Брезгливо морщась, подтерся носовым платком, натянул штаны. Привел одежду в порядок и, покопавшись в аптечке, нашел упаковку лоперамида. Кинул в рот пару капсул. Запил водой и после недолгих раздумий выщелкнул из фольги еще парочку и протолкнул в горло. Посмотрел на початую упаковку и подумал: «Осталось четыре штуки. На два приема. А что дальше?.. Да не проблема. Можно будет коры дубовой пожевать или углей пережженных — тоже абсорбент неплохой… Ничего. Переживу как-нибудь. Мне бы только до богомольцев этих пришибленных добраться, а там чем-нибудь точно у них разживусь, каким-то толковым народным средством. Да обязательно у них что-то найдется. Они же на это дело — большие умельцы».
Собрался, вырезал устойчивый удобный костыль с широкой развилкой. Зажал его под мышкой и посмотрел вниз на склон сопки: «Нет. Здесь я с хромой культяпкой точно не спущусь. Нечего и пробовать. Надо отходить и искать пологий спуск. Все. Больше никакого риска».
Через полчаса набрел на узкую, но сравнительно пологую расщелину в скалах. Спускался с предельной осторожностью, но все же несколько раз, неудачно наступив на раненую ногу, проехался на спине, на заднице, судорожно цепляясь за кусты. Продрался через тальниковую крепь и с огромным облегчением ступил на присыпанный снегом гладкий речной лед. Потыкал в него костылем и, убедившись в его достаточной крепости, поковылял к противоположному берегу, поглядывая с опаской на торчащие то тут, то там остро обломанные полусгнившие топляки.
И лед действительно оказался достаточно прочным. Слегка потрескивал, прогибался под ногами, но держал вполне сносно, надежно, а потому переправа прошла успешно, не доставила никаких хлопот.
Перейдя речку, потянул вдоль берега в ту сторону, где приметил с сопки вьющийся над забокой дымок. И скоро наткнулся на лошадиные следы. Но теперь уже рядом с ними тянулась цепочка человеческих. Всадник спешился и пошел дальше с лошадью на поводу. «Какие-то самошитые чуньки из меха, — определил навскидку. — Потому я их тогда на борозде и не заметил. Совсем отпечаток нечеткий. Какая-то блямба размытая». Прошел несколько метров по наследу, но, как только приблизился вплотную к чаще, он неожиданно оборвался. На снегу валялись древесная труха, обломанные ветки, но никаких следов и в помине не было. «Что за чертовщина? — крутанулось в голове. — Не взлетел же он на воздух вместе с лошадью? — Остановился в полном недоумении, внимательно пригляделся к месту, где заканчивались отпечатки и моментально сообразил: — Так он же и тут, скотинка ушлая, все аккуратно веничком замел! Старательный парнишка, только уж больно туповатый. Все равно же заметно, если как следует присмотреться… Да хоть бы для порядка покружил по льду, что ли, петелек намотал бы для полноты картины? Да наивняк, и только». Ступил в забоку и еще больше убедился в крайней наивности таежного партизанчика. В густых тальниковых зарослях ясно просматривался пробитый проход, густо усыпанный мелким лесным хламом. «Ну и стоило, — усмехнулся, — здесь враскоряк часами веником наяривать, язык вывалив, если один хрен заметно, где ты здесь продирался? Сам бы, может, и проскользнул как-то незаметно, но лошака-то с его солидной задницей никак здесь не протиснешь, чтобы он целый тоннель за собой не оставил. Все равно же видно будет. Не на снегу, так по кустам, по деревьям. Да, наивняк ты, паря, полный. Похоже, даун законченный». Притормозил и подумал: «Теперь понятно, почему их Малек тогда потерял. Они где-то далеко отсюда к речке подошли. Сплавились по воде вверх или вниз по течению и только тогда на берег вылезли. Старый заезженный приемчик, но вполне надежный. Не станешь же километрами выходной след искать. Зимой-то — понятно, а вот летом, когда здесь вообще непроходимые дебри… Хотя, конечно, было бы желание. А вот его, как видно, у них и не было».
