— И ты ее взял, — выдохнул Уилл.
— А почему тебе положено все, а мне ничего? — крикнул Гарин. — Потому что ты лучше всех остальных, да? Ты стал рыцарем Темпла, но тебе этого было мало, и по призыву Эврара ты, презрев клятву, вступил в братство. Но и этого тебе было мало. Ты обманул братство и замыслил покушение на Бейбарса, затем обманул великого магистра, который перед этим сделал тебя коммандором, не стал похищать Черный камень. И наконец, ты обманывал всех, много лет живя с женщиной как со шлюхой!
Уилл выслушал его с неподвижным лицом.
— Как ты узнал про камень?
— Элвин рассказала. Она переживала за тебя. — Гарин кивнул, увидев на лице Уилла боль. — Она любила тебя, этого я отрицать не стану. Со мной она только переспала один раз. Ну и что? Все равно я имел право на свое дитя. А она меня не допускала. Проклятие! — Он устало опустил голову. — Со мной они были бы счастливы.
Уилл рассмеялся горьким, мучительным смехом. В его глазах стояли слезы.
— Да что же это было бы за счастье с тобой, Гарин де Лион? С тобой, ничтожным трусом, который боялся сказать что-то поперек своему дяде, боялся отогнать Грача. С тобой, неспособным сделать свою жизнь хотя бы чуть-чуть сносной запойным пьяницей. А вот насчет зависти, тут ты был впереди всех. Она сжигала тебя с детства. Ты мне завидовал во всем, Гарин. И вот теперь, забрав у меня жену и ребенка, наконец торжествуешь.
Уилл шагнул к нему.
— Нет, Уилл, — тихо проговорил Гарин, не отступая. — Я забрал у тебя гораздо больше.
Уилл остановился.
— Ты когда-нибудь задавал себе вопрос, почему тебя тогда в пустыне не убили? Кто остановил руку человека в одежде бедуина? — Гарин хмуро посмотрел на воду, плескавшуюся у ног. — Впрочем, я и сам уже много лет задаю себе этот вопрос. Почему я тогда тебя спас? Почему крикнул Бертрану не убивать? И до сих пор не нахожу ответа. — Он перевел взгляд на Уилла. — Нет, это была не жалость. Возможно, я не хотел, чтобы ты умер, не зная, кто тебя предал. В мыслях я убивал тебя многократно, но ты всегда знал, что это я. Когда это происходило, ты всегда смотрел мне прямо в глаза. — Гарин тихо рассмеялся. — Понимаешь, Уилл, у меня все же есть какая-никакая честь, и хочу, чтобы ты знал, что я никогда не служил Грачу. Он был марионеткой, такой же, как я. А за ниточки дергал Эдуард. — Гарин снова засмеялся, но горше. — Он меня крепко захватил, и я безвольно болтался в его руках, пока все мои надежды не растаяли, а все твои сбылись. Да, я всегда завидовал твоей жизни, где находилось место надежде и прощению, где люди не были грубыми и жестокими, где тебе ничего не навязывали, а ты выбирал сам. Знаешь, в первый и единственный раз я почувствовал себя по-настоящему свободным, когда по наущению Эврара меня бросили в тюрьму. Когда Эдуард прислал меня снова в Акру добывать деньги и я узнал о Черном камне и твоем в этом участии, то подумал, что смогу сам начать охоту за этим камнем в пользу короля. Я так долго был марионеткой Эдуарда, продолжал танцевать под его мелодию, даже когда он мной не управлял. Затем я все понял про Роуз и наконец вырвался из его когтей.
Уилл подавленно молчал, сокрушенный откровениями Гарина, потрясенный глубиной его предательства. Этот человек сумел растоптать и изгадить все, что было дорого ему в этой жизни. Лишил всякой надежды. Он вспомнил безжизненное тело дочери на земле и, глухо зарычав, сделал последние несколько шагов вперед.
Гарин швырнул кинжал в волны.
— Теперь ты знаешь, каково мне было. Знаешь мои страдания! — Он упал на колени, подняв вокруг себя кучу брызг, широко раскинул руки. Его покрытые волдырями губы скривились в улыбке. — Теперь ты наконец понял.
