— Немного времени понадобилось для того, чтобы план утвердился и начал претворяться в жизнь. И Анжу, сам не свой от ревности, ежедневно приводил к своей сестре Гиза и, изображая при этом самую любезную улыбку на лице, называл лотарингца своим братом. А Гиз, не чуя фальши и не видя Дамоклова меча, уже висящего над его головой, ослепленный любовью, бросался в объятия Маргариты Валуа, не ведая, что их подслушивают и за ними подглядывают через потайные отверстия, проделанные в стенах и потолке. Но вскоре Анжу перестал приводить к сестре ее любовника. Вот тут-то, согласно замыслам дю Гаста, ей потребовалась помощь посредника, который относил бы ее возлюбленному любовные послания. В этой роли должна была выступить некая мадемуазель де Ла Мирандоль, лучшая из фрейлин Маргариты, ее близкая подруга и поверенная во всех амурных делах.
— Дю Гаст не ошибся и на этот раз. Король по просьбе Анжу приказал учредить строжайший надзор за покоями Маргариты. Зная об этом, м-ль де Ла Мирандоль, которую уже несколько раз обыскивали, когда она выходила из покоев принцессы, относить любовные записки поручала своей служанке Полете. На девушку никто не обращал внимания как на заговорщицу, поскольку не было у нее явного воздыхателя или жениха. Именно ее и соблазнил дю Гаст, сделав своей любовницей. Полетта не отличалась ни красотой, ни какими бы то ни было другими женскими достоинствами. Однако интриган имел вполне определенную цель, и это оправдывало его самопожертвование в его собственных глазах. Дело в том, что герцогу Анжуйскому было нужно тайное письмо, которое писала его сестрица своему возлюбленному. Оно послужило бы доказательством измены Маргариты дому Валуа, а также могло лишить герцога Гиза головы. На нем сейчас и сконцентрировалась вся игра, господина и его фаворита, которые с нетерпением ждали, когда же попадет к ним в руки желанный документ.
И это случилось одним прекрасным вечером, когда дю Гаст зашел по обыкновению в комнату к Полетте.
— Ну что, — спросил он как всегда, — опять два-три слова, и не к чему придраться? И снова неизвестно, кому предназначалось письмо?
— О нет, на сей раз нет, — горячо зашептала Полетта, вешаясь ему на шею. — Принцесса, кажется, перестаралась, и письмо это не оставляет сомнений в ее страстной любви к герцогу.
— Ты его прочла?
— Да, как всегда.
— Где оно?
— Здесь, — и Полетта указала на грудь.
— Давай скорее сюда.
Дю Гаст быстро пробежал глазами записку, и злорадная улыбка растянула его губы. Теперь честь Маргариты Валуа была в его руках. Настал час мщения, который он так долго ждал. Действительно, Маргарита, не видевшая своего возлюбленного уже несколько дней, написала это письмо в таких выражениях, которые не оставляли сомнений в пламенной любви и яснее ясного указывали, что адресовано оно было именно Генриху Гизу и никому другому.
Дю Гаст быстро спрятал письмо в карман и попытался высвободиться из объятий Полетты, но она страстно зашептала:
— Зачем так торопиться, ведь у нас еще есть время. Что нам за дело до их страстей, не пора ли заняться своими?
— Ах нет, милочка, теперь не до этого, — убирая руки Полетты со своих плеч, оборвал ее дю Гаст и грубо оттолкнул. — Ты сделала свое дело, теперь можешь быть свободной. Но помни, если ты скажешь кому-то хотя бы слово, тебя убьют и труп твой выловят в Сене. Ты хорошо меня поняла?
Обиженная столь разительной переменой, девушка смотрела на него непонимающими глазами, которые тут же стали заволакиваться мутной пеленой.
— Я спрашиваю, ты поняла меня? — повторил дю Гаст.
— Да, — пролепетала она, дрожа от страха.
— Очень хорошо. А если тебя спросит твоя госпожа, скажешь ей, что в одном из коридоров Лувра на тебя напали неизвестные люди в масках и отобрали письмо. А теперь прощай. — И он исчез.
Полетта осталась стоять посреди комнаты, по лицу ее текли слезы горечи и обиды. Этот мужчина был первым в ее жизни, но девушка не знала тогда, что он же окажется и последним. В тот же вечер она будет заколота кинжалами неизвестными, скрывавшими свои лица под масками.
Лувр ревниво хранил свои тайны.
— Матушка, эти Гизы просто обнаглели! — вскричал герцог Анжуйский, входя в покои королевы-матери.
— А что такое? — удивилась Екатерина.
— Как «что такое»? Племянник кардинала Лотарингского спит в постели вашей дочери, а вы спрашиваете «что такое»? Это прямая угроза престолу, опасность, нависшая над домом Валуа! Вы представляете себе, что будет, когда сестричка Марго принесет в подоле ребенка, который будет сыном Гиза и в то же время Валуа? Да ведь этак они на трон залезут, черт подери!
— Для того чтобы выдвигать такие обвинения, сын мой, нужны веские доказательства, — спокойно ответила королева-мать, но все же нахмурилась. — А у нас, как я понимаю, их нет.
— Доказательства ее любви?
— Ее преступной связи с лотарингским домом. Связи, о которой мечтает кардинал, ибо она приближает его семейство к трону.
— Что бы вы сделали, если бы у вас в руках оказались такие доказательства?
Екатерина вздрогнула и в упор посмотрела на сына.
— Я немедленно пошла бы к королю, и он сумел бы наказать строптивую сестру, вышедшую из повиновения и не думающую о благе государства.
Анжу вытащил из-под полы камзола письмо и протянул его матери:
— Вот, прочтите! Это не только ее признание в любви к Гизу, это измена царствующему дому Валуа!
Екатерина лихорадочно развернула вчетверо сложенный лист бумаги и быстро прочла его, беззвучно шевеля губами. Потом резко поднялась с места: губы искривились, ноздри широко раздувались:
— Шлюха! Негодная девка! Она все-таки пошла на это, несмотря на все мои предупреждения! Ждите меня здесь, Генрих, я тотчас вернусь вместе с королем и вашей беспутной сестрой. А вы позовите сюда кардинала.
И она быстро вышла, кипя возмущением.
Короля она застала в постели, читающим книгу, и молча, вручила ему письмо.
— Как! Опять! — вскричал Карл, отбросив книгу, вскочил с постели. — Да ведь я предупреждал ее, что все это плохо кончится, а она снова за свое! Ну нет, на этот раз мое терпение лопнуло! И я сейчас же дам понять ей и кардиналу, что этот номер у них не пройдет! Крийон! Крийон, тысяча чертей!!!
Отодвинув портьеру, в спальню вошел верный страж королей.
— Немедленно поднимите с постели принцессу Маргариту Валуа и приведите ее в большую залу! Немедленно, слышите? И никаких одеваний! Как есть! Хоть голую!
Крийон поклонился и вышел.
— А вы, матушка, распорядитесь, чтобы в ту же залу привели кардинала. Я покажу ему, кто здесь хозяин. Я ему покажу племянника!
— Я уже распорядилась, и кардинал ждет.
— Ах так? Отлично, идемте туда!
И, едва увидев кардинала, Карл сразу же набросился на него:
