Гитлер в целом одобрил план Роммеля, и с тех пор фон Рундштедт стал для Роммеля номинальным начальником. Роммель выполнял указания фон Рундштедта, только если они совпадали с собственными представлениями Роммеля. Проводя такую политику, он часто использовал один и тот же аргумент: «Фюрер дал мне исчерпывающие указания». Он не говорил таких слов надменному фон Рундштедту, а аргументировал ими свою позицию перед начальником штаба Западного фронта генерал-майором Блюментритом.
При поддержке Гитлера и невольном согласии фон Рундштедта («Этот богемский капрал Гитлер, – негодовал командующий Западным фронтом, – как всегда, принимает решения против себя») Роммель смог полностью переделать существовавшие планы защиты от вторжения.
Всего за несколько месяцев Роммель коренным образом изменил картину. На всех участках побережья, где могла быть вероятна высадка противника, он приказал своим солдатам и трудовым батальонам возводить различные препятствия в виде заостренных металлических и деревометаллических конструкций, бетонных конусов и других сооружений, которые устанавливали ниже уровня воды при отливе. Между препятствиями устанавливали мины. Там, где мин не хватало, применяли снаряды, наконечники которых были направлены в сторону моря и могли взрываться от одного прикосновения.
Необычные изобретения Роммеля (большинство из них он сконструировал сам) были простыми и эффективными. Их назначение состояло в том, чтобы остановить или уничтожить транспортные средства с личным составом противника до того момента, пока береговая артиллерия пристреляет свои орудия. В любом случае, считал Роммель, противник понесет большие потери, еще не достигнув берега. Более полумиллиона указанных препятствий было установлено вдоль линии побережья.
Но Роммель, любивший доводить все до совершенства, не был этим удовлетворен. На песчаном берегу, прибрежных террасах, в оврагах и на дорогах, ведущих к берегу, он тоже приказал устанавливать мины. Мины были всех возможных типов, от больших противотанковых до «пружинных», которые взлетали в воздух и разрывались на уровне пояса. Более пяти миллионов таких мин было уже установлено. До начала высадки Роммель рассчитывал установить еще шесть. Вообще же Роммель планировал защититься от вторжения с помощью 60 миллионов мин.
[3]
Позади миллионов мин и препятствий в бетонных дотах и блиндажах, в траншеях, опоясанные рядами колючей проволоки, сидели в ожидании солдаты Роммеля. С этих позиций уже пристрелянные стволы артиллерии были направлены в сторону моря и линии берега. Некоторые орудия располагались на берегу в замаскированных под обычные домики бетонных укрытиях и были нацелены не в сторону моря, а вдоль берега, чтобы вести огонь вдоль «волн» десантирующегося противника.
Роммель повсюду внедрял новую технику. Там, где не хватало пушек, он применял ракетные установки и многоствольные минометы. В одном месте у него на вооружении были даже миниатюрные танки-роботы, которые прозвали «Голиаф». Они управлялись оператором из укрытия, несли более полутонны заряда и должны были, достигнув берега, взрываться в гуще десантирующегося противника.
В арсенале Роммеля было новое оружие, прототипом которого были используемые в древности емкости с расплавленным свинцом, который выливался на атакующих, – автоматические огнеметные установки. В разных местах вдоль линии обороны были смонтированы системы трубопроводов, которые шли от укрытых цистерн с керосином и выходили на поросшие травой поля, лежащие за линией берега. Одного нажатия кнопки было достаточно, чтобы атакующие части противника были охвачены пламенем.
Роммель позаботился о том, как встретить десант, который мог приземлиться на планерах. За линией фортификационных сооружений все низкие места земли были затоплены, а на возвышенностях были установлены столбы, соединенные проволочными растяжками, прикосновение к которым приводило в действие мины и фугасы.
Роммель подготовил кровавую встречу атакующим. Никогда еще в истории войн не строилось такой мощной обороны. Но Роммель все еще не был доволен. Он хотел больше дотов, больше мин, больше пушек и больше войск. Более всего он хотел бронетанковых дивизий, которые находились бы в резерве на значительном удалении от побережья. С такими дивизиями ему удалось одержать немало славных побед в пустынях Северной Африки. Но сейчас, в этот решающий период ни он, ни Рундштедт не могли использовать эти дивизии без согласия Гитлера. Фюрер держал бронетанковые соединения под своим контролем. Роммелю необходимы были хотя бы пять дивизий, готовых контратаковать противника в течение первых часов после высадки. Был только один способ получить их: встретиться с Гитлером. Роммель часто говорил Лангу: «Тот, кто будет последним, с кем говорил Гитлер, выиграет сражение». В это пасмурное утро в Ла-Рош-Гийон, собираясь отправиться в Германию домой, Роммель, как никогда, был настроен победить.
Глава 5
В 125 милях от Ла-Рош-Гийон в штабе 15-й армии, недалеко от бельгийской границы, был один человек, который с нетерпением ждал наступления 4 июня. Это был подполковник Хельмут Мейер, который сидел у себя в кабинете, усталый, с покрасневшими от недосыпания глазами. Спать ему почти не приходилось начиная с 1 июня. Но ночь, которая закончилась, оказалась самой тяжелой; ее он никогда не забудет.
У него была нервная работа. Кроме того, что он был офицером разведки 15-й армии, он еще был командиром единственного на весь фронт контрразведывательного подразделения. Основой подразделения была служба радиоперехвата, состоящая из 30 человек, которые посменно круглосуточно дежурили в набитом чувствительной радиоаппаратурой бетонном бункере. Их задача была слушать. И ничего больше. Но каждый из 30 человек свободно владел тремя языками, и не было слова или сигнала азбуки Морзе, исходивших от союзников, которых они не понимали.
Команда Мейера была так опытна, а аппаратура так чувствительна, что они могли слушать радиопереговоры, ведущиеся из джипов военной полиции в Англии на расстоянии более 100 миль. Это сильно помогало Мейеру, поскольку американская и британская полиция, ведя переговоры во время сопровождения колонн, позволяла Мейеру составить список дивизий, дислоцирующихся в Англии. Но уже продолжительное время подчиненные Мейера не могли перехватить ни одного разговора. Для Мейера это было сигналом того, что на радиосвязь был наложен запрет и ждать вторжения осталось недолго.
Вместе с другими данными, которыми располагал Мейер, молчание помогало составить представление о планах союзников. Мейер все делал правильно. Несколько раз в день он просматривал перехваты, надеясь встретить что-то подозрительное, необычное и даже невероятное.
