Троица, 1944 г. Мы сидим в совершенно расслабленном состоянии перед моим бункером, так как всегда возможна атака русских. Однако этот день остается спокойным.
Минометная батарея О. U., 24 мая 1944 г.
ПРИКАЗ ПО БАТАЛЬОНУ
«В связи с ожидаемой атакой русских повторяю приказ:
1) Каждый должен защищать свою позицию до последнего дыхания. Кто без моей команды покинет свой пост, будет либо, если я это увижу, расстрелян, или позднее предстанет перед военным судом. Трусов не должно быть в наших рядах!
2) Во время артиллерийской подготовки со стороны противника снаружи остается только несколько наблюдателей, все другие, особенно пехотинцы, остаются в окопах.
3) Если пехота противника атакует ваши позиции, то ее нужно встретить спокойно целенаправленным огнем. Чем точнее вы стреляете, тем эффективнее будет ваша встреча с врагом! И чем чаще вы стреляете, тем скорее отразите вражеское нападение. Не считайте числа своих выстрелов, а концентрируйтесь на количестве убитых врагов!
4) Не открывайте огня слишком рано! Чем более плотными рядами появится противник, тем реже его сможет поддерживать тяжелая артиллерия.
5) Если танки сопровождают вражескую атаку, то вы должны прежде всего выбить пехоту противника. Это возможно в том случае, когда вражеские танки приближаются к вашей линии фронта. Не давайте себя напугать! Если ваши окопы хорошо укреплены, то ни один вражеский танк там не пройдет. И с вами ничего не случится. Самая большая ошибка, которую вы можете совершить, — бежать от танка. Это верная смерть! Вы можете быть спокойными, за вами стоит достаточное число штурмовых и противотанковых орудий, тоже готовых к борьбе с танками противника! Если танки врага идут без пехоты или же с пехотой, вы должны внимательно наблюдать за ними из окопов и затем открыть огонь из противотанковых ружей, бросать гранаты и уничтожать пехоту.
6) Если же пехота врывается в ваши окопы, вы должны сразу перейти в контратаку. Чем быстрее вы будете действовать, тем уверенней придет успех.
7) Помните всегда, что русская пехота сейчас намного хуже, чем она была прежде. Основная ее масса состоит из почти необученных солдат. Они стреляют очень плохо. Если же они действуют смело, то только потому, что каждого из них наверняка ждет смерть в случае отступления в тылу. Пусть вас не пугают их крики и громкое „ура!“. Они наивно думают, что это им поможет! Если враг начинает бой врукопашную в ваших окопах, то лучше всего сразу же атаковать его, не дожидаясь ответных действий.
8) Оставайтесь на своих позициях. Если вы покинете их, то вас может поразить собственная тяжелая артиллерия. Уже по этой причине каждый бежавший может наверняка распрощаться с жизнью. Впрочем, вы должны полностью доверять собственной тяжелой артиллерии. Артиллеристы внимательно наблюдают за своим огнем и стараются во всем помочь вам.
9) Раненые могут возвращаться только тогда, когда вражеская атака будет отбита. В этом случае вам всегда помогут обер-фельдфебель и санитары.
10) Мы теперь вновь сильны своей численностью и силой оружия! Мы достаточно далеко отогнали врага, а наше дальнейшее наступление зависит только от вашего усердия! За нами мощный боевой резерв. Мы можем дать отпор любому нападению противника. Вы должны спокойно ожидать любую атаку противника, так как у вас достаточно прочное положение. Исход боя решают не массы противника, а ваше спокойствие и решительность в случае вражеской атаки.
Этот приказ довести до всего состава батальона и прежде всего до унтер-офицеров».
Подписано капитаном, командиром батальона.
И это подписал «прекрасный» командир, который не снискал себе лавров в Карпатах с 1029-м полком «Великой Германии». Он вызвал меня к себе незадолго до нашей атаки, когда я с моим связным искал наблюдательный пункт. Я не носил каски, так как без нее лучше слышу — иногда ветер слишком сильно полощет ремень и шумит. «Унтер-офицер, в каком виде вы являетесь ко мне? — заявляет мне капитан. — Я категорически приказал, чтобы в бою все были в касках. Вы нарушили мой приказ! Сегодня вечером снова представьтесь мне!» На это я отвечаю: «Есть, господин капитан! Однако в следующий раз, когда я отправлюсь к вам, оставлю каску на позиции!» — «Молчать! Это нарушение приказа!» — «Есть, господин капитан!» Некоторые из молодых офицеров, которые были в это время у командира, злорадно ухмыльнулись. Я надеваю каску, отдаю честь и исчезаю. «Дурак же ты, парень!» — думаю я про капитана. Однако тут раздаются громкие крики, которые наверняка принадлежат иванам! А несколькими минутами позднее огонь орудий обрушивается на нашу опушку леса. Противник и без криков «господина графа» в мой адрес засек наше местоположение. Мы со связным бросаемся в ближайший окоп, и я уже с одобрением думаю о разносе капитана: «Хорошо все же, что мы надели наши стальные каски».
