— Ты ничего не хочешь сказать, Алиенора? — Голос его звучал довольно спокойно.
— Нет, — пробормотала Алиенора еле слышно.
— Кто он?
Молчание.
— Я спрашиваю: кто он?
Алиенора так и стояла, потупив глаза. Лицо ее словно потухло.
Жорж выступил на середину комнаты и одним ударом сшиб дочь с ног. Падая, она инстинктивно прикрыла живот, оберегая дитя. Голова ее стукнулась о станок. Я поднялась, собираясь вмешаться.
— Оставь, Кристина! — приказал Жорж, и я замерла на месте.
Порой даже мать не в силах защитить своего ребенка. Но тут в дверях возникло какое-то движение. Мадлен высунулась наружу, а затем исчезла. В следующий миг я заметила, как она пробежала под окном.
Алиенора села. Из носа у нее текла кровь. Вид красной струйки, вероятно, остудил Жоржа, и он опустил руку. Алиенора поднялась с пола и, пошатываясь, побрела в сад.
Жорж огляделся по сторонам. Жозеф, Тома, Жорж-младший и Люк сидели рядком и взирали на него, точно судьи.
— Продолжайте работать.
Они послушно один за другим склонили головы над коврами.
На Жорже просто лица не было. Я мотнула головой, предлагая выйти на кухню. Мы стояли у очага и смотрели на пламя. Только когда на меня пахнуло жаром, я осознала, до какой степени продрогла.
— Как ты думаешь, кто отец? — спросил Жорж.
Он явно не связал даму на «Зрении» с Алиенорой.
Дай бог и не свяжет.
— Понятия не имею, — солгала я.
— Может, Жак Буйвол? — Было очевидно, что Жорж выдает желаемое за действительное.
— Сам знаешь, это не он.
— Что будем делать, Кристина? Жак теперь точно не возьмет ее в жены. И скорее всего, откажется красить для нас шерсть. А на кровать ушли его деньги.
Мне вспомнилось, как Алиенора дрожала в Саблоне, говоря о Жаке Буйволе. Отчасти я была рада, что ей не придется делить с ним ложе, хотя, разумеется, ничего не сказала вслух.
Прежде чем я нашлась с ответом, на улице раздались быстрые шаги и в кухню влетела Мадлен, а за ней Филипп де ля Тур. «Такой позор, и еще при посторонних», — подумала я и вздохнула.
— Убирайся, — рявкнул Жорж. — Мы заняты.
Филипп не смутился.
— Мне надо с вами переговорить… — произнес он и запнулся, но тут Мадлен пихнула его локтем. — Об Алиеноре.
Жорж смежил веки.
— Значит, сплетни разносим? — напустился он на Мадлен. — Ты бы уж сразу трезвонила про наш срам на всю базарную площадь или приволокла Жака Буйвола — пусть полюбуется, какое безумие здесь творится.
— Глаз у вас, что ли, нет? — огрызнулась Мадлен. — Он ведь ее любит.
У нас просто челюсть отвисла. Может, она имеет в виду Жака Буйвола? Но он мало похож на человека, способного кого-то любить.
— Не перебивай ее, Жорж. Она верно говорит, — подхватил Филипп. Голос его дрожал от страха. — Я пришел не для того, чтобы поиздеваться. Просто… — Он осекся, словно задохнулся от ужаса.
— А зачем? С какой такой радости?
— Я… отец ребенка.
— Ты?
Филипп бросил на меня страдальческий взгляд. И тут меня озарило, и я легонько кивнула в знак одобрения. Мадлен права: Филипп любит Алиенору. Он хочет спасти ее и всех нас.
Филипп набрал полные легкие воздуха и, не отрывая взгляда от моего лица, выдохнул:
— Я отец и прошу руки Алиеноры.
ФИЛИПП ДЕ ЛЯ ТУР
Моя жена — тихоня. И это совсем неплохо: тихони сами не сплетничают и другим повода не дают.
И все-таки лучше она была бы поговорливее.
Она молчала, когда мы венчались, только отвечала священнику. Не говорила ни про будущее дитя, ни про Никола. Ни разу меня не поблагодарила. Как-то я обмолвился, что спас ее и очень тому рад. «Я сама себя спасла», — ответила она и повернулась ко мне спиной.
Пока ковры ткутся, мы не переберемся к моим — это невозможно. Ей надлежит шить по ночам, а не лежать со мной. И хотя она моя венчаная жена, мы еще ни разу не делили ложе и не делали вещей, которым меня обучила шлюха. Алиенора ходила на сносях, и ей не хотелось. «Все в свое время», — думал я.
Когда Жорж с Кристиной отправились к Жаку Буйволу, мне посоветовали спрятаться у соседей. Я отказался — не бегать же от него до скончания дней. Не знаю, как Жак тогда принял новость, что Алиенора будет моей женой, но несколько дней спустя мы случайно столкнулись с ним на рынке. Он приметил меня у лотка, когда я покупал грецкие орехи, и разорался на всю площадь. Мне бы, пока не поздно, сделать ноги, а я стоял как столб и глядел, как он надвигается, точно бык. Надо бы испугаться, но мне почему-то подумалось о кривоватой улыбке Алиеноры. Она редко мне улыбается и уж точно не улыбалась бы этому вонючему хаму. Несмотря ни на что, я доволен, что спас ее.
Он ударил с такой силой, что у меня потемнело в глазах. Я очнулся уже на снегу, первом, выпавшем в эту зиму, вокруг валялись орехи, а надо мной маячило лицо Жака Буйвола. Я взглянул на стрельчатые окна ля Шапель, вырисовывающиеся у него за спиной, и подумал: «Убьет он меня или нет?» Но по существу, он был примитивным созданием с примитивными потребностями. Видимо рассудив, что счеты уже сведены, он наклонился и буркнул:
— Ладно, забирай ее себе. Все равно в слепой мало проку. Я лучше женюсь на двоюродной сестре, от нее больше пользы.
Не было никакой охоты с ним препираться. Да и возможности тоже — от вони я опять провалился в черную яму. Когда сознание вернулось, его уже и след простыл, и какие-то люди отнесли меня на Верхнюю улицу в дом к Жоржу. Алиенора сама промыла мне ссадины, положив мою голову к себе на колени так, что она уперлась в огромный живот. Она отмолчалась, когда я спросил, что стряслось. Только на вопрос, что за растение стоит в воде, проронила: «Вербена». Одно слово, но оно прозвучало как музыка.
После стычки на рынке Жак Буйвол оставил меня в покое, но стал требовать у Жоржа деньги, грозя оставить нас без последней партии синей шерсти. Жорж расплатился этими деньгами за кровать, предназначенную Алиеноре в приданое. Я выручил Жоржа. Это был мой первый хороший поступок в качестве зятя. Дело в том, что моя двоюродная сестра собралась выходить замуж и я уговорил ее родителей перекупить у Жоржа кровать из каштана. Нам с Алиенорой кровать не к спеху.
Эта моя услуга сделала наши отношения с Жоржем чуть менее натянутыми, хотя время от времени я ловил на себе его изучающий взгляд. При этом у Жоржа был такой вид, будто у него в голове не укладывалось, как я ухитрился тайком соблазнить Алиенору и, главное, зачем я так поступил. Раньше он мне доверял, а сейчас не знал, что и думать. Я был его полноправным зятем, но, вместо того чтобы принять в семью, он стал меня сторониться и тяготился моим присутствием.
