Но, несмотря на всю неловкость ситуации, Фидо кое-что уловила.
— Андерсон похитил твоих девочек?!
Хелен отчаянно затрясла головой.
— Их забрал отец. Я вернулась домой… после поездки в магазины. И когда вошла в дом, там было пусто! И еще он отослал всех слуг.
— И куда он их отвез? Я имею в виду не слуг, а Нэн и Нелл?
— Думаешь, если бы я знала, пришла бы сюда?! — крикнула Хелен. — За своими детьми я в Китай поползла бы на коленях!
— Тсс… — Фидо бросила опасливый взгляд на тонкую дверь, отделяющую ее кабинет от цеха. — Сядь, пожалуйста. Выпей воды…
— Я не хочу воды!
Фидо охватили отчаяние и досада. «Вот такое поведение и является причиной того, что никто не хочет брать на работу женщин!» — ловит она себя на мелькнувшей мысли.
— А что ты сказала насчет своего стола? — чуть погодя спросила она.
— Он вскрыл все ящики, на щепки разломал. И все, что там было, исчезло!
— Что — все? — Она ждала. — Не может быть! Ты хочешь сказать, письма?
— Я…
— Хелен!
— Писем Андерсона там не было. Я сжигала их почти сразу после прочтения, — уверила ее Хелен.
— Тогда что там было? Твой личный дневник?
Красивое лицо горестно вытянулось.
— Просто блокнот с записями о визитах и встречах.
Фидо сжала кулаки.
— И еще… должно быть… черновики нескольких писем.
— Но это ужасно!
— Думаешь, мне нужно это объяснять?
Фидо попыталась собраться с мыслями.
— Значит, все слуги ушли?
— Кроме миссис Николс. Она уверяет, что ничего не знает, — сказала Хелен, роясь в своей сумочке, — но это не было запечатано, поэтому я уверена, что она его прочла.
Она бросила на стол лист бумаги.
Фидо осторожно взяла его.
— «Туалетная вода, — читает она, — раздвижной стол с откидной крышкой, образцы ситца, тонизирующий напиток…»
Хелен выхватила у нее список и достала из сумочки другой лист.
— Вот!
Записка не подписана, адмирал был уверен, что жена узнает его почерк. Датировано сегодняшним днем: 25-е, вторник. Всего одна строка: «Мой адвокат мистер Бёрд сообщит Вам все, что касается моего заявления о разводе».
Фидо в ужасе зажала рот руками.
На Тэвитон-стрит, выпив лауданум, Хелен немного успокоилась. Она лежала на кровати Фидо, глядя в окно, за которым горело закатное небо.
— Подумать только, — удивлялась она, — все эти годы, вскоре после того, как я потребовала отдельной комнаты, он строил планы, как меня наказать.
— Ты не можешь быть в этом уверена, — возразила Фидо. — Со стороны Гарри это может быть внезапным решением.
— Должно быть, он обо всем догадался, когда в воскресенье столкнулся на Экклестон-сквер с Андерсоном. Непонятно… — Голос ее оборвался. — Такая ужасная расплата за одну-единственную неосторожность. Я попросила Андерсона прийти ко мне только потому, что ты закрыла перед нами двери своего дома.
Фидо уязвлена.
— Я действовала, подчиняясь голосу моей совести, — неловко объяснила она.
— О, я понимаю! — горестно сказала Хелен. — Я не имела права приходить сюда после всей той лжи, что наговорила тебе. Почему я с самого начала не сказала тебе правду? Я даже не имею права просить тебя о сочувствии — и все же прошу!
Фидо не дала ей договорить, прижав пальцы к ее губам.
— Развод лишит меня всего — имени, положения, средств на жизнь… — уныло перечислила грядущие потери Хелен.
«Дочерей», — добавила про себя Фидо, но не посмела произнести вслух.
— Я рада тому, что ты не прибежала к Андерсону, — мягко сказала она. — Думаю, женщина, оказавшаяся в таком ужасном положении, часто не видит иного выхода. Она отдает себя на милость мужчины, но, как только он понимает, что она запятнала свою репутацию, любовь быстро уступает место трусости.
Хелен криво усмехнулась:
— Я виделась с ним вчера вечером, в отеле.
Фидо насторожилась.
— Прости, но я не желаю слышать ни про отель, ни про то, что там было сказано или сделано.
В первый раз ей вдруг приходит в голову, что, вероятно, развод означает судебное разбирательство в присутствии публики, во время которого свидетели говорят во всеуслышание о невероятно интимных подробностях.
— Он дал мне понять, что его страсть ко мне… неутолима. — Голос Хелен бесцветный. — А потом… Очевидно, я совершенно не разбираюсь в мужчинах. Сегодня утром он прислал мне записку, в которой сообщил, что возвращается в Шотландию и что мы больше не увидимся.
— О, моя дорогая девочка!
— «Сожалею», — написал он. «Сожалею. Д. А.».
Несколько минут Фидо не могла вымолвить ни слова из боязни расплакаться, а ведь кто-то из них должен быть сильным. Одна из них должна придумать выход из этого страшного лабиринта.
Наконец она решительно сказала:
— Хелен, выкинь этого негодяя из головы! Ты и так потратила на него много времени и сил.
Хелен закрыла глаза. Ее ярко-рыжие волосы, выбившиеся из прически, напоминают струи крови, пролившейся на подушку.
— Ты правильно сделала, что пришла ко мне. — Голос у Фидо низкий, вибрирующий, как звук виолончели. — Ты знала, что найдешь здесь надежную гавань.
Хелен распахнула глаза. При вечернем освещении они кажутся бирюзовыми.
— Я не была в этом уверена. После того, как ты разгневалась на меня тогда, в кебе…
— Это все в прошлом. Больше между нами не будет тайн, фальши, обмана! — страстно заверила подругу Фидо, сжимая ее руки.
Хелен ответила таким же пылким пожатием:
— Мне больше нечего от тебя скрывать. Мое сердце вскрыто, как на столе вивисектора!
Фидо вздрагивает. Наклоняется к Хелен.
— Обопрись на меня, дорогая моя. Я всегда буду с тобой.
— Что бы ни было?
— Что бы ни было!
— Я могу остаться у тебя?
— Живи сколько тебе нужно.
«Всю жизнь!» — подумала она про себя, но пока не решилась произнести вслух.
Воображение мгновенно перенесло ее в будущее. Почему бы и нет? Иногда женщины живут вместе, если у них есть средства и они не связаны с кем-нибудь обязательствами. Это необычно, но вполне прилично. Она знает несколько таких пар из участниц женского движения: например, мисс Пауэр Коббл и ее компаньонку мисс Ллойд. Это можно будет устроить. И тогда жизнь Хелен изменится… Впрочем, разве она уже не изменилась, причем без ее согласия? Разве гусеница не сбрасывает высохшую оболочку и не появляется на свет в виде бабочки с трепещущими крылышками?
