому.
Дело было в середине мая на административной границе Чечни с Дагестаном, на сиротливом блокпосту за номером 47Д. Почему сиротливый? Огромная удаленность от штаба мобильного отряда. Блокпост жил посреди голой степи своей, автономной жизнью. Высокие чины если и приезжали с проверками, то раз в месяц – это хорошо.
Примерно с неделю-две все было спокойно, личный состав страдал только от жары, комаров и нудного перекапывания окопов. Но однажды случилась, как это обычно бывает, внезапная перестрелка. Отряд понес тяжелые потери: один боец ранен и один погиб. Во время заварушки шальной пулей также был тяжело ранен и гражданский – молодой мужчина, дагестанец, работавший на близлежащей бахче. С этого момента и началась неприятная для всего отряда эпопея, продлившаяся до самого отъезда.
Итак, очередная война стихла, страсти улеглись. На пойманном у шлагбаума «уазике» раненых бойца и дагестанца отправили в кизлярский госпиталь, тело погибшего на отрядной машине – в городской морг. С опергруппой прибыл зам по границе подполковник милиции Хасмагомедов Мухтар Эльдарович – серьезный и довольно крепкий мужчина лет за пятьдесят. Пообнимавшись с майором, члены группы приступили к осмотру места и расследованию.
– Как там Асхаб? – поинтересовался здоровьем бахчевода майор.
– Тяжелый, – коротко, но емко ответил подполковник. – Легкое пробито. Сейчас группа будет выяснять, с чьей стороны был этот выстрел.
– Пойдем, Эльдарыч, чайку пока попьем, – предложил Птицевский.
– Не откажусь, Паша.
Шло время, подполковник с майором резались в нарды; была выпита, наверное, уже десятая чашка чаю. В отряде – особая, непривычная, тревожная тишина.
Опергруппа закончила свою работу ближе к вечеру. Резюме: выстрел в дагестанца был произведен со стороны блокпоста.
Сразу же после отъезда местных милиционеров командир поделил отряд на две смены: бодрствующую и отдыхающую. Нет, не из‑за боязни нападения банды, из опасения мести со стороны родственников раненого дагестанца.
Стемнело. В степи раздался протяжный душераздирающий вой. «Шакалы», – поначалу подумали находящиеся в окопах и секретах бойцы. Вой повторился, но теперь он стал перемежаться какими‑то возгласами и криками; это рыдала женщина. Такие вопли пробирают даже самые мужественные сердца – жуть!
На степных бахчах имелись своеобразные сооружения, представляющие собой что‑то среднее между сараем и шалашом, размером у основания примерно полтора на два метра, и высотой чуть выше двух метров; стены были обшиты камышом. Примерно в метре от земли – настил для сна. Вот из такого шалаша, судя по всему, всю ночь и раздавались женские вопли и рыдания.
Рано утром командир выехал в Кизляр. Вернулся к обеду.
– Значит, так, мужики. – Птицевский, заложив руки за спину, прохаживался перед мрачным строем. – Я не знаю, с чьей стороны был выстрел, но родственники Асхаба утверждают, что стреляли с нашей. – Ничего удивительного: в тех местах родственник на родственнике; возможно, кто‑то и из следственной группы приходился дальним родственником семье Асхаба. – Ничего от вас скрывать не собираюсь: они требуют денежную компенсацию.
– Сколько? – спросил кто‑то из строя.
– Десять тысяч рублей. – В те времена эта сумма была довольно внушительной.
Тишина. Майор продолжил:
– Эти деньги я отдам из отрядных; думаю, ничего страшного не произойдет. А вот на памятник нашему погибшему товарищу нужно будет сброситься самим. Как считаете, мужики?
– Сбросимся.
После решения прочих злободневных вопросов отряд приступил к обыденной работе. Памятник у дороги появился примерно через неделю. И в это же время стало известно – в больнице умер Асхаб! На следующее утро командир срочно выехал в Кизляр.
На вечернем построении Птицевский сообщил новость: родственники требуют компенсацию за умершего в размере тридцати тысяч. Этот вопрос утрясли таким образом: половина денег отрядных, половина – в складчину.
Прошла еще неделя. Прибыл зам по границе Мухтар Эльдарович. Примерно с час шептался один на один с майором. Рано утром командир вновь выехал в Кизляр.
По возвращении Птицевский выдал новость: против отряда возбуждено уголовное дело. Для сверки свидетелями происшествия следователь требует ксерокопии личных служебных удостоверений.
– Но ведь там наши фамилии, фотографии! – возмутились бойцы.
– Да, – согласился майор, – фотографии. Потому и требует, чтобы свидетели показали, кто именно стрелял в Асхаба.
– Да какие, на хрен, свидетели! Кроме Асхаба, других гражданских‑то и не было!
– Это дело на контроле у местного министра, нам необходимо сдать ксерокопии…
С рассветом Павел Адольфович с бумагами вновь выехал в город. На вечернем разводе сообщил очередную новость:
– Так, мужики, даже не знаю, что и сказать… звучит кощунственно, но новость ладная: оказывается, Асхаб умер в больнице не от огнестрельного ранения, а от застарелой пневмонии. Я с патологоанатомом лично разговаривал, судмедэксперт ошибся и все такое прочее…
Сколько ушло на этого сговорчивого патологоанатома, майор не уточнил. Наконец‑то бойцы отряда вздохнули свободно. Очень своеобразный вздох…
Вязко текли обычные дни: проверялись машины, по степи шныряла разведка, выставлялись секреты, по вечерам на плечах набивались татуировки в виде волков и скорпионов.
За пару недель до отъезда отряда на родину вблизи блокпоста появился молодой, чернобровый, с орлиным носом, незнакомый чабан по имени Анзор. Поначалу редко, а потом все чаще и чаще стал подходить к несущим службу у дорожного КПП скучающим бойцам. Перезнакомился практически со всеми.
Как это обычно бывает у молодежи, разговоры велись обо всем: о погоде, женщинах, автомобилях. Кто‑то заметил – иногда Анзор как бы вскользь интересуется датой выезда отряда. Но точной даты даже сами бойцы не знали.
Слухи о любопытном Анзоре дошли до Птицевского, и он сделал вывод: Анзор либо человек бандитов, либо родственник безвременно ушедшего Асхаба. В любом случае это одно и то же: раздолбать отряд в день выезда с блокпоста в битком набитых машинах – минутное дело.
