Последние недели беременности Алиеноры прошли в обстановке праздника. Генрих должен готовить кампанию. Он работает при свете канделябров иногда до поздней ночи, а встает на рассвете.
По случаю коронации он — как и его предшественники Стефан и Генрих I — положил на алтарь Вестминстера хартию. Это самый почетный обычай: присяга, принесенная королем перед коронацией, а затем хартия, предоставляемая подданным, чтобы просветить их относительно программы будущего царствования. На самом деле глава государства Плантагенетов является суверенным королем и своим положением обязан только Богу. Генрих решает, что власть его будет абсолютной. В действительности, как писал один из самых блестящих учеников Теобальда Кентерберийского, Иоанн Солсберийский
[26]
, Генрих, молодой король в возрасте двадцати одного года, должен был покориться воле Господа и править в соответствии с его духом, быть служителем закона и справедливости. Он уже обещал вершить правосудие и не терпеть разбоев и воровства. Его предок, Вильгельм Завоеватель, уважал обычаи, но не обнародовал хартию, поскольку принял власть совсем в других условиях. Генриху необходимо согласие Церкви и баронов, чтобы принести присягу и издать хартию. Это священная и торжественная связь «абсолютной верности», которую Генрих хочет снова восстановить в полной ее строгости, принимая на себя абсолютную королевскую власть. В хартии Генриха он представляется как «король Божьей милостью».
Всего через два месяца после коронации Алиенора дарит ему второго сына. Одна из первых забот короля — потребовать у подданных принести присягу верности обоим сыновьям: Вильгельму (Гийому) и Генриху. Младший вступит на трон в случае смерти старшего брата. Алиенора разгадала амбиции мужа, и он вновь вызвал ее восхищение. Королева поняла, что Плантагенет не желает делить власть ни с кем. Помня его поведение в Пуату, она подумала, что «английский леопард» сам будет принимать законы в своей стране, лишь он один. Он утвердит свою власть, реформирует английские институты, возьмет в свои руки организацию английского правосудия и финансов. Будет чеканиться единая монета, восстановлено богатство в королевстве посредством конфискации земель баронов-самозванцев и наказания находящихся у них на службе наемников. Необходимо вернуть прежнее значение монархии, вновь заполнить государственную казну.
Легче всего Плантагенету добиться этого в Англии, чем где-либо в другом месте, считает Алиенора. В Анжу, так же как и в Пуату, он встретил бы больше сопротивления.
Подобно своему деду-трубадуру, Алиенора не доверяла церковникам. В Англии они вознесли Генриха на трон. Ведь архиепископ Теобальд Кентерберийский, пожалуй, самое влиятельное лицо в Англии. Это он собственноручно скрепил договор между Стефаном и Генрихом о праве наследования трона. И это он взял обещание с Генриха установить мир в стране. Алиенора знает, что хартия Генриха II, инспирированная правлением его предшественника, не удовлетворяла Церковь. Этот возврат к обычаям казался прелатам опасным. Он только укреплял власть короля по отношению к Церкви. Теобальд поделился своими опасениями с двумя могущественными нормандскими прелатами — Арнулем из Лизье и Филиппом из Байё, затем с епископом Винчестерским, братом покойного короля Стефана Блуаского. Согласие Церкви, тем не менее, оставалось для Генриха не менее важным, чем согласие нормандских баронов. Генрих способен защитить себя, но ему надо провести серьезную кампанию по реабилитации королевской власти в Англии! Алиенора поможет ему, опасаясь за своего сеньора не только со стороны отстраненных баронов, но и со стороны нескольких слишком усердных прелатов, всегда готовых захватить власть. Такая ситуация была хорошо знакома королеве: во Франции в годы ее юности правили Сугерий и Бернар Клервоский. Благодаря небу, Генрих не Людовик. Однако могла ли Алиенора предположить, что на ее пути встанет противник более опасный, чем монах, умная и утонченная личность, культурный и элегантный мужчина — будущий канцлер Англии Томас Беккет?
