Восточная красавица только усмехнулась. Она нежно погладила русскую путешественницу по плечу, затем по предплечью, пальцами обозначив контуры мышц, и опустилась перед ней на колени. Анастасия почувствовала, что своим жарким маленьким язычком крымчанка касается ее живота. Но тут раздался голос Глафиры:
— Вы меня звали, ваше высокоблагородие?
— Звала! — радостно отозвалась Анастасия.
Горничная держала большую льняную простыню, обшитую по краям узором с красными цветами, шагнула в кабинет. За ее спиной маячило растерянное лицо банщицы. Никак не могла она удержать грубую деревенскую бабу Глафиру, не стесняющуюся при любых, самых непривычных ситуациях.
— Ишь, бусурманы! — ворчала Глафира, заворачивая барыню в простыню с головы до пят. — Распоясались тут!.. Да такие наши милости им еще заслужить надо!
Они шли обратно в «Сулу-хан», и Анастасия думала, что баня здесь служит настоящим женским клубом. Это — единственное место, где жительницы полуострова проводят многие часы, по-своему развлекаются и отдыхают. Больше их, таких веселых и свободных, она не видела потом нигде: ни на улицах городов, ни на дорогах, ни в садах, ни в горах. Правда, изредка встречались ей там бесформенные фигуры, закутанные в «фериджи», но их лиц она не различала, голосов не слышала. В огромном, ярком, многообразном мире мужчины отвели им только замкнутое пространство: гарем и баню. Стоило ли осуждать этих женщин, наделенных пылким южным темпераментом, но лишенных нормального общения с противоположным полом? Не мудрено, что иногда возникали у них и неестественные склонности…
О банном приключении Анастасия Мещерскому не сказала ни слова. Она посетила раненого вечером. Князь нашел, что госпожа Аржанова выглядит теперь гораздо лучше. Купание, массаж и холодные обливания действительно пошли ей на пользу, в этом турок Энвер оказался прав.
Долго обсуждали они план на завтрашний день и сошлись в одном — рано утром надо ехать за лошадьми. По состоянию здоровья Мещерский не мог сопровождать Анастасию, потому обязанности начальника охраны переходили к сержанту Чернозубу. Он должен был находиться вместе с ней в экипаже, запряженном пока лошадьми Шевкет-аги. Долгое пребывание в компании с кирасиром совершенно не прельщало Анастасию. Она считала Чернозуба человеком грубым и недалеким, изъяснявшимся к тому же на странной смеси русского и украинского языков. Она пыталась отговориться, но адъютант Потемкина твердо стоял на своем.
Шевкет-ага советовал им ехать в село Отар-Мойнак
[20]
, расположенное в семи верстах от Гёзлёве. Лошадей для собственных нужд он всегда закупал там и горячо рекомендовал русским давнего своего знакомца Максуда, управляющего хозяйством и табуном в несколько сотен коней, которые принадлежали Адиль-бею из рода Кыпчак. Все это совпадало с информацией, полученной Анастасией в Херсоне перед поездкой.
Так что в седьмом часу утра 5 октября 1780 года они отправились в путь. Анастасия с Чернозубом сидели в экипаже. Им управлял кучер Кузьма. Рядом с ним находился переводчик Энвер и показывал дорогу. Следом в повозке ехали кирасиры, держа заряженные карабины на коленях, а в кобурах на боку — пистолеты.
Свое любимое оружие — пистолет фирмы «Маззагатти» из Италии — Анастасия положила в дамскую сумочку. Там же, завернутый в кусок замши, помещался ее талисман — камея с профилем богини Афины-воительницы.
Они миновали городские ворота, и крымская степь, гладкая, словно стол, бескрайняя, освещенная восходящим солнцем, раскрылась перед ними. За лето трава в ней выгорела до корней и стояла, похожая на рыжую щетину, но сама земля была какой-то светлой, даже белесой. Белая дорога уводила путешественников вдаль, белая крымская пыль, поднятая копытами лошадей и колесами повозок, кружилась и оседала на обочины.
Отвернувшись от сержанта, Анастасия смотрела в окно. Ей вспоминались страницы из книги Николауса Эрнста Клеемана. Он утверждал, будто татары знают степь, как свои пять пальцев и отлично ориентируются в ней по каким-то им одним ведомым тайным приметам:
«Татары идут в степи по сто всадников в ряд, что составляет всего двести лошадей, так как каждый всадник берет с собой в набег по две лошади, которые служат ему для смены. На крупной рыси он умеет перепрыгивать с одной лошади, выбившейся из сил, на другую, что ведет в поводу. Лошадь, не чувствуя на себе всадника, переходит тотчас на правую сторону, чтобы быть наготове, когда он захочет снова проворно перепрыгнуть на нее… Фронт орды занимает от 800 до 1000 шагов в длину, в глубину содержит от 800 до 1000 лошадей и захватывает более трех-четырех миль, если шеренги их держатся тесно. Они всегда идут медленно, но безостановочно. Это изумительное зрелище для того, кто видит в первый раз, так как 80 тысяч татарских всадников имеют около 200 тысяч лошадей. Деревья не настолько густы в лесу, как эти лошади в поле, и издали кажется, будто какая-то туча поднимается на горизонте, которая растет по мере приближения, наводя ужас на самых смелых…»
Максуд-ага, увидев знакомого ему Энвера, затем белую женщину в европейском платье и эскорт с карабинами, сделался необыкновенно любезен. Но Анастасии его лошади не понравились. Это были низкорослые животные, не более, чем два аршина
[21]
в холке, с крупной головой, толстой короткой шеей, длинным туловищем, растянутой «ослиной» спиной, на коротких и тонких конечностях с широкими, неподкованными копытами. Они казались смешными и лохматыми из-за пышной густой гривы, спадающей на один бок, и длинного хвоста.
Максуд-ага принялся расхваливать этих лошадей, их выносливость, неприхотливость в корме и уходе. Анастасия ответила, что на дворе — не шестнадцатый век, в многодневный поход за «ясырем», то есть за рабами, на Украину она не собирается, потому двигаться день и ночь не будет. Породу же давно пора улучшать хотя бы прилитием арабской или ахалтекинской крови и добиваться увеличения роста, укрепления ног и копыт. Она возьмет у него не двадцать пять лошадей, как собиралась, а лишь восемь — для перевозки вьюков.
Управляющий, видя, что покупательница разбирается в товаре, пригласил ее к конюшням, расположенным за домом. Там по его знаку табунщик вывел на обозрение именно арабского жеребца классического породного экстерьера: рост более двух аршин, серая масть, небольшая «щучья» голова, длинная шея, хорошо выраженная холка. Он прядал ушами и косил на Анастасию огненным глазом.
— Пек яхши! — сказала она, любуясь этим творением природы, созданным с помощью человека.
Жеребца взнуздали, взяли на корду и погнали по кругу рысью.
У него был замечательный ход, легкий, быстрый, с четкими ударами копыт о землю. Начали спорить о цене. Татарин запросил очень много, и тогда сержант Чернозуб, презрительно глянув на него, решил вмешаться. Он снял портупею с палашом и пошел к лошади.
Животное в страхе попятилось, но не тут-то было. Кирасир властно положил руку ему на холку, в мгновение ока вскочил верхом и сразу послал в галоп. Жеребец от такой тяжести даже слегка прогнулся. Затем он сделал попытку сбросить седока. Однако Чернозуб крепко сжимал его бока ногами, свисающими низко, и за непослушание ударил между ушей кулаком. Жеребец покорился. Он прошел еще три круга, пока сержант не остановил его.
