— Спасибо, Джеймс. Ты так мне все хорошо объяснил. Я теперь знаю, что Элизабет любит меня благодаря своему образованию. Спасибо Франции.
— Смейся сколько угодно, — проворчал Джеймс, — но, когда женщина появится на сцене, я тебя уверяю, это будет одинокая, образованная красотка, слагающая вечерами стихи и морочащая мужчинам головы.
— Прекрасная картина. Мне нравится. Я понял наконец-то, чего нам всегда не хватало в театре.
— Чего? — искренне поинтересовался Джеймс.
— Красотки, которая бы исполняла женские роли. А то эти безусые мальчишки с ломающимися тонкими голосами уже поднадоели. Я буду писать свою следующую пьесу и представлять на сцене в главной роли настоящую женщину. Джеймс, публика была бы в восторге.
— Ты ненормальный. И главное, ничего не понял из того, чего я тебе тут толковал.
— Куда мне! — Уильям добродушно улыбнулся своему ворчливому другу. — Пошли лучше погуляем. Погода прекрасная. Студенты нам еще не успели испортить настроение своими замечаниями. Посмотри, какая красота, — и он показал рукой на открывавшийся перед ними вид, — будет на то воля Господа, выведет на сцену женщину, и мы с тобой тут ничего поделать не сможем.
— Надеюсь, у него хватит ума этого не делать.
— Или ему хватит чувства юмора, чтобы сделать.
Гулять по Оксфорду Уильяму пришлось одному. Джеймс хотел повторить роль и отправился на постоялый двор, где остановились актеры театра на время пребывания в городе. Вокруг здания университета все утопало в зелени, и Уильям впервые за долгое время почувствовал, что способен наслаждаться окружавшей его природой. Он брел по улицам, наобум сворачивая то направо, то налево. Устав, он присел на обочине дороги в тени большого, раскидистого дерева. Неожиданно к нему подошла собака. Она подняла свои печальные большие глаза на Уильяма и положила морду ему на колено.
— Что, дружок? И тебе одиноко? Хозяина нет? — поинтересовался у собаки Уильям.
Та, словно понимая, что от нее требуется, согласно потерла мордой о колено.
— Одиночество. Странное чувство, — продолжил Уильям, — вроде ты и не один: у тебя есть семья, друзья и любимая женщина. Но ты понимаешь, что один в этом мире. Так же как и тебе, собака, хочется кому-нибудь положить морду на ноги, расслабиться и ни о чем не думать. Ты ведь ни о чем не думаешь? — он потрепал собаку по голове.
Уильям продолжал сидеть на траве, не обращая внимания на проходивших мимо людей, некоторые из которых искали рядом с ним коробку для подаяния, принимая Уильяма с собакой за попрошаек.
— Вот как мы с тобой выглядим в глазах окружающих: два бездомных существа, ищущих средства для пропитания. Да ты, наверное, голоден? — спросил у пса Уильям. — Пойдем-ка я тебя покормлю.
Он встал и позвал собаку за собой:
— Пошли, пошли. Мы сейчас придем на постоялый двор и попросим чего-нибудь поесть. И тебе, и мне. Я тоже что-то проголодался.
Собака поняла, что от нее хочет Уильям, и потрусила вслед за ним.
Постоялый двор располагался немного поодаль от основного здания университета. При нем была таверна, в которой актеры собирались после спектакля. Они всегда останавливались здесь, когда приезжали в Оксфорд, и знали хозяев очень хорошо.
Уильям оставил собаку на улице, велев той сидеть на месте и ждать его с едой.
— Хозяйка, давай собери что-нибудь для собачки.
Прибилась тут ко мне. Надо бы дать ей поесть.
Красивая, высокая, темноволосая женщина улыбнулась Уильяму и ушла на кухню. Вскоре она вернулась с тарелкой, полной костей.
— Вот, думаю, ему хватит для начала, — она протянула тарелку Уильяму, — может, и вам что-то приготовить?
— Получше, чем кости, надеюсь? — он подмигнул хозяйке, сам удивляясь внезапно изменившемуся настроению.
— Держите тарелку, — хозяйка повернулась к нему спиной, взметнув широкими юбками в воздух, — пойду поищу вам еду, — сказала она, не оборачиваясь.
Уильям вышел обратно во двор. Собака честно ждала его у забора.
— Вот, принес тебе, как обещал. Ешь, — пес послушно подошел к еде, помахивая хвостом. Он посмотрел вопросительно на Уильяма. Тот пододвинул тарелку ближе. Собака еще раз взглянула на него и принялась есть. Сначала она ела медленно и осторожно, потом, поняв, что никто кости отнимать не собирается, перестала обращать внимание на Уильяма и принялась обгладывать их с завидным аппетитом.
— Идите уж, — раздался женский голос за спиной Уильяма, — поставила и вам тарелку на стол.
Он пошел в таверну. Стол, действительно, был накрыт. Да еще как!
— Тут одному человеку не съесть, — покачал головой Уильям.
— Позовите ваших друзей — предложила хозяйка, — по-моему, они вернулись и наверняка тоже голодные.
Весь оставшийся день актеры веселились в таверне. Уильям не мог удержаться от того, чтобы не бросать взгляды в сторону красивой хозяйки.
— Понравилась, — прошептал ему неожиданно в ухо Джеймс, — красивая женщина.
— Я ее тут раньше не видел, — в ответ сказал Уильям, — а ты?
— И я не видел. Хозяин постоялого двора женился недавно, поэтому мы с ней и незнакомы.
Уильям снова посмотрел на молодую женщину. Ей было примерно лет двадцать пять. Фигуру не успели испортить роды, густые темные волосы выбивались многочисленными локонами из прически, придавая ей задорный вид, глаза блестели из-под черных длинных ресниц. Она будто перелетала по таверне с места на место, как большая красивая бабочка, у которой крыльями служила юбка.
— Как ее зовут? — спросил Уильям, не отрывая глаз от снующей из кухни в зал и обратно фигуры.
— Влюбился! — Джеймс отхлебнул еще пива. — Не знаю, как зовут, но можем спросить.
— Не надо! — Уильям в ужасе схватил друга за рукав, но было поздно.
— Эй, красавица, — заорал Джеймс так, что все окружающие вздрогнули.
Хозяйка подошла к их столу.
— Мы вот тут интересуемся, как вас зовут. Раскройте тайну.
— Это не тайна, — она рассмеялась, и ее глаза заискрились сильнее прежнего. — Мэри, — представилась она. — Миссис Мэри Давенант.
— Прекрасное имя, не так ли, Уил? — обратился к другу Джеймс, пихая его в бок.
Уильям молчал, не в силах произнести ни слова.
— Меня зовут Джеймс, Джеймс Бербридж, актер театра «Глобус» Его Величества короля, из Лондона. Мой друг, — Джеймс указал пальцем на Уильяма, — тоже актер, но, главное, великий драматург, сочинитель всех пьес, которые с успехом идут на нашей сцене, Уильям Шекспир.
— Вы сочиняете пьесы? — Мэри посмотрела на Уильяма. — Неужели это правда?
Так как Уильям продолжал молчать, приоткрыв рот и глядя на корсет миссис Давенант, продолжил говорить Джеймс:
