– Его преподобие выяснил, что один бухгалтер его брата совершил это в полной тайне; бухгалтера примерно наказали, – кротко ответил отец Ксавье.
– Верно, бухгалтер его брата. Удивительно, как этому бухгалтеру удалось узнать, какие именно товары необходимо закупать, если точно об этом было известно лишь архиепископу и самому королю Филиппу.
Отец Ксавье улыбнулся и наклонил голову, дабы показать, что действительно странно, каким образом бухгалтер сумел все это выяснить.
– Верно ли, что этот человек смог самым удивительным образом лишить себя жизни прямо в темнице, до того как дело дошло до суда? Впрочем, не важно. С 1567 по 1568 год вы служили духовником дона Карлоса, испанского инфанта; после прискорбного несчастного случая, приведшего к смерти инфанта, – духовником молодого архиепископа Рудольфа Австрийского во время пребывания оного при дворе нашего всекатолического короля Филиппа в Мадриде, а затем – в Вене, по 1576 год, когда архиепископ Рудольф стал императором Рудольфом. По возвращении из Вены вы служили помощником епископа Духа Святого в Мексике и внесли свою лепту в успехи местного трибунала святой инквизиции по 1585 год. После этого ваше имя постоянно попадает в различные хроники Испании. В настоящее время вы помогаете помощнику архиепископа Толедо нести его тяжелую ношу – добиваться должности архиепископа. – Кардинал де Гаэте откинулся назад. Ни единого раза за всю его долгую речь ему не пришлось делать паузу, чтобы вспомнить все необходимые факты. – Я ничего не упустил, отец Ксавье?
– Сведения вашего преосвященства поистине всеобъемлющи, – ответил отец Ксавье, совершенно преднамеренно употребляя ненавистный тому титул.
– Человек с вашим опытом и в вашем возрасте должен был бы занимать высокое место в церковной иерархии, а не быть простым советником епископов и кардиналов.
– Моя задача – служить католической церкви.
Кардинал де Гаэте некоторое время пристально всматривался в лицо отца Ксавье.
– Вы должны вновь отправиться ко двору кайзера Рудольфа, – сказал он наконец. – В Прагу.
Отец Ксавье, как наяву, увидел перед собой бледное, с впалыми щеками лицо кайзера Рудольфа, ежедневно сочившееся тупой, еле сдерживаемой ненавистью слабого и ненадежного духа, за которой пыталось спрятаться еще более сильное чувство – страх. Рудольф на данный момент уже почти пятнадцать лет был императором Священной Римской империи. С тех пор как отец Ксавье видел его в последний раз, Рудольф фон Габсбург, если верить слухам, отправился в путешествие во тьму суеверия, в пагубную притягательность алхимии и в начинающееся безумие. Империя раскачивалась под его правлением между верой и ересью, подаваясь в сторону ереси. Отец Ксавье после первой же встречи понял, что демоны власти, ответственности и собственной непригодности перемелют Рудольфа. Было даже удивительно, что он еще десять лет назад полностью с ума не сошел.
– Он меня ненавидит, – неожиданно прямо сообщил отец Ксавье.
– Кайзер Рудольф ненавидит все, что имеет отношение к католической церкви, – процедил кардинал Мадруццо. – И все, что имеет отношение к протестантам, он тоже ненавидит. Точно так же, как и мусульман. Единственное, что он любит, – это алхимия и его собрание редкостей; единственные, кого он слушает, – это астрологи, которые кружат стаями над его двором, как мухи над кучей навоза.
Кардинала де Гаэте покоробили эти резкие слова, однако он ничего не возразил.
– Ваша служба в католической церкви ведет вас в Прагу, хотите вы этого или нет, отец Ксавье.
Тот пожал плечами.
– Я работаю там, где нужен моему Господу Богу и святому отцу, – ответил он.
Глаза кардинала де Гаэте засверкали.
– Вы работаете там, где мы хотим, чтобы вы работали, – заявил он.
На лице отца Ксавье не дрогнул ни один мускул: священник не хотел показать, что надеялся спровоцировать именно такой ответ. Теперь он знал, на каком свете находится.
– У нас для тебя три новости, отец Ксавье, – сообщил ему отец Эрнандо. – Кайзер Рудольф вследствие требований, которые ему предъявил наш всекатолический король из-за его женитьбы, вследствие сообщений о злоупотреблениях турок и вследствие его обязанностей как защитника веры неожиданно заболел. Он практически безвылазно сидит в своей кунсткамере. Вместо того чтобы изучать известия из империи, он читает работы этого датского звездочета, которые приказал напечатать, несмотря на прямой запрет Папы. Кайзер Рудольф просто не заметит, что ты остановился при его дворе.
– И какую должность мне следует там занять?
– Ничего официального. С тех пор как кайзер перевез двор из Вены в Прагу, там царит полнейшая неразбериха, как в лучшие времена империи. Целая армия турецких мародеров могла бы шататься там неделями, и никто бы их не заметил. Мы дадим необходимую сумму денег, чтобы вы могли быть предоставлены самому себе.
– Каково мое задание?
– Верите ли вы, что в тайном архиве может находиться книга, о которой вам ничего не известно?
Отец Ксавье не ответил. Кардинал Факинетти беспокойно пошевелился и скривился, заметив, что взгляд отца Ксавье направлен прямо на него. Он так и застыл с поднятыми вверх плечами.
– Это вторая новость, отец Ксавье, – подытожил кардинал де Гаэте. – Существует книга, о которой вы ничего не знаете.
– Кто написал ее?
Кардинал де Гаэте и отец Эрнандо обменялись взглядами. Старый кардинал едва заметно улыбнулся.
– Вы задали вопрос, который и подводит нас к самой сути проблемы.
Отец Ксавье задумался всего на одну секунду.
– Ваше преосвященство намекает, что книгу подделали.
– Это завет дьявола, – неожиданно каркнул кардинал Факинетти. – Его написал сам нечистый, и книга попала в наш мир лишь для того, чтобы сеять зло!
– Ее написал некий монах, ваше преосвященство, – уточнил отец Эрнандо. – По крайней мере тот экземпляр, который находится в библиотеке Ватикана.
– Какая разница, идет речь о копии или об оригинале? – не понял отец Ксавье.
– Это не точная копия. Там не хватает трех страниц.
Отец Ксавье ждал продолжения. Мужчины, собравшиеся вокруг стола, обменялись многозначительными взглядами. Отец Ксавье сидел не шевелясь, хотя из-за холода и сырости, царивших в хижине, его ноги и руки начали коченеть. Прилагая неимоверные душевные усилия, он стал приказывать своей плоти слушаться его желаний и снова переносить тепло. Если вдруг кто-то из присутствующих вздумает, хотя бы и нечаянно, прикоснуться к руке отца Ксавье, она не должна оказаться холодной. Холод означает слабость, тепло – силу. Он прекрасно понимал, что остальным так же холодно, как и ему, и их руки и ноги холодны как лед, но старался вернуть себе тепло, чтобы оно дошло до самых кончиков пальцев.
– Эти три страницы – ключ ко всему тексту, – наконец произнес отец Эрнандо.
