Фидо приложила палец к ее губам и твердо произнесла:
— Нет.
— Этого не произошло, — прошептала Хелен. — Я имею в виду последнего поругания. Он только попытался… довольно грубо… а ты вскрикнула от боли и проснулась.
От потрясения у нее закружилась голова. Она схватилась за бархатный воротничок и слегка оттянула его. Гарри Кодрингтон возится с ее ночной рубашкой, когда она лежит почти без сознания? До этого ни один мужчина не касался ее. Одна мысль…
— Ты стала отбиваться, и тогда он испугался, вылез из-под одеяла и очень быстро ушел.
Теперь Фидо увидела новую версию, как призрачную картину поверх старого воспоминания. У нее так дрожали губы, что она с трудом выговаривала слова:
— Какое животное… Попытаться… силой взять свою гостью… подругу своей жены.
— Можно сказать, члена семьи! — едва не рыдая, воскликнула Хелен.
— Но почему… Какой у него мог быть мотив… — Фидо крепко прижала к губам согнутые пальцы. — Я не из тех женщин, против которых мужчины не в силах устоять, — заметила она почти с юмором.
— Это произошло из-за меня; я пришла к этому выводу после долгих размышлений. Я слишком долго отказывала ему в его правах, вот он и взбесился, — заключила Хелен. — К тому же его злило то, что ты принимала мою сторону, была моей единственной опорой. А в тот вечер он был пьян, вот ему, видно, и пришло в голову наказать нас обеих таким образом. О, Фидо, мне так жаль!
Руки их крепко сплелись. Фидо только и могла, что тряхнуть головой.
— По правде говоря, именно поэтому я не делала попыток возобновить с тобой переписку, — призналась Хелен. — Когда ты не ответила на мое первое письмо с Мальты, я решила, что ты порвала со мной. Какой я оказалась тебе подругой? Я предложила тебе дом и обрушила на тебя весь этот ужас.
— Не говори так. — Они надолго умолкли. — Это ты должна меня простить. До сегодняшнего дня я не понимала животную натуру этого человека. Бедняжка, что же тебе пришлось перенести за все эти годы!
Хелен смущенно улыбнулась, поднесла ее руку к своей горячей щеке.
Фидо заставила себя выговорить:
— Я должна немедленно рассказать об этом мистеру Фью.
Хелен отшатнулась:
— Это невозможно…
— Это мой долг!
— Но стоять в зале перед публикой и рассказывать о таком… Я бы никогда не попросила тебя об этом, дорогая моя.
Фидо испуганно вздрогнула.
— Право, я об этом не подумала… Я не смогу выступать в суде… — Ее охватило смятение. — Если только есть способ…
Хелен энергично тряхнула головой:
— Я не могу подвергнуть тебя такому испытанию, даже если от этого зависит все мое будущее.
— Но… — нерешительно начала Фидо. — Фью должен знать, с кем он имеет дело, за каким чудовищем ты была замужем. Возможно, эта информация окажется полезной.
— Но что…
— Ах, какая досада, что я так плохо знаю закон, — рассердилась на себя Фидо. — Что, если Фью… что, если он предупредит своего оппонента, адвоката твоего мужа…
— Мистера Бёрда, — подсказала Хелен.
— Если он скажет Бёрду, что располагает сведениями о попытке насилия. — Последнее слово она произносит едва слышно. — Если Бёрд передаст это своему клиенту… Гарри наверняка испугается, что эта история выйдет наружу! Он поймет, что, хотя мы и женщины, — более уверенно продолжила она, — мы готовы рискнуть своей репутацией, когда у нас не остается иного выхода.
— Да! — восторженно воскликнула Хелен. — Да, ты права! Это может получиться. Он устыдится и заберет свое проклятое прошение. А может, даже вернет девочек домой!
Фидо в этом очень сомневалась, но ей не хотелось лишать Хелен надежды: время сделает это за нее.
В эту ночь они лежали на жесткой кровати Фидо, крепко прижавшись друг к дружке, и допоздна перешептывались.
— Уже можно начать думать о том, как ты будешь жить дальше, — сказала Фидо.
— Почему?
— Это на случай, если все закончится плохо.
— Я думала… Ты сказала, что я могу жить у тебя, — как испуганный ребенок, пролепетала Хелен.
— Ну конечно можешь! — Фидо крепко обняла ее и поцеловала в голову. — Что бы ни случилось, мы будем вместе. — Она ждала ответа, но Хелен не возражала. — Но это будет совершенно иная жизнь… — Она запнулась, боясь продолжить: без роскошных комнат, которые предстоит украшать и забивать всякими безделушками; без девочек, которых нужно будет с волнением готовить к первому выезду в свет. — Первое время тебе будет скучно без дела. — Тем более что она уходит на работу в шесть утра, но и об этом пока не стоит говорить. Ей впервые приходит в голову, что Хелен может потребовать себе постоянную компаньонку как для дома, так и для выходов за покупками; может начать возражать против увлеченности Фидо борьбой за права женщин. Ей становится тревожно, снова начинает болеть голова. «Не опережай события! — упрекает она себя. — У нас и так достаточно проблем». И вдруг ей приходит в голову блестящая мысль. — Но, Хелен, у тебя же есть одно очень ценное преимущество: ты блестяще владеешь французским!
Тихий смех в темноте.
— Надеюсь, ты не предлагаешь мне бросить вызов мисс Брэддон?
— Нет, нет! Не писать романы, а корректировать их для печати. Кстати, я уже давно ищу образованную даму вычитывать тексты.
В ответ только молчание.
— Если хочешь, можешь работать дома…
— Не говори глупости, Фидо.
Фидо на мгновение растерялась.
— Я не такая женщина. — В голосе Хелен упрек.
— Если леди находит себе респектабельную работу, это вовсе не низводит ее до положения торговки рыбой; напротив, это ставит ее вровень с ее отцом и братьями, — резко возразила она.
— Ну, это вопрос темперамента. Леопард не в силах изменить свою окраску, — рассмеялась Хелен.
— Пожалуй, ты права, — успокоилась Фидо. «Какую странную пару мы составляем, — вдруг подумала она. — Разведенная жена и старая дева. Прелюбодейка и борец за права женщин. Самка леопарда и… домашняя кошка?»
— Лучше я замолчу, чтобы ты уснула, — сказала Хелен.
Фидо усмехнулась:
— Ничего не получится. Стоит мне подумать, как завтра я рассказываю Фью ужасную историю, и у меня внутри все сжимается.
— О, дорогая моя! Если бы я могла избавить тебя от этого!
— Нет, — твердо заявила Фидо. — Нельзя скрывать правду. Это только нелепая щепетильность с моей стороны; меня ужасает сама мысль рассказывать такие вещи мужчине, к тому же совершенно незнакомому!
Хелен нежно привлекла ее к себе.
— Я вот думаю…
— Да?
