Выходим на траверз аэродрома, я намечаю ориентиры для начала и конца съемки. Со снижением мы разгоняем скорость, и на высоте 5000 метров, выйдя на прямую, я включаю фотоаппарат. Интервал кадров был установлен еще раньше, при подходе к аэродрому. Замигала красная лампочка контроля работы фотоаппарата. Все идет нормально, как вдруг я слышу по радио:
— Командир, ты не попал на объект!
По голосу я узнал Соловьева. Выключаю фотоаппарат, переворачиваю самолет на «спину» и вижу: мой самолет находится строго над аэродромом. Ну, что тут скажешь?.. Я отругал Соловья по радио! Дело в том, что при интервале 75–100 метров летчику, идущему рядом по фронту, показалось, что цель находится именно под ним. Но если учесть высоту и угол зрения объектива фотоаппарата, то даже не при точном заходе аппарат все равно захватил бы под нами аэродром.
Передаю по радио:
— Делаем новый заход!
Потеряны дорогие метры высоты, потеряна внезапность. Лишнее время пребывания в зоне зенитного огня. Противник теперь может успеть предпринять ответные меры. Набрав немного высоты, делаем новый заход. Снова я на боевом курсе. Наша высота 4000 метров. Аэродром заснят. Прохожу над аэродромом, по нам никто не стреляет. Если нет зенитного огня, значит, где-то поблизости истребители противника. Но мы их не видим!
Впереди — сама база Котка, даже если бы и захотел обходить ее, теперь уже поздно. Включаю тумблер «аэрофотоаппарат» и иду по прямой. Зенитки ударили все сразу, одновременно… Перед нашими самолетами впереди — сплошная завеса зенитных разрывов. Их черно-красные шапки медленно расползались в разные стороны. Когда я делал второй заход на фотографирование, мой ведомый, который был справа, оказался теперь слева, а пара Фетисова, срезая на развороте, естественно вышла в левый от меня пеленг. Получилось так, что все мои ведомые оказались слева от меня и шли строем «фронт тройки». Я оказался на боевом курсе один. Да это для меня в тот момент было и лучше. Финны сосредоточили по нашей тройке зенитный огонь, а по мне он уменьшился. Но пусть и меньше, но по мне все равно стреляли. Впереди по курсу, метрах в 25–30 от меня, как большие букеты, развернулись черные шапки разрывов. Их было сразу по 8 штук. Но когда я посмотрел налево в сторону моих ведомых, они были окутаны сплошь черными шапками. Мои товарищи, идя в огне, делали незаметный для противника противозенитный маневр. Разрывы приближались и ко мне, но я был лишен возможности делать такой маневр и надеялся на удачу. Осталось совсем немного, и съемка будет закончена. Бешеная стрельба не унималась.
Вдруг слышу по радио:
— Я подбит зенитным снарядом! — По голосу я узнал Гриценко.
— Постарайся дотянуть до острова Сескар, и там сядешь, — передал я ему.
На этом острове был аэродром, и там базировался истребительный полк. Сам я продолжал фотографировать до тех пор, пока под меня не скрылась Котка и прилегающие к ней с юга острова. Съемка закончена. По мере отхода от финской территории стал затихать зенитный огонь. Гриценко дотянул до островного аэродрома, но при посадке у него на самолете возник пожар. Гриценко получил ожоги лица и рук и вернулся в полк из госпиталя уже спустя длительное время.
Снимки получились хорошие, но фототехник при проявлении перепроявил пленку, поскольку не знал время проявления американской пленки и рецепт проявителя. Благодаря богатому опыту начальника аэрофотослужбы старшего техника лейтенанта А. Купцова пленка была спасена и командование получило ценные данные о противнике.
Операция при прорыве оборонительной полосы противника на Карельском перешейке
Верховное главнокомандование поставило перед советскими вооруженными силами задачу на летне-осеннюю кампанию 1944 г.: очистить всю территорию Советского Союза от захватчиков, восстановить государственную границу по всей линии от Баренцева моря до Черного и перенести военные действия на вражескую территорию. В частности, предусматривалось нанесение сокрушительного удара в Прибалтике и на Карельском перешейке.
Фронт на Карельском перешейке удерживался нашими войсками на рубеже, на котором финнов остановили еще осенью 1941 года. Оборону на этом участке держала 23-я Армия Ленинградского фронта. Противник же располагал здесь группировкой «Карельский перешеек» в составе до 100 тысяч финских солдат и офицеров и около 700 орудий и минометов. Финны подготовили на Карельском перешейке эшелонированную в глубину оборону, которая состояла из нескольких оборонительных полос. Побережье Финского залива и острова противник подготовил к обороне от десантных действий. В апреле 1944 г. финны начали сосредотачивать в базах Транзунд, Котка, в бухте Койвисто и Хапасарских шхерах корабли для прикрытия своих войск на Карельском перешейке и обороны островов в северо-восточной части Финского залива. В порт Котка перебазировался командующий финским флотом со своим штабом. К 10 июня противник сосредоточил в районе Выборгского залива 2 миноносца, 3 канонерские лодки, 2 подводные лодки, много прочих кораблей и катеров. ВВС Финляндии для ведения боевых действий на Карельском перешейке могли использовать 83 финских самолета: 5-й Воздушный флот немецких ВВС в это время базировался в Лапландии почти на 1000 км севернее.
Ставка Верховного главнокомандования приняла решение нанести мощные удары по противнику силами Ленинградского и Карельского фронтов с целью разгромить основные силы финской армии, освободить территорию Карело-Финской ССР
[58]
, восстановить государственную границу с Финляндией и вывести ее из войны. 9 июня артиллерия и авиация Ленинградского фронта и КБФ начали обстрел оборонительных сооружений противника, который велся 10 часов. В тот же день, с получением задачи на прикрытие штурмовиков при нанесении ударов по огневым точкам на переднем крае фронта на Карельском перешейке, по приказу командира 9-й ШАД был организован полет обоих полков на командирскую разведку района предстоящих боевых действий.
Рано утром на аэродроме состоялся митинг полка: перед полком строевым шагом прошли знаменоносцы со знаменем части, а личный состав в строгом строю слушал выступление командира полка майора А. Мироненко.
В первый день на удар по переднему краю вылетело 30 Ил-2 под командованием командира 7-го ГШАП Героя Советского Союза гвардии майора А. Мазуренко под прикрытием 26 Як-9 (ведущий — майор А. Мироненко). 5 шестерок Ил-2 шли с интервалом 5–10 секунд. Первую шестерку прикрывала пара Як-9, последующие группы — по 4 Як-9. Прикрытие осуществлялось парами истребителей с каждой стороны, кроме первой шестерки. Сковывающей группы, как прежде, на этот раз не было: эту задачу выполняла группа свободного боя. Над полем боя посменно несся барраж истребителей. Таких вылетов 10 июня было два. Потом, до 15 июня, группы штурмовиков были уменьшены до 2–4 самолетов Ил-2.
14 июня лейтенанты Илюхин и Ханбеков получили задание на аэрофотосъемку вражеских кораблей. На обратном маршруте над заливом им встретилась армада наших самолетов и сзади них заходившая в атаку на нашу пару прикрытия четверка истребителей, принятых ими за ФВ-190, — хотя скорее это были Me-109G.