Глава 5
Томас Беккет
После рождения второго сына Генрих дал небольшую передышку супруге. Она не проводит целые дни в детской со своими сыновьями, но продолжает брать малышей на руки, петь им колыбельные песни. Особенно часто поет песенку «Жаворонок», которую ей посвятил трубадур Бернарт де Вентадорн, это настоящий гимн любви и радости жизни. Алиенора считает своей обязанностью научить сыновей петь «Жаворонка». Она слишком много страдала от пересудов во время развода и теперь наконец-то счастлива. Только одна печаль преследует королеву: ее дочери, оставленные с Людовиком. Ослепленная страстью к Генриху, она даже не подумала о том, чтобы взять девочек с собой, понимая, что Людовик все равно запретил бы сделать это! Иногда Алиенору одолевают чувство стыда и угрызения совести. Однако судьба готовила ей другое место, и она не желала упускать свой жребий. Со своими дочерьми королева сможет встречаться, когда они с Генрихом будут путешествовать по континенту.
В этом году весна не слишком поздняя. Иногда она ходила на прогулки со своими сыновьями вместе с кормилицей, несколькими слугами, охраной и роем молодых девушек, которые пели перед восхищенными малышами. Алиенора верила, что красота порой олицетворяет счастье, если сочетается с благородством, и предпочитала доверять своих детей красивым феям. Подобно своим предкам, она считала, что надо радоваться и наслаждаться жизнью. Маленькие ослики везут корзины с едой для пикника, и вдоль всей пустынной дороги слышны бубенчики экипажа Алиеноры. Ей обычно не свойственна мечтательность или меланхолия, и она пользуется этим свободным временем, чтобы лучше узнать свое новое королевство.
Сожалеет ли она о Провансе или о Северной Франции? Почувствовав свободу, Алиенора опьянела от новизны ощущений. Красота Лондона приводила ее в восторг.
Они с Генрихом временно живут в Бермондси, потому что лондонский замок еще не приведен в порядок после многолетних войн и разрухи. Многие часы королева проводит у окна, наблюдая через матовые стекла за фламандскими кораблями с поднятыми парусами, которые ждут, чтобы бросить якоря у причалов.
Места в лондонском порту
[27]
стоят дорого, поскольку здесь пересекаются пути торговцев с Крайнего Севера, везущих пушнину, соленую рыбу, янтарь, из которого делают модные украшения, и купцов с Юга, торгующих выделанными кожами и пастелью. Самые бесстрашные из всех — генуэзцы и каталонцы, стоящие у входа в гавань, — прибыли за оловом и высококачественной крученой английской шерстью для банкиров во Флоренции и Милане, откуда они везут шелк. В порту царит постоянное оживление.
Алиенора предпочитает этот город Парижу. В нем осталось всего тринадцать монастырей и сто двадцать шесть приходов, уцелевших благодаря принятию акта повиновения при Вильгельме Завоевателе, что дало возможность избежать разрушения, которому он подверг другие города. Злополучная буря 1091 года уничтожила сотни деревянных домов. Страшный пожар, случившийся в начале правления Стефана, от деревянного Лондонского моста перекинулся на город и разорил его, при этом почти полностью сгорел собор Св. Павла. Город восстановили в камне. Камень и черепица украсили его. Появились прекрасные ровные прямоугольные кварталы с удобным жильем и садами или парками. В Лондоне есть чистые рынки и улицы, поскольку построена канализация и имеются стоки. По ту сторону моста, в менее ухоженных кварталах, бродит множество бездомных собак. Город обзавелся мэром с двенадцатью помощниками, которые осуществляют контроль за соблюдением законов, содержат в порядке городскую стену
[28]
. Раньше Алиенора никогда не видела Лондона с его ипподромом, ежегодным карнавалом, санными гонками и вообще никогда не видела зимы в городе. Она была поражена той ловкостью, с которой народ передвигался по льду в сапогах, поставленных на металлические полозья.