— Встань! — Уилл вскинул меч. — Поднимайся, ты, подонок!
— Все кончено, Уилл. Разве ты не видишь? Для нас обоих кончено. Мы потеряли все. Единственное, что нам осталось, это умереть!
— Поднимайся!
— Давай, убей меня. — Гарин схватил запястье Уилла, поворачивая меч себе в грудь. — Давай же! Не медли.
Уилл молча высвободил руку, повернулся и пошел прочь.
— Куда же ты? — крикнул Гарин, с трудом поднимаясь. — Почему уходишь? — Он постоял на дрожавших ногах, посмотрел Уиллу вслед и пошел. Вначале медленно, потом быстрее, туда, где на рейде покачивался бывший корабль тамплиеров.
Услышав сзади шаги, Гарин обернулся. Перед ним стоял Уилл. На несколько мгновений его обожгла острая боль, как будто в желудок влили жидкий огонь. Гарин опустил глаза и с удивлением увидел торчавший из живота меч. Гарин дернулся, повалился на бок на камни, зажав рваную дыру в животе, перекатился на спину и, корчась, выгнулся дугой. Сквозь застлавший глаза туман он видел Уилла, стоявшего над ним подобно ангелу мести, в запачканной белой мантии, с окровавленным мечом в руке, солнце в небе и вдали город в зареве пожаров. Гарин хотел вздохнуть, но не успел. Накатившая волна забрала его с собой в зеленую воду гавани. На несколько мгновений он завис в ней, поддерживаемый на плаву волнами, и медленно ушел под воду. Погружаясь, он увидел Уилла в последний раз. Затем море увлекло его в свою бездонную черноту.
Уилл прошел обратно вдоль мола, пересек половину пристани и только потом бессильно опустился на колени. Отцовский меч звякнул рядом. Уилла стошнило. Казалось, выходил яд, которым только что накормил его Гарин. Сил переварить эту безобразную, отвратительную правду не хватало, но он знал, что это правда и от нее некуда деться. Какой же он был дурак, слепой дурак. Всю жизнь гнался за мечтой. Теперь эта мечта сгорела, а он остался ни с чем. Отец, Эврар, Калавун, все они ушли вместе с надеждами на мир. Но это еще можно пережить, он мог бы даже примириться с предательством Гарина, если бы спаслись жена и дочь. Но они тоже превратились в пепел, как и все остальное.
В отчаянии он откинул назад голову и прорычал в небо:
— Чем я тебе не угодил, ты, ублюдок? Чего еще ты от меня хочешь? — Уилл обращался к Богу, который — он это чувствовал — сейчас бесстрастно наблюдал за ним откуда-то из своей бесконечной голубизны. Поиграл, как кот с мышкой, и теперь ему наскучило. — Чего еще?
— Сэр Уильям.
Уилл оглянулся. Над ним склонился бородатый старик. Рабби Илия, друг Эврара.
— Илия, — с трудом произнес он.
— Вам нехорошо? — Старик подал руку. — Позвольте вам помочь.
Уилл с усилием встал, поднял меч.
— Спасибо, не надо.
— Мы пришли из Иудейского квартала, надеялись сесть на корабль, но нет ни одного. — Илия показал на группу, сгрудившуюся позади него. Несколько мужчин, но большинство женщины и дети. — Что делать?
— Не знаю, — ответил Уилл, вытирая рот тыльной стороной кисти. — Не знаю.
Со стороны городских ворот донеслись вопли боли и ужаса. Всадники-мамлюки стремительно ворвались в порт, сокрушая последних оставшихся там горожан. Люди в отчаянии бросались в воду, пытаясь спастись от их сабель. Илия сжал руку Уилла. На их глазах конь одного мамлюка затоптал ребенка, другой конь раздавил голову старухе. Еще один озверевший мамлюк полоснул саблей по животу беременной женщины. И Уилл ощутил, как в нем что-то шевельнулось. Проснулись казавшиеся умершими чувства.
