– Можно задать тебе вопрос? – обратился я к брату.
– Давай, – сказал он, не замечая струйку молока, стекавшую по подбородку.
– Когда произойдет этот твой глобальный кризис и все компьютерные карты исчезнут, что, по-твоему, вызовет подобную катастрофу?
Томас отложил ложку и вытер подбородок бумажной салфеткой.
– Наиболее вероятной причиной я считаю нападение внеземной цивилизации, – произнес он с совершенно серьезным видом. – Причем удар скорее всего будет нанесен из-за пределов Солнечной системы, хотя не исключено, что в качестве баз для него будут использованы Марс и Венера. Как только инопланетяне уничтожат всю нашу картографию, это облегчит им скрытную высадку десантов.
Меня охватила глубокая печаль и безнадежность.
– Вот так! Недурно я тебя разыграл, а? – воскликнул Томас. – Видел бы ты сейчас свое лицо!
* * *
Я сообщил, что отправляюсь в город и вернусь примерно через час.
– Угу, – промычал брат себе под нос, непрерывно щелкая «мышью».
– Я бы хотел, чтобы сегодня ты приготовил обед. Для нас обоих. А я возьму на себя ужин.
Он прервал свое занятие и развернулся в кресле.
– И посуду тоже мыть мне?
– Непременно. Кстати, Джули рассказала, что в школе ты вроде как водил шашни с Маргарет Турски? Правда?
– А вот это тебя совершенно не касается.
Что ж, я и не настаивал на ответе.
– Увидимся позже, – промолвил я.
Томас кивнул и вернулся к работе. Я надеялся, что за короткое время, которое я рассчитывал провести вне дома, он не успеет наделать глупостей.
Я подъехал к одноэтажному ранчо на Риджуэй-драйв и нажал кнопку дверного звонка. Открыла мне Мари Прентис.
– Рэй! Какой приятный сюрприз! – воскликнула она и крикнула, обращаясь куда-то внутрь дома: – Лен! К нам приехал Рэй! Ты привез своего брата? Он ждет в машине?
– Нет, я один, Мари, – ответил я, входя в холл.
– Какая жалость! – Она говорила с заметной одышкой, но каждый произнесенный ею слог был пропитан энтузиазмом. – Было бы так хорошо повидаться и с ним тоже.
Мари коллекционировала керамические фигурки лесных зверей, и они украшали собой почти каждый дюйм свободного пространства в доме. Этажерка в холле была заставлена оленями, барсуками, белками и бурундуками, причем все статуэтки были разного масштаба. Создавалось впечатление, будто огромных размеров бурундук плотоядно поглядывает на расположившегося рядом Бэмби, которым легко мог бы полакомиться.
Бросив взгляд в гостиную, я убедился, что и там устроено царство фарфорового зверья. Лен выкроил лишь немного места на журнальном столике для пульта от телевизора, но все остальное пространство было занято статуэтками. Мари, кроме того, считала себя художником, и потому стены были завешаны принадлежавшими ее кисти портретами филинов, лосей и зайчиков.
– Лен! – снова крикнула она.
Дверь рядом с входом в гостиную открылась, и из подвала поднялся хозяин дома. Причем я готов был биться об заклад, что там он и проводит большую часть времени. Мне говорили, что в подвале он оборудовал себе мастерскую, где изготавливает самодельную мебель.
– К нам заехал Рэй, – произнесла Мари. – Как хорошо.
Лен немного нервно улыбнулся.
– Привет, – сказал он. – Ты один?
– Один.
– Кофе будешь? – спросила Мари. – Я как раз собиралась заварить свежий.
– Не беспокойтесь, – улыбнулся я. – Мне всего лишь нужно побеседовать с Леном.
– Тогда спускайся ко мне в подвал. Покажу, над чем сейчас работаю, – предложил он, бросив на меня взгляд, свидетельствовавший о том, что он догадывается, зачем я приехал, но не хочет обсуждать эту тему в присутствии жены.
– Ты уверен, что ничего не хочешь? – спросила Мари, провожая нас до ступеней, ведущих вниз.
– Нам ничего не надо, Мари, – ответил за меня Лен и жестом пригласил спускаться. Последовав за мной, он плотно закрыл дверь.
– Отличная мастерская, – отметил я, оглядываясь по сторонам.
В этом хорошо освещенном помещении у Лена имелось все необходимое для настоящего краснодеревщика: механический лобзик, сверлильный и токарный станки, просторный верстак, даже промышленных размеров пылесос, а по стенам висели самые разнообразные ручные инструменты. В противоположном конце подвала располагалась другая, более широкая лестница с раздвижными дверями. Теперь становилось понятно, как поднимали наверх более крупные предметы изготовленной Леном мебели. Однако на полу я не заметил следов от опилок, и мне стало понятно почему – сейчас хозяин ни над чем не трудился. Не было видно ни деревянных болванок, ждущих обработки, ни готовых к сборке частей.
– Да, стараюсь держать здесь все в образцовом порядке, – произнес Лен.
– Так что же ты задумал сделать сейчас? – спросил я. – Тут слишком чисто для места, где кипит работа.
– Ты прав. Сейчас у меня как раз пауза. Просто мне показалось, что тебе захочется поговорить с глазу на глаз.
– Томас рассказал мне о вчерашнем происшествии. Я решил выяснить подробности. Насколько я понял, мой брат тебя ударил?
Лен потер рукой щеку.
– Да.
– Мне очень жаль. Томас не должен был этого делать.
– Видимо, он не может себя контролировать, – заметил Лен. – Он безумен и все такое…
– Томас не безумен, – возразил я. – Он страдает душевным расстройством, и тебе это прекрасно известно.
– Брось, Рэй! Как это ни называй, а у него не все дома.
Я почувствовал нечто похожее на легкое подергивание в области затылка.
– Мне нужно знать, что произошло, когда ты приехал к нам в дом.
– Я решил заскочить к вам по дороге и взглянуть, как вы справляетесь одни. Твой отец наверняка только сказал бы мне спасибо за это. Но тебя я не застал. Томас сообщил, что ты в Нью-Йорке.
– И что было дальше?
– А дальше мне захотелось сделать Томасу что-нибудь приятное.
– Тогда мне не понятно, что вывело Томаса из себя, если таковы были твои намерения.
– Я просто попытался…
– У вас там все хорошо? – окликнула нас Мари, просунув голову в дверь.
– У нас все отлично, черт тебя побери! Закрой дверь! – рявкнул на нее Лен.
Дверь захлопнулась. Лен откашлялся и продолжил:
– Я предложил Томасу съездить со мной пообедать.
– Но ты же знаешь, как неохотно Томас покидает дом. – Я с трудом сдержался, чтобы не уточнить: «Особенно с такими, как ты».
– Да, но мне показалось, что это пойдет ему на пользу. Не может же он постоянно торчать в своей берлоге? Такой образ жизни вреден для здоровья. Твоего отца это тревожило.