Передвигаться бесшумно было совсем не просто. Хоть и пробила лошадь прогалину в дебрях, но далеко не все же ветки по пути обломала. Потому только и успевай пригибаться да бочком протискиваться. Но он не спешил. Пройдет немного, остановится, прислушается и дальше ходу. В какой-то момент показалось, что где-то впереди коротко, на пробу, пролаяла собака. «Нет, — рассудил, поколебавшись, — все равно мне сейчас надо поближе к этой богадельне подобраться, настолько, чтобы появилась возможность на нее хоть одним глазком посмотреть. Посмотрю и, пожалуй, откачу пока в сторонку?.. А точнее — там решу, на месте, как мне поступить, что в дальнейшем делать».
Минут через двадцать начался небольшой спуск, а еще через десяток появился просвет в чащобе и слегка дымком пахнуло. Теперь пошел совсем медленно, крадучись, шаг за шагом, стараясь не задеть ни одной ветки. Приблизился к лесной закрайке и замер на месте без движения. Подождал с минуту. Стащил с плеча винторез и заглянул в прицел. Качественная оптика тут же услужливо приблизила к глазам небольшую полянку за широким кочковатым болотом в обрамлении раскидистых серебристых лиственниц, несколько разбросанных по склону засыпанных снегом землянок с торчащими наружу жестяными дымовыми трубами, привязанного к дереву мерина, крупного вислоухого лохматого пса, посаженного на цепь. «Ну вот, теперь уже точно приехали. Без всяких сомнений, — расплылся Славкин в широкой самодовольной улыбке. — Осталась какая-то мелочь — всего ничего. Только этого телятю дождаться… Да, начать и кончить».
Улыбнулся и, резко согнувшись, сошел с лица. Острой, как бритва, болью резануло по низу живота, по почкам, а через миг скрутило в жгут желудок.
Андрей
Пока добрели до скал, совсем из сил выбились.
Снимая с плеч носилки, Назаров поскользнулся, подогнул ногу и, упустив гладкую, отполированную его ладонью до зеркального блеска ручку, упал на колени. Носилки накренились, и Кудряшов, съехав с них, завалился лицом в снег. Громко застонал и закашлялся. Подскочивший к нему Семеныч приподнял его голову, а когда тот прекратил надсадно перхать, обтер его лицо вынутой из кармана тряпочкой и помог мужикам уложить его на лежак.
— От же беда! — крякнул с досадой. — Не углядел я, старый дурень!
— Да это я во всем виноват, — возразил ему Назаров. — Руки — крюки.
Посидели молчком у носилок, не сводя глаз с раненого, и только когда он совсем перестал кашлять и затих, Мостовой переглянулся с Назаровым:
— Так что? Расходимся?
— Нет, Андрей, — после короткой заминки ответил Назаров, — наверно, по-другому сделаем. Слишком много у нас на это времени уйдет… Давай-ка заберемся повыше, да вот хотя бы на ту горушку, и поглядим оттуда по сторонам. Не может быть, чтобы мы этот ориентир с высоты не отсмотрели. Иначе всякий смысл в задумке твоей зазнобушки теряется.
— Пожалуй, ты прав. Пошли тогда?
— Сейчас, только бинокль из рюкзака возьму.
Битый час промыкались, пока отыскали в отвесных скалах узкую извилистую расщелину, круто уходящую вверх. Вскарабкались по ней, с трудом протискиваясь между теснящимися каменными глыбами до голой обветренной мелкой осыпи. После небольшой передышки преодолели ее и, продравшись через цепкие заросли кедрового стланика, выбрались наконец на самую макушку сопки. Постояли с минуту, переводя дух, и Назаров поднес к лицу бинокль:
