– Да уж, одни голубые штаны чего стоят, – согласилась Камелия улыбаясь.
– Что? – Роуз переводила взгляд с одной сестры на другую. – Это вы о чем?
– Тебе это нужно было видеть! – Лили прямо подпрыгнула на месте, заходясь от смеха. Карикатурно уперев руки в боки и задрав подбородок, она посмотрела на сестру сверху вниз. – Выглядело это приблизительно так. А если бы ты лицезрела его сюртук, подбитый ватой! – Лили распростерла руки во всю ширь.
Роуз хихикнула, глядя на ее гримасы, и даже по лицу Мэри пробежала улыбка: кажется, это был первый смех сестры с тех пор, как она покинула Америку. Более того, как-то раз среди ночи, еще находясь на корабле, она услышала тихий плач, доносящийся с койки Роуз, когда та решила, что все вокруг спят. Поэтому сейчас, глядя на сестру, Мэри испытала громадное облегчение.
– А в отворот сюртука этого попугая был воткнут цветок величиной с мой кулак, – добавила старшая сестра, надеясь, что на лице Роуз вновь проступит улыбка.
– Нет! В самом деле?
– Точнее некуда, – продолжила Мэри. – В сочетании с сюртуком канареечного цвета это выглядело грандиозно!
– Ты не любишь канареек, – запротестовала Лили, – цвет его сюртука был куда более отвратителен!
– А если бы ты видела его вытянувшееся лицо, когда он заметил мой нож, – вспомнила Камелия. – Мне показалось, что его выпученные глаза вывалятся наружу!
– И хотя сэр Ройс и представил его как собственного кузена, между ними не было ничего общего. Вот сэр Ройс – действительно настоящий джентльмен! – Лили посмотрела на Камелию, ища поддержки.
– Вполне возможно, – вступила в разговор Мэри, уводя разговор в сторону, – что сэр Ройс и вправду есть тот, кем кажется внешне. Но мы не можем знать об этом точно. Думается, что для пущей уверенности нам следует избегать случайных незнакомцев. Как вы помните, даже сам сэр Ройс на это намекал. Именно по этим соображениям нам не нужно было говорить о себе ничего лишнего.
– Но он был настолько любезен, – напомнила Роуз. – Он сопроводил нас сюда, он, как вы рассказывали, поймал вора и вернул нашу сумку. Что бы с нами со всеми было, если бы документы пропали? Чем бы мы смогли подтвердить наши личности?
– Да, он действительно нас выручил. Но одно дело – благородно помочь четырем девушкам, явно не блещущим ни богатством, ни знатностью. Даже вор, или шулер, или еще какой-нибудь мошенник способен на такой поступок, особенно если это не составляет для него большого труда. Но как бы себя повел такой спаситель, знай он, что перед ним не четыре полунищие оборванки, а внучки графа Стьюксбери? Теперь мы должны помнить, что связаны с этим именем и не можем внести в жизнь его владельца проблем из-за случайных негодяев.
– Полностью поддерживаю, – согласилась Роуз со свойственным ей добродушием.
– Не понимаю, – возразила Камелия, – с чего бы нам так печься о спокойствии графа? Достаточно того, что он выгнал свою собственную дочь из дому.
– Да уж, как описывала мама, характер у него не сахар, – поддакнула сестре Лили.
– Уверена, что он упрям и своенравен, – призналась Мэри. – И самое ужасное, что он не просто выгнал маму, а напрочь вычеркнул ее из своей жизни. Но мама всегда была уверена, что по прошествии многих лет он стал сожалеть о своем решении. И в конце концов, он – наш родной дед.
– Кроме того, – заметила Роуз с той неожиданной практичностью, которая так часто удивляла людей, привыкших к ее мягкому, почти ангельскому поведению, – мы находимся здесь, прежде всего рассчитывая на сострадание графа. Нам больше некуда податься, мы даже не можем вернуться. Нам никак нельзя оскорбить или обидеть его.
– Как же все это мне ненавистно, – пробормотала Камелия, не удержавшись от гримасы.