Когда «буйство» огня прекращается и обстановка становится более или менее спокойной, мы вылезаем из окопа и слышим громкие крики раненого: «Санитары!» Мы быстро мчимся туда и узнаем, что наш «высокопоставленный господин граф» ранен и отнюдь «не вытерпел», как обещал, и пытался учить нас «старых зайцев», как надо выполнять приказ командира батальона. А вот теперь его должны вынести офицеры! Я быстро подбегаю к нему и спрашиваю с ехидцей: «Где я теперь должен представиться вам сегодня вечером, господин капитан?» — «Унтер-офицер, считайте, что вы уже представились!»
31 мая 1944 г. Мы снова меняем позицию! Располагаемся слева от дивизии «Мертвая голова» и справа от 24-го танкового батальона. Это их новое местоположение, так как в 1942 году они в составе этого батальона участвовали в боях за Воронеж, а затем воевали в Сталинграде. Мы установили минометы сразу за линией фронта, залегли на «зеленом» поле и готовимся к выступлению. Если дела пойдут хорошо, то с нами не случится такой «фигни», как с моим воякой капитаном. И вместе с тем пока не следует вылазить из окопов, чтобы подобного не произошло.
Через минное поле Орсоайи
1 июня 1944 г. В целях выпрямления фронта мы должны занять позиции у местечка Орсоайи. Отсюда, с возвышенности, открывается хороший обзор русских позиций. Они расположены южнее Прут-Нидерурнена. Завтра отправляемся.
2 июня 1944 г. Атака начинается! Я на наблюдательном пункте в «обезьянней норе». Нас поддерживают тяжелая артиллерия и танки. Иван отнюдь не лентяй! Это подтверждает кряхтение, свист и треск мин и снарядов. Шум боя давит на уши и оглушает. Поступает приказ: «Вперед, солдаты! В атаку на противника!» Мы спешим. Со своими минометами выходим вперед и… бросаемся на землю. Минные поля! Мы не решаемся разворачивать наши установки и покидаем крайний дом деревни. Я бросаю взгляд на растрескавшуюся от жары землю и вижу плохо замаскированные ямки. «Мины! Мы не ушли с минного поля! Осторожно!» Мы ставим ноги след в след. Со своими минометчиками я оказываюсь как раз в середине минного поля! К нашему счастью, противник не стреляет. Мы продолжаем осторожно передвигаться, внимательно осматривая землю под ногами между обнаруженными или предполагаемыми здесь минами. Через 50 м я могу предположить, что увел своих солдат с этого опасного места. Это «фиговое минное поле», как его назвал один из моих побледневших от страха солдат. Однако не все так перепуганы. Итак, главное — не ослаблять внимания. Но я не вижу перед нами никакой пехоты. Правда, слева, у путепровода железной дороги, слышны выстрелы из пистолетов-пулеметов, винтовок, разрывы ручных гранат и шум автомобильных моторов. Там наша пехота вошла в соприкосновение с противником, который большим числом укрылся за дамбой у шоссе. Это неожиданность для нас. Ко всем бедам, начался налет вражеской авиации. Самолеты Ил-2 (штурмовики) стреляют из пулеметов и пускают ракеты. Летчики бросают еще и осколочные бомбы. К нашему счастью, пока это далеко от нас. Теперь каждый ищет для себя по возможности хорошее укрытие. Итак, у нас минное поле внизу, Ил-2 наверху и русские позиции впереди. Видимо, наша хорошая контратака запоздала. Справа я замечаю высотку в винограднике, откуда русские ушли. У меня с собой только пистолет-пулемет да еще собственные ноги. Слева, у дамбы на шоссе, стало спокойнее, пехоты там нет. Мои минометчики двигаются, тяжело нагруженные плитами и двуногами-лафетами. Собственно говоря, впереди нас должна быть пехота. Я замечаю примерно в ста метрах от нас брустверы русских окопов. Боюсь, как бы вместе с моими тяжело нагруженными людьми не попасть в русские траншеи. Чтобы обороняться, у нас, кроме боеприпасов, есть еще винтовки, пистолеты у моих командиров отделения да мой пистолет-пулемет. Это может быть весело! Однако внезапно меня озаряет! Мы слышим рев наших ракетных установок. Я медленно высовываю голову, вижу их и могу оценить. Это 36-зарядные (минами) батареи с диаметром труб 6×6. Они довольно короткие и с возможно быстрой загрузкой. Стараясь перекричать шум боя, я оповещаю своих: «Ракетные установки. С