— Начинает собирать сторонников, — доложили Елизавете в тот же вечер.
— Пусть себе собирает, — она скривила рот в усмешке, — продолжайте следить за его домом.
Конечно, он рассчитывал, что их будет больше. Но отступать было некуда.
— Генри, ты со мной? — Эссекс видел, что его друг сомневается и не уверен в правильности совершаемых действий. Но отказать значило бы упасть в собственных глазах.
— Да, я с тобой, — проговорил он, — что нас ждет в случае провала, ты себе представляешь?
— Провала не будет, — Эссекс старался уверить самого себя в успехе, — мы поднимем Лондон против королевы. Слишком многие тут недовольны ее правлением. Да и сколько можно сидеть на троне. Пора освободить место. У нее нет ни мужа, ни детей, которые бы претендовали на власть.
— Ходят слухи, что у них с Робертом Дадли был сын, — Генри задумался, — если он начнет претендовать на престол, это будет большим сюрпризом для многих.
— И где этот сын? Откуда он вдруг возьмется? Если его не было до сих пор, значит, все это пустые разговоры. С этой стороны нам ничего не грозит.
— Якобы сын в Испании. Испанский король с его помощью готовит заговор против Елизаветы. Французы тоже видели сына королевы на корабле, следовавшем в сторону Испании. До сих пор он в тени именно потому, что выступать рано. Все ждут, что очень скоро королева уйдет в мир иной сама, без посторонней помощи.
— Не следует ли ей все-таки помочь, — сказал Эссекс резко, — сколько можно ждать? Настроения народа нам играют на руку. Этим нужно воспользоваться.
— Хорошо, какие наши действия? — Генри понял, что переубедить графа не удастся.
— Ты должен мне помочь собрать людей. За моим домом следят. Фактически я под домашним арестом. Вряд ли Елизавета начнет сейчас предпринимать что-то против меня, но и я не могу толком передвигаться по городу. Организуй тех, кто меня поддерживает. Пусть подбивают горожан на бунт. Когда мы начнем наши действия, жители Лондона должны нас поддержать. На всякий случай я уже отправил письмо Якову.
— Шотландскому королю?
— Да. Жду от него ответ. Если он нас поддержит, я готов отдать ему английскую корону.
— В ином случае ты претендуешь на нее сам?
— У меня есть доказательства кровной связи с королевской семьей. Почему нет?
На следующий день королева вызвала Эссекса на заседание совета с отчетом о его походе в Ирландию. Совет должен был состояться в Тауэре.
— Отличное место! — воскликнул граф. — Я сам, по собственной воле приду в тюрьму. Наивная Елизавета! Годы берут свое. Неужели она и вправду думает, что я там появлюсь?
Он отправил записку Саутгемптону. По их договоренности сигналом к началу вступления должен был быть спектакль «Ричард Второй» в театре «Глобус». Генри рассчитывал, что Шекспир ему не откажет. И пьеса, когда-то снятая с афиши цензурой, выйдет без купюр в день начала бунта.
Низвержение королевы казалось Эссексу делом времени. Счет шел на часы.
— Граф заперся дома и не выходит, — доложили королеве, — видимо, он не собирается идти на заседание совета в Тауэр.
— Что остальные?
— Граф Саутгемптон и другие сторонники Эссекса подбивают народ на бунт. Они рассеялись по городу, собирая своих последователей. Перехвачено письмо Якову в Шотландию. В нем Эссекс предлагает выступить против вас в обмен на английский трон.
— Прекрасно! — воскликнула королева.
— Велите ворваться в дом и арестовать графа?
— Рано, — холодно произнесла Елизавета, — пока еще рано. Завтра с утра отправьте глашатаев по городу. Пусть зачитывают мой указ — Эссекс объявляется изменником королевы.
— Почему сегодня не играли спектакль, — Эссекс нахмурился, — завтра мы выступаем. Сегодня днем актеры должны были давать представление.
— Сказали, что утерян текст пьесы, — объяснил Саутгемптон, — они его уже нашли, но теперь спектакль переносится на завтра.
— Твой ведь друг ее написал? Шекспир? Почему тогда он не смог дать актерам текст?
— Уильяма я не обнаружил дома. Наверное, уехал в Стрэтфорд. Но, думаю, ничего страшного не произойдет, если они сыграют завтра. Мы можем выступить чуть позже, чем планировали.
— Нет, — Эссекс был настроен решительно, — откладывать выступление опасно. Пусть все идет, как запланировано. Я не уверен, что стоит оповещать наших сторонников о том, что мы переносим встречу. Те, кого мы не сможем предупредить, придут к моему дому завтра с утра, и все станет слишком очевидным. За домом постоянно следят.
— Ну что ж, — кивнул Генри, — значит, в десять мы все будем здесь.
— Да. При таком скоплении моих людей они не посмеют меня арестовать. Пойдем в сторону Сити. Будем призывать народ к свержению королевы.
— Ты уверен в победе? — Генри снедали сомнения. Он думал о своей жене и двух дочерях, понимая, что в случае провала ему грозит то же, что и Эссексу: заключение в Тауэр и казнь.
— Я знаю, ты поддерживаешь меня лишь потому, что являешься моим другом, — печально заключил граф, — но у нас нет другого пути. Отношения с Елизаветой разорваны и не могут быть прежними.
— Ты мог бы пасть к ее ногам и молить о прощении, — Генри понимал, что его совет не примут, но совершил последнюю бесполезную попытку убедить графа помириться с королевой.
— Больше я перед ней унижаться не буду. У меня закончились комплименты в ее адрес, — на лице Эссекса появилась жесткая улыбка, — наконец-то я скажу все, что накопилось за эти годы. Всю правду о ее лице, характере, привычках, о том, как на самом деле ненавидят ее все вокруг.
— Ты так бился за ее расположение. Даже дрался на дуэли. Ты хочешь сказать, что делал все это неискренне?
— Сейчас это уже не важно, Генри. Не мучай меня своими расспросами. Путь назад отрезан. Если мы не выступим завтра, то все равно будем сидеть в Тауэре. Если выступим, то либо победим, либо будем сидеть в тюрьме героями.
На следующий день несколько сотен человек собралось у дома Эссекса. Он вышел во двор и повел за собой своих сторонников. Они шли по улицам Лондона, вынув шпаги и выкрикивая призывы присоединиться к ним.
Лондон был пуст. Непривычно тихие улицы встречали мятежников запертыми лавками, закрытыми дверями домов и темными окнами. Казалось, исчезли даже бездомные и попрошайки, вечно сидевшие на грязных тротуарах; торговцы, никогда не терявшие возможность получить свою прибыль; не сведущие в политике путешественники; собаки, постоянно снующие под ногами.
Они шли, размахивая шпагами, их шаги тревожным эхом разносились по городу, убеждая даже тех, кто сомневался, оставаться дома. Саутгемптон с ужасом стал замечать, что постепенно их ряды начали редеть: увидев, что происходит, некоторые потихоньку отходили в сторону, чтобы как можно более незаметно вернуться домой. Его худшие опасения оправдывались на глазах: конечно, Елизавета была готова к бунту, она все знала о готовящемся заговоре и сумела их опередить. То, что она до последнего момента не предпринимала никаких действий, не должно было их расслаблять. Эссекса не насторожило даже отсутствие ответа от Якова. Он выступил один на свой страх и риск.
