На Англию Гитлер не напал. Его генералы толкали его к этому, но Гитлер выжидал, полагая, что британцы сами попросят о мире. Время шло, и ситуация резко изменилась. С помощью США Британия стала постепенно приходить в себя. К тому времени, когда Гитлер уже глубоко вторгся в СССР, он обнаружил, что побережье Франции не является более трамплином для дальнейшего наступления. Побережье стало уязвимым местом в его обороне. К осени 1941 года он стал говорить своим генералам о необходимости превращения Европы в «неприступную крепость». А в декабре, когда США вступили в войну, фюрер объявил на весь мир, что создаст «…пояс из гигантских фортификационных сооружений, начинающихся от Киркенеса на норвежско-финской границе… до Пиренеев на французско-испанской границе… Это мое непреклонное решение – сделать здесь фронт непреодолимым для любого противника».
Это была похвальба. Не вдаваясь в подробности, видно, что длина береговой линии, начинающейся у Северного Ледовитого океана на севере и заканчивающейся в Бискайском заливе на юге, составляет почти 3 тысячи миль.
Даже напротив Британии, в самом узком месте пролива, защитных сооружений не было. Но для Гитлера оборонительная линия стала навязчивой идеей. Генерал-полковник Франц Гальдер, впоследствии начальник Генерального штаба, хорошо помнил, как Гитлер первый раз излагал свою фантастическую схему. Гальдер, который никогда не простит Гитлеру его отказ напасть на Англию, принял идею Гитлера прохладно. Он допускал строительство фортификационных ансамблей, «если они вообще нужны, вдали от береговой линии, вне досягаемости корабельной артиллерии», так как в противном случае войска будут скованны и прижаты. Гитлер метнулся к столу, на котором лежала карта, и целых пять минут исступленно кричал, колотя кулаком по карте: «Бомбы и снаряды будут падать здесь, здесь, здесь и здесь, перед валом, за валом, на вал, но внутри сооружений войска будут целы! Потом они выйдут из укрытий и вступят в бой!»
Гальдер ничего не сказал, но понял, как и другие генералы из Верховного командования, что, несмотря на опьяняющие победы рейха, фюрер боится второго фронта, боится вторжения.
Работы по укреплению береговой линии продвигались медленно. В 1942 году, когда ход войны уже начал меняться не в пользу Гитлера, британские коммандос стали совершать рейды на территорию «неприступной» Европы. Позже была проведена самая кровопролитная операция, в которой участвовало свыше пяти тысяч канадских десантников, высадившихся в Дьеппе. Это была прелюдия к вторжению. Оперативные службы союзников хотели выяснить, насколько надежно немцы защищают порты. Потери канадцев составили 3369 человек, из них 900 убитыми. Их рейд оказался катастрофически неудачным, но Гитлер был страшно напуган. Он громил своих генералов за то, что «Атлантический вал» еще не готов, и кричал, что строительство нужно вести с «фанатической» скоростью.
Так и стали делать. Тысячи подневольных рабочих трудились день и ночь. Были вылиты миллионы тонн раствора. Было израсходовано так много цемента, что во всей захваченной Гитлером Европе его не хватало для выполнения других работ. Заказы на стальные элементы конструкций невозможно было выполнить в предполагаемые сроки, и инженерам приходилось обходиться без них. Дело доходило до того, что у некоторых орудийных башен отсутствовал механизм поворота и орудия могли стрелять только в одном направлении. Материалов требовалось так много, что на строительство «Атлантического вала» были частично использованы материалы со старой французской линии Мажино и немецкой линии оборонительных сооружений (линии Зигфрида). К концу 1943 года, несмотря на то что сооружение вала было еще далеко до окончания, на строительстве работало более полумиллиона человек, и завершение вала превращалось в грозную реальность.
Гитлер сознавал, что вторжения на континент союзных сил не избежать, и теперь перед ним вставала другая проблема: найти дивизии для защиты построенных укреплений. На Восточном фронте протяженностью 2 тысячи миль дивизии вермахта исчезали одна за одной под беспощадными атаками Красной армии. В Италии, которая вышла из войны после вторжения на Сицилию, необходимо было держать многотысячный контингент. Гитлер был вынужден укреплять свои силы на западе за счет неординарных перемещений и перегруппировок. Призыву подвергались старики и дети, перебрасывались остатки дивизий с Восточного фронта, формировались части из «добровольцев» (состоящие из поляков, венгров, чехов, румын, югославов, две русские дивизии, собранные из пленных, которые предпочитали воевать на стороне нацистов, а не сидеть в лагерях). Участие этих образований в боях было маловероятно. Ими просто затыкали дыры. Но боеспособные части, в том числе и бронетанковые, у Гитлера были. К моменту дня «D» таких насчитывалось до 60 дивизий.
Не все дивизии были полностью укомплектованы, но Гитлер все еще надеялся на «Атлантический вал». На самом деле надеяться не стоило. Даже Роммель, который воевал на других фронтах, где потерпел поражение, был шокирован, когда увидел, в каком состоянии находятся фортификационные сооружения. Во Франции Роммель не был с 1941 года. Он, как и многие другие генералы, верил гитлеровской пропаганде и полагал, что укрепления почти готовы.
Его уничижительная оценка состояния «вала» не явилась неожиданной для командующего Западным фронтом фон Рундштедта. Он с такой оценкой был согласен; впервые их мнения совпали. Старый мудрый Рундштедт в 1940 году совершил успешный фланговый обход линии Мажино, который привел к крушению Франции. Для него гитлеровский «Атлантический вал» был «просто блеф… больше для немцев, чем для противника, который благодаря своей агентуре знает о вале больше его создателей». Вал сможет выполнить роль «временного препятствия», но не может остановить наступление союзных войск. Фон Рундштедт считал, что противодействовать начальной стадии высадки невозможно. Его план заключался в том, чтобы отвести свои части от побережья, а затем атаковать войска союзников после их высадки. Он был уверен, что это будет самый подходящий момент, когда союзные войска будут вынуждены вести боевые действия на изолированных плацдармах без надлежащего снабжения.
С такой теорией Роммель не был согласен. Он считал, что сорвать высадку противника можно единственным способом: встретить его на берегу. У противника не будет возможности подтянуть подкрепления, и его можно будет разбить с помощью массированного применения авиации и артиллерии.
Все имеющиеся силы от пехоты до бронетанковых частей должны находиться в полной готовности и быть сосредоточены на побережье или вблизи него. Его адъютант хорошо помнил день, когда Роммель изложил свою стратегию. Они тогда стояли на пустынном берегу, и маленький, несколько полноватый маршал в большой теплой шинели со старым шарфом на шее величественно расхаживал по песку.
В руке он держал маршальский черный жезл с серебряным набалдашником, с которого свисала кисть из черных, белых и красных нитей. Роммель показал жезлом на песок и сказал: «Война будет выиграна или проиграна на этих песках. У нас есть единственный шанс остановить врага: сделать это, пока он в воде и пытается выбраться на берег. Подтянуть сюда резервы противник не сможет, и это обстоятельство не стоит даже обсуждать. Главная линия обороны будет проходить здесь… Все, что у нас есть, должно быть сосредоточено именно здесь. Поверь мне, Ланг, первые двадцать четыре часа вторжения будут решающими для союзников и Германии. Это будет самый длинный день».
