– Да.
– Так давай встретимся сегодня же вечером.
Говард понимал, чем это обернется. За много лет у них вошло в привычку встречаться после полуночи и работать до рассвета над планом грядущего сражения. Когда они знали, что им никто не помешает, у них рождались самые смелые идеи.
– Хорошо, – произнес Говард. – Так мы и поступим.
– Значит, увидимся позже, старина. И завяжи покрепче свои боксерские перчатки.
Моррис дал отбой.
Что ж, подумал Говард Таллиман, есть надежда, что еще до сегодняшней встречи он получит ответы на все свои вопросы от Рэя Килбрайда.
Льюис собирался сесть в самолет, чтобы совершить короткий перелет к северу, когда ему позвонили на мобильник.
– Слушаю, – сказал он.
– Как я понял, ты пытался связаться со мной, – услышал он знакомый голос.
– Виктор! Спасибо, что перезвонил.
– Чем могу помочь?
– Речь пойдет об одном человеке, который прежде работал на тебя.
– О живом или мертвом?
– О живом.
Виктор сразу понял, о ком речь. От него мало кто уходил полюбовно.
– Что у тебя с ней?
– Я дал ей работу, а она сильно меня подвела.
– Неужели?
– Да, и это обернулось для меня нежелательными последствиями. Сейчас она все еще пытается исправить свою ошибку, но как только с этим будет покончено, мне придется свести с ней счеты. Иначе пострадает моя репутация.
– Уважительная причина.
– Однако я посчитал своим долгом поставить тебя в известность о том, что собираюсь предпринять. Если у тебя есть возражения, я изменю свой план.
– Мне следовало сделать это самому, но я проявил слабость, – произнес Виктор. – Я приблизил ее к себе и относился к ней как к дочери. И как она меня отблагодарила? Просто ушла. С моей стороны у тебя не возникнет препятствий.
– Спасибо. Как дела в Лас-Вегасе?
– Сюда слишком многие стали притаскивать с собой детей.
Льюис попрощался, убрал телефон в карман и вошел в салон самолета.
50
Вернувшись домой, я сказал Джули:
– Пойдем прогуляемся.
Мы вышли на задний двор и спустились по склону холма в овраг.
– Мне нужно сделать пару звонков полицейским в Тампу, – проговорила она, похлопывая себя по карману джинсов, который топорщился от сотового телефона. – Хочу узнать подробности о деле Фитч.
Я кивнул.
– Ты слишком задумчив, – заметила Джули.
– Меня встревожили предположения, высказанные Гарри в отношении Томаса.
И я рассказал ей о выдвинутой Пейтоном версии, что брат мог многое выдумать. Подделать изображение на компьютере, сочинить разговор с управляющим, которого на самом деле не было.
– Считаешь, что Пейтон прав? – спросила она.
– Не знаю. Конечно, нам всем известно, что он верит в то, чего не может быть на самом деле. Достаточно вспомнить вздорную теорию про компьютерный кризис или его беседы с Клинтоном. Но ведь есть эпизоды, которые никто придумать не мог. Хотя бы все то, что ты узнала о случившемся в Чикаго, а теперь еще и во Флориде.
– Томас способен сознательно лгать тебе?
Над этим вопросом я прежде не задумывался.
– Вероятно, способен. Однако когда я прямо спросил о происшествии с отцом и его падении с лестницы, он честно все признал. Однако сам рассказывать мне о том инциденте не собирался.
– Томас действительно столкнул отца с лестницы?
Я лишь покачал головой, не желая вспоминать подробности.
– Когда Томас не хочет о чем-то рассказывать или в чем-то признаваться, он скорее промолчит. Замкнется в своей раковине.
Я сделал паузу, наблюдая, как мимо наших ног струятся воды реки.
– Но он у меня на глазах откровенно солгал доктору Григорин. Сказал ей, будто смотрел вместе со мной кино, чего не было и в помине. И насколько я понял, он сделал это, чтобы она от него отстала. Боже, я не знаю, что и думать!
– Ты собираешься побеседовать с ним?
– Да, хотелось бы. А пока я очень рад помощи Гарри. Он знает одного детектива в Промис-Фоллз и обещал сообщить о нашей истории ему, так что мне не надо больше изображать болвана, пытаясь все объяснить очередному недоверчивому копу.
– Очень хорошо, – кивнула Джули. – Дакуэрт мне нравится. Хотя бы потому, что у него нет врожденной неприязни к репортерам.
– Есть еще кое-что, не дающее мне покоя.
– Что именно?
Я указал на склон холма, у подножия которого мы стояли.
– Здесь это и произошло. Тут погиб мой отец. Вот там находился трактор, когда перевернулся. И здесь же Томас нашел отца.
Джули взяла меня за руку.
– Мне очень жаль его.
– В последнее время я много думал о них. Об отце и о Томасе. Брат рассказал, что тот случай на лестнице стал результатом размолвки с отцом, который хотел поговорить о каком-то происшествии с ним. О том, что Томас не желал обсуждать. И папа, если верить брату, просил у него прощения и говорил, что понимает, почему сын не может простить его.
– Он не сказал тебе, о каком происшествии шла речь?
– Нет, он и со мной не хочет вспоминать этого. Но вот только… я сам нашел кое-что.
Джули молча смотрела на меня и ждала продолжения.
– Я ни с кем не делился этим, но обнаружил нечто весьма странное и пока необъяснимое в ноутбуке отца.
И я рассказал ей о необычном списке в поисковой строке.
– Детская проституция?
– Да.
– Действительно, очень странно.
– Вот именно.
Джули задумалась, а потом покачала головой:
– Я совсем не знала твоего отца, Рэй. Но почему тебя это так взволновало? Не мог же твой отец?…
Но тут она сообразила о возможной подоплеке моей находки.
– Господи, неужели ты допускаешь, что отец мог совершить над Томасом насилие, когда тот был ребенком? Думаешь, он это имел в виду, когда просил у него прощения?
– Допустить подобное объяснение можно лишь с натяжкой, – возразил я, – но если тебе не известны реальные факты, возникают мысли, которые заводят черт знает куда!
– А тебя самого? Ваш отец никогда тебя…
– Никогда! Ни разу не замечал ни намека на что-либо подобное!
– Тогда этого не могло быть, – заявила Джули, и мне понравилась ее готовность встать на защиту моего отца, даже не зная его. – Но есть что-то еще. Говори, пожалуйста.
