– Плакать на этот счет я не собираюсь.
– Возможно, ты неверно его поняла, – участливо предположила Роуз. – Или он сам неправильно высказал свою мысль.
– Ройс сказал именно то, что имел в виду. – Мэри вздохнула. – Спасибо за то, что бросаешь утопающему веревку, но – нет, свои истинные чувства ко мне он озвучил совершенно конкретно. Это было самое холодное и расчетливое предложение, какое только можно было услышать.
– И он ничего не говорил о любви?
– Даже не заикнулся. – Казалось, что голос Мэри зазвенел от горечи. – Ну что ему стоило сказать, что не может жить без меня! Что мои глаза сияют, как звезды! Хотя бы, что он будет гордиться тем, что я стану миссис Ройс.
– Мне чрезвычайно жаль.
– А я скажу тебе, как это называется. Ройс полагает, что я не способна выйти здесь замуж по любви, – вот что это такое. Никто не полюбит меня, поскольку у меня отсутствует так называемое светское воспитание, моя родная страна – эдакий медведь, беспардонно ломающий устои консервативной аристократии, и все мое поведение выстроено на американский манер!
– Это все? Единственная причина?
– Отнюдь. Он – джентльмен. Боже, как это тошнотворно звучит!
– Что? Мэри, боюсь, я не совсем тебя понимаю.
Осознав, что зашла в своем гневе слишком далеко, Мэри сбавила пыл.
– Ох, Роуз… – Она немного смешалась. – Я же не рассказала тебе всего. Я вовсе не хочу, чтобы ты меня возненавидела.
– Хватит молоть чепуху! Ты знаешь, что я никогда не смогу тебя возненавидеть.
– Ты – именно ты! – наверное, не сможешь. Но я знаю, что ты сильно изменишь свое мнение обо мне в худшую сторону. – Вздохнув, она расправила плечи. – Я же говорила, что он меня поцеловал.
– Ну да…
– Но вчера в беседке он совсем сошел с ума.
– Мэри! – ахнула Роуз. – Только не говори мне, что сэр Ройс применил силу!
– О Боже, об этом и речи не идет. Все случилось по обоюдному желанию. Как бы тебе сказать… Короче, мы допустили некоторые вольности по отношению друг к другу.
– Ты хочешь сказать, что…
Мэри кивнула, покраснев до самых корней волос.
– Как выразился сэр Ройс, моя невинность приказала долго жить.
– Мэри! – Ноги Роуз подкосились, и она с шумом рухнула на ближайший стул.
– Я понимаю, что ты, должно быть, ненавидишь меня. Сожалею. Но если бы я не рассказала тебе об этом, мне пришлось бы притворяться.
– Но при чем же здесь ненависть? Наоборот, я очень рада, что ты мне поведала о случившемся. Это настолько потрясающе, что я и слов не нахожу.
– Признаюсь, я и сама еще в себя не пришла. – Мэри обессиленно опустилась на стул около сестры.
Роуз робко дотронулась до ее руки.
– Мэри… Скажи мне… А как это было? Очень страшно? Ужасно?
– Это было… Восхитительно. – Мечтательная улыбка коснулась губ Мэри. – Я даже согласилась бы на брак с Ройсом, чтобы испытать это снова. Я почувствовала… Я почувствовала… В общем, я никогда не ощущала ничего подобного. Одно лишь его прикосновение заставило душу петь, а тело трепетать. В общем, это было божественно…
– О Боже… – Взгляд Роуз просветлел. – Может быть, тебе следовало бы согласиться выйти за него замуж?
– За человека, который меня не любит? За того, который просто чувствует ответственность за то, что совершил?
– А ты… Ты-то сама любишь его? – тихо спросила Роуз.
– Нет! – быстро и решительно ответила Мэри. – Я… Я подумала, что, пожалуй, испытываю к нему некоторые чувства. – Она вдруг вспомнила короткую и резкую боль, когда Ройс вошел в нее, которая мгновенно отступила, сменившись блаженством. – Но теперь мне кажется, что это было лишь физическим влечением. Тем, о чем нас, молодых девушек, предупреждают постоянно. Вот и все. Никакой любви между нами не было и быть не могло.
Тяжело вздохнув, Роуз нахмурилась в ответ:
– Значит, брак исключается. Счастливое замужество без любви невозможно.
– Неужели все так плохо? – Голос Мэри звучал слабо и неуверенно.
Из коридора послышались звуки возбужденных голосов, и Мэри тревожно обернулась к Роуз:
– Не вздумай, пожалуйста, рассказать что-нибудь Камелии или Лили.
– Конечно, нет. Никому ни словечка не скажу. Я тебе обещаю. – Роуз успокаивающе погладила сестру по руке.
– Благодарю.
– Мэри! Наконец-то ты вернулась! – Ее младшие сестры появились в комнате в сопровождении Шарлотты. – Как хорошо. Теперь мы можем пересмотреть мамины вещи. Может быть, кузина Шарлотта к нам присоединится?
– Конечно! – Мэри радостно улыбнулась кузине. – Если она не найдет для себя это занятие скучным.
– Напротив, – заверила ее Шарлотта. – Моя мать никогда не рассказывала мне о тете Флоре раньше. И только с вашим появлением она обмолвилась о ней парой слов. В частности, она упомянула, что тетя Флора ужасно переживала из-за случившегося, но никогда не позволяла себе плохо отзываться об отце и очень жалела, что потеряла сестер.
Сестры принялись рыться в сундуках, находя там лишь старые, ветхие, никому не нужные вещи – одежду, рулоны тканей, куклу с головой китайского болванчика, миниатюрный чайный сервиз с расколотым чайником, ветхие книги с пометками. Ее детские дневники пестрели каракулями, которыми были записаны расписание уроков, перечень блюд, но больше всего записей было посвящено сестрам. Читая вслух, Лили не поленилась добавлять драматические интонации, и сестры, роясь в сундуках, едва сдерживали смех, слушая, как Эфрония украла у какого-то неведомого им Фила несколько капель лимонной настойки или на какие ухищрения пускались все четыре сестры, чтобы обмануть гувернантку.
– Да уж, тетушка Эфрония тоже была хороша, – не смогла сдержаться Шарлотта. – Когда в следующий раз она станет мне говорить, что мои мальчишки ведут себя, словно мартовские зайцы, непременно ей напомню, как она сунула жабу в кровать мисс Карпентер!
– О! Посмотрите-ка сюда! – Роуз открыла деревянную коробочку.
В прикрепленном к крышке зеркальце отражались две фигурки – мужская и женская – в старомодной одежде прошлого века, протягивающие руки друг к другу.
– Это же музыкальная шкатулка! Какая прелесть! – Шарлотта повернула ключ, и в пару тут же вселилась жизнь, закружив ее в мелодичных звуках менуэта.
– Несомненно, эта вещь принадлежала маме. – Роуз поставила шкатулку на пол.
Потянув за два незаметных кольца, она принялась извлекать из сундука предметы, спрятанные под атласной обивкой. Несколько пар сережек, сверкающая брошь в виде вазы с цветами, черепаховый браслет и кулон с портретом джентльмена в белом парике.
– Детские безделушки, – сказала Шарлотта, рассматривая брошь. – У девочек ее возраста еще не было ценных вещей, и нет сомнения, что она взяла с собой лишь самое нужное. – Она взглянула на портрет в кулоне. – Это старый граф, ее отец.