полной боевой загрузкой! Они здесь!» При этом бросаюсь в борозду, которую оставляют наши проехавшие танки. Глубина ее примерно 30–40 см, но лучшего укрытия так быстро найти не могу. И тогда, с дрожью в спине, ползу под треск разлетающихся кругом перед носом осколков. «Боже мой! Если бы мне только благополучно выбраться отсюда!» После жутких разрывов снарядов становится более или менее спокойно. Я не слышу никаких криков раненых, никаких призывов: «Санитары!» Дым и чад стоят в воздухе, нос забит пороховыми газами. Я выскакиваю из борозды и убеждаюсь, что все тихо. Мои люди с руганью вылезают из окопов, причем ни один из них не ранен! Я приказываю: «Быстро вперед — и с криком „ура!“ в русские окопы!» Слышу выстрелы из пистолетов-пулеметов и разрывы ручных гранат. Я осматриваюсь и все же вижу одного лежащего в поле солдата. Убит? Ранен? Кто он такой? Я поворачиваю парня на спину и смотрю ему в лицо. Гренадер Р. Это тот самый, который угрожал мне при первой же атаке пустить пулю в лоб! Я сразу же вспоминаю этот эпизод. Однако обстоятельства таковы, что в данном случае он вовсе не собирается в меня стрелять! Парень невредим, только весь дрожит. «Р., ты выстрелил хоть один раз? — говорю я ему и добавляю: — Поднимайся, парень, и беги за остальными!» Он берет свой карабин в руки и, спотыкаясь, «смело» идет со мной на русские позиции. В тот момент, когда мы прыгаем в окопы, я слышу, как снова заработали наши ракетные установки. Откуда и куда они стреляют, этого я сейчас, пожалуй, не пойму. Из окопа не раздается ни единого выстрела. Вслед за мной там появляется мой друг, унтер-офицер Бруно Шпренгал. Я невольно подумал: «Теперь у меня есть хорошая защита сзади от осколков» Однако, на наше счастье, в окопе никого нет, по траншее никто не ходит, и вообще ничего плохого не происходит. Бруно поворачивается ко мне и говорит совершенно спокойно: «Вы так плотно шли за мной, что я подумал: разорвись сейчас граната, у меня будет хорошая защита сзади». Я сказал ему, что подумал точно так же, и мы весело смеемся. Начинаем «очищать» русские позиции. В каждую ямку летит ручная граната или же следует выстрел из огнемета, часто через мешок, который висит перед отверстием. Мы видим много убитых русских, но сами не испытываем никакого сопротивления. Кто пытается защищаться, тех мы уничтожаем. До деревни Орсоайя остается не более 100 м. Многие дома горят, то здесь, то там слышатся выстрелы из пистолетов-пулеметов или из винтовок. Наши танки действовали здесь, пожалуй, даже аккуратно. В несколько домов, откуда еще раздаются выстрелы, мы бросаем ручные гранаты и стреляем. Сражения среди домов всегда опасны, так как из каждого окна и из подвала может раздаться выстрел, да и нет хорошего обзора. Я добыл в течение короткого времени вместо яйцевидных ручных гранат новые, с рукоятками. Они имеют лучший разброс осколков. Однако собственно выстрел должен производиться из «канала ствола», от приклада. Но от постоянной жары и бесконечных маршей мы исходим потом! Сердце стучит в горле и в висках! Я нахожу единственный вход в дом и ложусь, затем вытянувшись во весь рост, на полу. Когда я снимаю каску, то на один момент пот бежит у меня прямо по лбу, лезет в глаза и остается на бороде. Пот высыхает, но через несколько минут снова течет. И у всех пехотинцев пот растекается по лицам. Уже показались первые русские, которых с поднятыми руками выводят из нескольких домов и окопов. Они тоже все в поту, как и мы. Пленных обыскивают. Оружие принимают и по возможности ведут допрос. Дальнейшему нашему продвижению мешают несколько танков. Наша атака на две менее защищенных высоты и занятие Орсоайи прошло успешно. Теперь иваны бегут со всем своим оружием. Мы преследуем их до тех пор, пока не покидают своих позиций. Наши танки, тяжелая и противотанковая артиллерия уничтожили несколько русских противотанковых батарей, а также один танк Т-34. Он пылает, от него поднимается черный дым горящей сырой нефти. Мы снова побеждаем! Это чувство позволяет, вопреки многочисленным потерям пехоты, наполнять наши сердца гордой радостью.
