Мэри увидела его и остановилась на полпути на кухню. Она сделала несколько шагов ему навстречу.
— Уильям! Я не ожидала тебя здесь увидеть, — произнесла Мэри негромко.
— И сам не знал, когда приеду. Мы развлекали датских родственников королевы. Целый месяц переезжали из одного загородного дворца в другой.
— Я писала тебе. Ты не получил писем?
— Я не был в Лондоне все это время. Там сейчас чума. Я не стал туда даже заезжать. Сразу поехал к тебе.
— Хорошо, — Мэри поправила растрепавшиеся локоны, — сейчас предупрежу, что отойду ненадолго, и мы с тобой сможем прогуляться.
Вскоре Мэри вернулась, они вышли на улицу и пошли в сторону реки:
— Мне нужно сказать тебе, Уильям, кое о чем. Я тебе писала в письме, но раз ты его не получил, то расскажу сейчас.
— Что-то случилось? — он начал беспокоиться.
— Да, — Мэри остановилась и посмотрела ему в глаза, — у нас будет ребенок.
— У тебя и у Джона? — переспросил Уильям, не совсем понимая, что она ему сказала.
— У меня и у тебя. Уильям, это твой ребенок. Я в этом уверена…
— Почему? — опять задал он глупый вопрос, продолжая находиться в каком-то непонятном состоянии.
— Женщина всегда знает, от кого у нее ребенок. Конечно, Джону я соврала. Вы, мужчины, в этом деле совсем не разбираетесь. Или не хотите разбираться. Короче говоря, ты не должен волноваться. Джон считает ребенка своим. Он будто и не замечает наших с тобой отношений.
— Но, если ребенок мой, я бы хотел, когда он родится, видеться с ним, хоть иногда, — Уильям вспомнил про ребенка Элизабет. Наверняка и она точно знала, чья это дочь. Но говорить ему об этом не хотела. Он вспомнил рано умершего сына. Горечь захлестнула его сердце, — пожалуйста, Мэри, только не лишай меня общения с ним.
— Я и не собиралась, — Мэри с удивлением увидела слезы в его глазах.
— Я сделаю для него все, что в моих силах.
— Уильям, я предложила Джону просить тебя быть малышу крестным отцом. Джон обрадовался и сказал, что, если ты согласишься, сочтет за честь.
— Это я сочту за честь, — Уильям нежно прижал Мэри к себе, — спасибо тебе. Я никогда не забуду, как ты ко мне была добра.
Мэри тоже захотелось заплакать. Она бы все отдала, чтобы Уильям мог быть с ней. Хотя бы чтоб он предложил ей бежать с ним в Лондон. Она бы отказалась, но ей было бы приятно оттого, что он сказал эти слова. Но Уильям молчал. Он принял ситуацию такой, как ее преподнесла Мэри, и не собирался в ней ничего менять. Он был тронут ее поступком, но Мэри хотелось красивых слов. Таких, какие он так талантливо писал в пьесах.
— Как жаль, — все-таки произнесла она еле слышно, уткнувшись ему в плечо.
— Что, Мэри? — переспросил Уильям.
— Нет, ничего. Джон будет рад, что ты приехал. Он тоже ждал тебя.
— Я люблю вас обоих. Наверное, это ужасно, но я тебя к Джону даже не могу ревновать. Он мой друг, и я благодарен вам за то, как вы ко мне относитесь.
— Да, Уильям, мы тоже оба тебя любим, — Мэри вытерла глаза платком и улыбнулась, — пойдем обратно.
За ужином Джон поделился с Уильямом новостью.
— Осенью мы ждем пополнения в семье, — сказал он гордо.
— Я уже сказала Уильяму, — Мэри улыбнулась, — и в том числе о том, что будем рады его видеть в качестве крестного отца.
— Ты согласен? — Джон вопросительно посмотрел на друга.
— Конечно. Как я мог не согласиться, — искренне ответил Уильям.
— Тогда, что бы ни случилось, ты должен в конце года быть у нас.
— Мэри, наверное, следует поменьше работать в таверне, — осторожно заметил Уильям, — побольше гулять и отдыхать.
— Вот и я ей это же говорю. Может, она хоть тебя послушает. Мэри, ты слышишь, тебе надо прекратить проводить весь день на кухне.
— Мне будет скучно. Пока я хорошо себя чувствую, я хочу продолжать общаться с людьми.
— Упрямая. Не переубедишь, — Джон с нежностью посмотрел на жену.
В то лето Уильям часто гостил у Джона и Мэри. Ему стало казаться, что они — его настоящая семья. Мэри всегда спрашивала о том, что он пишет, что играет в театре. Джон интересовался его финансовыми делами, давал полезные советы. В Стрэтфорде Уильям появился всего раз, и то проездом: его театр играл неподалеку.
Осенью, вернувшись в Лондон, он ждал известий от Мэри. В любом случае Уильям собирался к ним ехать на Рождество, не полагаясь на почту, — ребенок уже точно должен будет к тому времени родиться.
— И ты веришь в то, что это твой ребенок? — Джеймс и Уильям сидели в любимой таверне неподалеку от театра.
— Зачем Мэри врать? — удивился Уильям. — Она остается с мужем, но считает, что я должен знать правду. А я чувствовал: случится какое-то важное событие. И вот, видишь, был прав. Я так летом спешил в Оксфорд — знал, что меня там ждут известия.
— Ты счастлив. Не пойму почему. Твоего ребенка будет воспитывать чужой человек.
— Джон не чужой человек, — поправил Джеймса Уильям, — он стал мне близким другом. Джон будет прекрасным отцом, я уверен. Я же собираюсь принимать участие в воспитании ребенка, насколько смогу. Уверен, крестный отец — это накладывает даже больше обязательств.
— Хорошо, — сдался Джеймс, — раз ты так смотришь на вещи, то делай, как знаешь. Кстати, о твоем брате. Эдмунд прекрасно справляется с ролью. Видимо, вы с ним в этом похожи.
— Я рад. Надеюсь, в моей жизни началась светлая полоса. Скоро родится ребенок, младший брат, которого я так люблю, живет теперь со мной в Лондоне. Пьеса, написанная в честь короля, прошла с успехом. Несмотря на твои предостережения.
— В «Макбете» попахивает заговором, — усмехнулся Джеймс, — но король, видимо, был так впечатлен шотландскими ведьмами, легендами и сказками его родины, которые ты умело, вставил в повествование, что не обратил на это внимания.
— Мне очень помогла Мэри. Мы с ней этим летом обсуждали книги о Шотландии, сюжет. Она молодец. Могла бы и сама писать книги.
— Пусть пишет, — пошутил Джеймс, — нам новые пьесы никогда не помешают. Возьмем ее в театр постоянным драматургом.
— А что? Подам ей идею. У Мэри и вправду богатое воображение, и она много читает. Почему бы и не попробовать писать?
— Эх, Уильям! Эта женщина совсем вскружила тебе голову. Мою шутку ты воспринял серьезно.
— Потому что в твоей шутке кроется истина.
— Если Мэри дает тебе советы по поводу твоих пьес, это вовсе не значит, что она сможет писать сама. И потом, она женщина.
— И что? Мы будем первым театром, в котором будут идти пьесы, написанные дамой.
— Это у тебя богатое воображение, — Джеймс вздохнул, — но тебе оно необходимо. Ничего не поделаешь…