– Поверь, мне тоже, – согласилась с ней Мэри. – Но тем не менее давай смотреть правде в глаза. Если бы мы остались и взяли в свои руки дела с нашим кабачком, все могло бы быть совсем иначе. Но после смерти матери все наследство перешло к отчиму. И что же нам оставалось делать? Куда податься? Вам ведь не хотелось бы оставаться с Космо, не так ли?
– Ну уж нет, работать на карман этого старого развратника? Он бы и платить нам не стал! – Лицо Камелии ожесточилось. – Он ведь прямо сказал, что мы должны быть благодарны ему за крышу над головой и еду.
– И никакого выхода, кроме как замужество, – вставила Лили. – Лично я никогда не выйду замуж только ради того, чтобы иметь собственный дом. Только по любви, как мама и папа. Помните, как они были счастливы?
– Мы все были счастливы, – согласилась Роуз, и ее голос заметно напрягся, словно от боли.
Мэри тоже согласно кивнула. До смерти отца, а это случилось шесть лет назад, их жизнь действительно была прекрасна, несмотря на вечную нехватку денег. Майлс Баскомб, обаятельный мужчина, переполненный мечтами и грандиозными планами, перепробовал с дюжину самых различных профессий в поисках своего места в жизни. Он занимался фермерством, преподавал и даже одно время был странствующим художником, однако не обрел успеха ни на одном из этих поприщ. Перебирался с места на место: сначала Майлс жил в Мэриленде, потом в двух или трех городках Пенсильвании. Их мать Флора выросла в аристократическом семействе, поэтому имела весьма смутные представления о ведении хозяйства, приготовлении еды и уж тем более о ведении семейного бюджета. В этом аспекте жизнь семьи носила, мягко говоря, несколько хаотичный характер.
Но Майлс и Флора испытывали друг к другу самые добрые и нежные чувства и трепетную любовь. Такую же любовь и теплоту они старались дать своим детям. Быть может, Баскомбы и не могли похвастаться достатком и богатством, но от голода никогда не страдали и испытывали полное удовольствие от того, что имеют.
Невероятными усилиями отец приобрел в маленьком городе, находящемся прямо на дороге в Филадельфию, небольшой кабачок. Со своими известными способностями он, безусловно, загнал бы в гроб и это предприятие, если бы не Мэри. Несмотря на то что ей было только четырнадцать, она с неожиданным рвением взялась за дело, причем с таким искусством и виртуозностью, что не только день-деньской проводила в таверне, но и отлично справлялась со всеми бумагами. Конечно, ей не удавалось всецело защитить бизнес от не в меру живого отца, принимавшего порой совершенно неуместные решения, но, так или иначе, кабачок приносил доход, причем роль Мэри при этом была решающей.
Партнером их любимого отца по содержанию кабачка оказался некий Космо Гласс, который после смерти Майлса приехал в городок, намереваясь продать дело. Однако, пораженный видом прекрасной вдовы, Космо переменил решение, остался и, взяв управление кабачком на себя, принялся отчаянно ухаживать за Флорой. Их мать, крайне опечаленная смертью мужа и осознающая свою полную несостоятельность в ведении бизнеса, поддалась на уговоры Гласса выйти за него замуж. По крайней мере она выбрала этот путь, чтобы поднять дочерей на ноги.
Все последующие годы Флора испытывала горькое раскаяние от этого замужества. Космо оказался весьма непривлекательным типом, озабоченным лишь придумыванием новых схем получения денег. Со скверным характером, не прочь заглянуть в бутылку, он винил всех, кроме себя, если что-то пошло не так. Ни будучи хорошим мужем, ни кормильцем семьи, Гласс олицетворял собой некое постоянное темное присутствие в жизни домочадцев. Реальное управление таверной вновь лежало на Мэри, несмотря на то что и у самого Космо было достаточно свободного времени и он не переставал напоминать на словах о своей хозяйской сущности. Например, ему ничего не стоило настоять сменить поставщика, а то и вовсе самостоятельно отменить тот или иной заказ. Как правило, кроме убытков, это ничего не приносило. Ему ничего не стоило снять деньги с кассы и вложить в очередное сомнительное предприятие. В этом случае сестры – и Флора тоже – были весьма рады его временному отсутствию, но такая привычка Гласса приводила к вечной нехватке наличных средств, столь необходимых для развития дела.
