Рений повел животное обратно в конюшню, гладя его по носу и бормоча, что они поедут позже, когда все успокоится. Он задержался на миг.
— Так ты видишь будущее?
Кабера ухмыльнулся и перепрыгнул с одной ноги на другую. Разговор явно забавлял его.
— Ты хочешь знать, погибнешь ты здесь или нет, да? Так спрашивают все.
Рений обнаружил, что привычная раздражительность вернулась и даже стала сильнее.
— Нет, не хочу! Держи свои знания при себе, колдун!
Он повел мерина прочь, не оборачиваясь, и даже по плечам старого гладиатора было видно, как он раздражен.
Когда он ушел, лицо Каберы омрачилось. Ему нравился Рений, и приятно было узнать, что в его сердце осталось хоть какое-то благородство.
— Наверное, зря я не дал тебе уйти и увянуть с другими стариками, друг мой, — пробормотал он себе под нос. — Ты мог бы найти там свое счастье. Но если бы ты уехал, мальчики погибли бы непременно, так что этот грех я как-нибудь переживу.
Кабера перевел печальные глаза на огромные ворота внешней стены поместья, подошел к ним и налег всем телом, чтобы закрыть. А сам он тоже погибнет в этой чужой стране, о которой и не слышали на родине? Может, дух его отца летает неподалеку и наблюдает за ним? Вряд ли. У его отца по крайней мере хватило бы ума не сидеть в берлоге и не ждать, пока вернется медведь.
Вдали послышался топот копыт. Кабера удержал ворота, глядя на скачущую к нему фигуру. Первый враг или посланец из Рима? Что это за провидение, если все картины будущего такие короткие и никогда не связаны с ним самим! Вот он стоит, держит кому-то ворота и не знает, чем все кончится. Яснее всего Кабера видел те события, в которых совсем не участвовал. Наверное, боги сделали это ему в назидание — впрочем, зря. Кабера давно понял, что не может смотреть на жизнь со стороны.
За фигурой тянулся след темной пыли, еле заметной в полусвете надвигающихся сумерек.
— Придержи ворота! — скомандовал голос.
Кабера недоуменно приподнял бровь.
В ворота на скаку влетел отец Гая, Юлий. Лицо его раскраснелось, богатые одежды были в саже.
— Рим горит, — сказал он, спрыгивая наземь. — Но мой дом им не достанется!
Тут он узнал Каберу и в знак приветствия хлопнул его по плечу.
— Как мой сын?
— Хорошо. Я…
Кабера замолчал: вылитый Гай, только постарше, быстрым шагом ушел прочь, чтобы заняться защитой дома. Во внутренних коридорах поместья эхом раздавалось имя Тубрука.
Какое-то время Кабера стоял в замешательстве. Его видения немного изменились: сила этого человека была сродни стихийной, и благодаря ей чаша весов вполне могла склониться в их пользу.
Из полей донеслись крики, и в мыслях Каберы снова возник разрыв. Раздраженно бормоча, он влез по ступеням на стену поместья, чтобы воспользоваться глазами там, где отказывало внутреннее зрение.
Темнота заполняла горизонт от края до края, но Кабера различал крошечные, как булавочные головки, точки света. Они двигались по полям, встречались и множились, как светлячки. Каждый — лампа или факел в руках обозленных рабов, кровь которых разгорячило жаркое небо над столицей. Рабы уже шли к большому поместью.
ГЛАВА 8
Все домашние слуги и рабы остались верны хозяевам. Луций, врач поместья, расстелил на одном из широких кухонных столов кусок материи, а на нем разложил свои бинты и страшного вида металлические инструменты. Потом поймал за шиворот двоих поварят, которые схватились было за мясницкие топоры, чтобы принять участие в битве.
— Вы будете со мной! Здесь вам тоже найдется, что рубить и резать.
Поварята не очень обрадовались, но Луций считался скорее старым другом семьи, чем рабом, и его слово всегда было для них законом. Бунтарство, расцветшее пышным цветом в Риме, еще не затронуло поместье Юлия.
Рений собрал всех рабов во дворе и мрачно пересчитал. Двадцать девять мужчин и семнадцать женщин.
— Сколько из вас служило в армии? — резко спросил он.
Поднялись шесть или семь рук.
— Вам дадут мечи в первую очередь. Остальные, идите и найдите себе любой предмет, которым можно резать или бить. Живо!
Последнее слово вывело испуганных людей из оцепенения, и они разбежались выполнять приказ. Те, кто уже нашел себе оружие, остались. Их лица были мрачны и полны страха.
Рений подошел к одному из них, толстому и приземистому повару с огромным мясницким топором на плече.
— Как звать?
— Цецилий, — ответил он. — Когда все закончится, я буду рассказывать детям, что дрался рядом с вами.
— Будешь, будешь. Нам не придется отбивать настоящую атаку. Нападающие ищут легкой добычи, хотят насиловать и грабить. Поместье должно стать для них слишком крепким орешком, тогда они не станут тратить на него время. Как настроение?
— Хорошее, господин! Я привык резать свиней и телят, так что не свалюсь в обморок при виде капли крови.
— Здесь будет не совсем так. У этих свиней есть мечи и дубины. Не раздумывай. Бей в горло и пах. Найди что-нибудь для защиты от ударов — что-то вроде щита.
— Да, господин, я мигом!
Повар неловко отдал салют, и Рений заставил себя улыбнуться, подавив раздражение при виде такой расхлябанности. Он проводил взглядом толстую фигуру, кинувшуюся в дом, и вытер со лба первые капли пота. Странно: такие, как этот, понимают, что такое верность, а многие другие поступаются ею, стоит только поманить их свободой. Рений пожал плечами. Одни люди всегда останутся животными, а другие… людьми.
Марк вышел во двор с обнаженным мечом и ухмыльнулся:
— Рений, хочешь, я стану рядом с тобой? Прикрою твой левый бок?
— Если бы мне нужна была помощь, щенок, я бы ее попросил! А до того времени иди на ворота и смотри вперед. Крикни, когда увидишь, сколько их.
Марк быстро отдал салют, гораздо красивее, чем повар, только немного передержал. Рений увидел издевку и подумал: не дать ли мальчишке в челюсть? Нет, сейчас глупая самоуверенность молодых Марку пригодится. Скоро он и сам поймет, что значит убивать.
Когда люди вернулись, Рений расставил всех вдоль стены. Их было слишком мало, но он сказал Цецилию правду. Внешние постройки, конечно, сожгут, и амбары тоже. Животных перебьют. А вот дом за стеной не стоит жизней, которые заберет нападение. Рений знал, что армия взяла бы его за минуты; к ним же шли рабы, напившиеся допьяна чужим вином и свободой, которая растает с утренним солнцем. С толпой справится один сильный человек, который умеет держать в руках меч и не склонен к бессмысленной жалости.
Ни Юлия, ни Каберы не было видно. Юлий, скорее всего, надевает полный доспех. Куда же подевался старый целитель? В первые несколько минут его лук не помешал бы.
