— Нам повезло, — сказал Красавчик.
— Да, если они задержатся тут до темноты, — ответил Юрген.
— На тот берег и — прямиком на запад, — сказал Красавчик.
— Там русские. Может быть, на десятки километров, — сказал Юрген, — у нас один путь — на северо-запад. По реке.
Они немного поспорили. Красавчик не доверял рекам и плавающим посудинам. Он предпочитал шоссе и быстроходные машины. Он был согласен на русские дороги и вездеход. Он был готов идти целый день, пятьдесят километров с полной выкладкой, лишь бы не плыть.
— Тебе еще предоставится такая возможность, — сказал Юрген, — но сначала мы должны выбраться отсюда. По реке. Чем дальше, тем лучше.
За их спинами раздался громкий дробный звук, как будто застучал крупнокалиберный пулемет. Это был храп Брейтгаупта, ему все было нипочем, где прилег больше чем на минуту, там и заснул. Юрген ткнул его локтем в бок. Пулемет захлебнулся. Но издалека донеслось громкое эхо. Это храпели остальные солдаты. Пехота!
Юрген и сам бы с удовольствием даванул минут эдак шестьсот, да нельзя. Он то ковырял деревянный щит, расширяя проход, то наблюдал за происходившим вокруг, то вставлял какое-нибудь замечание в бесконечный рассказ Красавчика о его приключениях на дорогах. Так Красавчик превозмогал сон.
Опустилась ночь. Часовые на мосту ушли на западный конец. Зато появилось двое на их берегу. Они, судя по всему, были из тех же немолодых солдат, что разгружали баржу. Их руки были непривычны к оружию, они держали его с опаской, казалось, что они боятся его больше, чем темноты вокруг. Они не ждали от нее никакого подвоха, не вглядывались в нее пристально и настороженно, подолгу и громко разговаривали, сойдясь у сходен, а потом надолго расходились. Солдаты, пришедшие им на смену, были точно такими же и вели себе точно так же. Разве что разговоры у сходен были чуть короче. Ведь это было только начало смены.
Матросы сидели на палубе за маленьким столиком и пили водку. Их разговор становился все более громким и бессвязным, потом стал спотыкаться и затихать. Вот они поднялись и, помогая друг другу, добрались до рубки и с грохотом скатились куда-то вниз. Там, наверное, была каюта.
— Общий подъем, — сказал Юрген, — готовность номер один, всем втянуться в тоннель.
Красавчику не надо было ничего объяснять дважды. Ему и одного раза было зачастую много. Он и сам все понимал, как понимал Юргена без слов. Он уже растолкал Брейтгаупта и теперь полз по узкому тоннелю.
— Отто первым сюда, — сказал ему в спину Юрген.
Из коридора донесся легкий шум, звон металла о камни, треск челюстей от широких зевков и хруст разминаемых суставов. Все это быстро сменил тихий шорох ползущих по тоннелю солдат. Первыми были Отто с Красавчиком. Юрген быстро объяснил им, что надлежит сделать. Потом призвал Целлера, бывшего лейтенанта, ему Юрген вверил командование подразделением, разъяснил порядок действий. Целлер передал приказ по цепочке назад. Красавчик прополз вперед, встал на одно колено рядом с Юргеном.
— Начали! — сказал тот.
Они осторожно разобрали стену из дерна, предварительно надрезанного Юргеном, и выскользнули наружу. Вот и первый часовой. Красавчик залег рядом, а Юрген стал пробираться вдоль основания стены к мосту, возле которого расхаживал второй часовой. Собственно, охранял он не мост, а баржу, поэтому и расхаживал внизу, у кромки воды. На берегу то там, то тут стояли раскидистые ветлы, в тени одной из них и встал Юрген. Он свистнул условным свистом, давая Красавчику знать, что он уже на месте. Этот рохля-часовой даже не смог определить, откуда раздался свист.
— Николай, ты, что ли? — крикнул он вдаль. — Али случилось что?
В ответ донесся лишь тихий свист Красавчика. Он свое дело сделал. Случилось.
— Николай! — чуть более встревоженно крикнул часовой.
Это было последнее сказанное им слово, последний изданный им звук. Юрген работал тихо. Он осторожно опустил тело на землю, отнял руку ото рта часового, тихо свистнул и, пригнувшись, побежал к сходням. А по ним уже промелькнули две фигуры. Это должны были быть Брейтгаупт с Отто. Промелькнули и как сквозь палубу провалились. Вслед за ними метнулся к рубке Красавчик, принялся чутко ощупывать переключатели и ручки, что-то приговаривая по своему обыкновению. Когда Юрген подбежал к рубке, из-под палубы появилась голова Отто.
— Порядочек! — сказал он.
За Отто по трапу из каюты поднялся Брейтгаупт и, не тратя лишних слов, направился к носовым швартовым. Там он немного замешкался, завозился с непривычным узлом, крестьянская бережливость не позволяла просто разрезать трос ножом или перерубить его саперной лопаткой. Но он справился, как и Отто на корме. Последний солдат поднялся на борт. Тихо заволокли сходни.
— Как там у тебя? — спросил Юрген Красавчика. — Может, посветить зажигалкой?
— Иди ты! — отмахнулся Красавчик. — Посветит он! И так ни хрена не видно. Ну давай, хороший, — это он движку. — К баранке вставай, — это уже Юргену. — Вот, приходится доверять баранку незнамо кому, — усмехнулся он. — Ну что за устройство!
А баржа, освобожденная от узды швартов, уже покачивалась на воде, постепенно удаляясь и от берега, и от моста. Юрген встал за штурвал. Он провел детские годы на Волге, да и потом жил постоянно возле воды. Он был уверен, что как-нибудь справится с управлением баржей. Но баржа не слушалась руля. Юрген крутил штурвал и так, и эдак, но любое его движение только ухудшало ситуацию. Так ему казалось. Баржу уже начало разворачивать поперек течения. И тут затарахтел движок. Ужасно громко затарахтел. Так показалось Юргену. Он сосредоточился на этом треске, отсчитывая мгновения до того момента, когда русские услышат шум и откроют огонь. А его руки, лежавшие на ручках штурвала, делали тем временем свое дело. И баржа неожиданно встала носом по течению, полетела вперед, все дальше от крепости.
То есть то, что полетела, это опять Юргену показалось. Стоило им миновать последний равелин северного укрепления, как стало понятно, что они еле плетутся. Так тихо-мирно они миновали город Брест, в котором повсюду горели огни. Пожаров было немного, много больше было костров, вокруг которых толпились иваны, праздновавшие победу. Костры были и на берегу. Сидевшие и лежавшие возле них солдаты больше походили на рыбаков, настолько мирной выглядела эта картина. Мирно плывущая по реке баржа отлично дополняла пейзаж. Иваны вскочили и замахали им руками. Они что-то кричали, но ветер с Северного моря возвращал им их слова. Брейтгаупт поднялся во весь рост над низким бортом и помахал иванам в ответ.
«Хорошо, что Брейтгаупт снял каску, — подумал Юрген, — и хорошо, что над нами советский флаг». Русские солдаты не могли, конечно, разглядеть цвет флага в лунном свете. Они видели лишь темное полотнище, равномерно темное. Но они знали, что оно — красное.
За Брестом огни пропали. На востоке высилась непроницаемая темная стена. На затаившемся западном берегу лишь изредка поблескивали речные маяки, как символы уходящего немецкого порядка.
