– Агнесс незаконнорожденная. Об этом ты тоже знал?
Мельхиор Хлесль бросил на своего племянника внимательный взгляд через плечо.
– Нет, – ответил он. – А тебе это откуда известно?
– Она мне сама сказала. Один скользкий монах-доминиканец, давно знакомый с отцом Агнесс, посетил его весной и распустил язык.
– И что?
– Ее отец сказал, что спас ее из сиротского приюта.
– Что ж, добрый поступок.
– Так почему он до сих пор молчал о нем?
– Иногда человек не хочет, чтобы любовь причиняла ему неприятности, или не желает вырывать ее из своих грез – порой человек и себя-то из грез вырывать не хочет…
– Во всяком случае, он не видит никакой проблемы в том, чтобы выдать ее замуж за человека, которого она не любит.
Мельхиор Хлесль отвернулся от окна, прошаркал к своему столу и сел.
– Если бы я мог тебе помочь, я бы так и сделал, и тебе это известно. Однако мне слабо верится, что глава семейства Вигантов прислушается к моим словам. – Он криво усмехнулся. – Под главой семьи я подразумеваю вовсе недоброго старого Никласа.
Киприан промолчал. Он был занят тем, что старательно придавал своему лицу нейтральное выражение.
– Нет, – заключил наконец Мельхиор Хлесль. – Во-первых, я совершенно не представляю, что могу тут поделать; во-вторых, любовь, за которую человек не сражается сам, не стоит ничего.
– Ite, missa est
[34]
, – сказал Киприан.
Епископ устало улыбнулся.
– Вот так любовь разбивает нашу прекрасную дружбу. Киприан долго не отвечал ему.
– Нет, – в конце концов произнес он, – Но в проповеди нужды не было.
– Это не проповедь.
Киприан пожал плечами. Он не отводил взгляда от лица дяди.
– За кого она должна выйти замуж?
– За Себастьяна Вилфинга-младшего.
– Неплохой выбор, – отметил епископ.
– Я тоже не думаю, что Никлас Вигант хочет, чтобы его дочь мучилась.
– Разве вы не были когда-то друзьями с Себастьяном Вилфингом?
– Сказать так означало бы унизить понятие дружбы. Но врагами мы не были.
Мельхиор Хлесль кивнул. Он сделал вид, что не обратил внимания на прошедшее время, употребленное Киприаном.
– Агнесс ничего не помнит из того, что увидела в катакомбах под церковью, – объяснил Киприан. Он подумал о том, в чем Агнесс призналась ему сегодня. – Она полностью забыла и саму церковь, и все, что с ней связано, – солгал он, на самом деле не понимая, зачем лжет.
– Киприан… что касается этого дела, то все каким-то образом между собой связано. Чтобы понять это, мне не нужен ни философский камень, ни эликсир мудрости, ни другой алхимический бред. Мне это говорит мой нос, а он меня еще ни разу не подводил.
– Твой нос, говоришь? А разве твой нос не сказал тебе также, что было бы разумно объединить усилия с эрцгерцогом Маттиасом, и разве не из-за этого заварилась вся каша с придворными советниками?
– Это вовсе не означает, что мой нос ошибся. Киприан, прошу тебя, не бросай меня в беде. Ты ничем не сможешь помешать свадьбе Агнесс с мужчиной, которого для нее выбрал отец. Мне не хотелось бы напоминать тебе о моем предложении…
– О моей карьере в Церкви.
– Речь идет не о карьере. Речь идет о необходимости продолжить работу, начатую еще Иисусом Христом: защищать человечество от соблазнов Зла. Речь идет о том, что для выполнения этой работы необходимы такие люди, как ты.
– Мой ответ остается прежним.
Епископ забарабанил пальцами по столу.
– Киприан, помоги мне найти этот нечистый манифест. А я позабочусь о том, чтобы ты мог окончить свое обучение здесь, под моим крылом. Тебе ни разу не придется покидать Вену. И ты будешь находиться в постоянной связи с Агнесс, поскольку каким-то образом она замешана в этой истории, иначе в тот раз не последовала бы за зовом катакомб под церковью Хайлигенштадта. И то, что она будет женой Себастьяна Вилфинга, не значит, что она не может одновременно быть твоей возлюбленной. Церкви нужно безраздельно обладать твоим духом, а не твоей мужской силой.
– Ты слишком долго был епископом, дядя, и уже рассуждаешь, как какой-нибудь клирик из Рима, – заметил Киприан.
Его слова, казалось, озадачили Мельхиора Хлесля.
– Я хотел, как лучше, – пробормотал он наконец.
– Дядя, если бы я позволил себе нечто подобное, то оказался бы неподходящим человеком не только для Агнесс, но и для твоего задания. Если мы с Агнесс и будем когда-нибудь вместе, то не благодаря обману и скрытности, и мне абсолютно все равно, является ли твое предложение испытанным средством для половины человечества. Для нас это средство не подходит.
– Помоги мне еще в одном-единственном деле, – взмолился епископ Хлесль. – Появились новые сведения, и я бы хотел, чтобы ты услышал о них вместе со мной.
– Какие еще новые сведения?
– Я пришлю за тобой, как только буду знать наверняка.
Киприан внимательно выслушал дядю.
– Ты больше не единственный, кто идет по следу библии дьявола.
– Я ведь уже сказал: она опять проснулась.
– Если ты позовешь меня, я приду.
– Спасибо.
Киприан отвернулся, собираясь уходить.
– Откуда тебе известно, что входа в катакомбы под церковью больше не существует? – неожиданно спросил его епископ.
Киприан даже не оглянулся.
– Я там был, – ответил он. – Ты же не говорил мне, что я не должен больше заглядывать туда.
– Ты прав, – ответил епископ.
Киприан не мог с уверенностью сказать, раскусил дядя его ложь или нет. От необходимости скрыть правду от епископа у него сжалось сердце, но ему показалось, что так он защищает Агнесс. Юноша открыл дверь; из прилегающей комнаты выскочил слуга и выполнил остальную работу сам. Киприан еще раз оглянулся. Епископ Хлесль снова углубился в свои бумаги. Роясь в них одной рукой, другой он поправлял накидку. Слуга закрыл дверь.
– Будь осторожен, – прошептал Киприан в закрытую дверь, развернулся и пошел прочь.
12
После того как Киприан ушел, епископ Хлесль еще долго в задумчивости смотрел на закрывшуюся дверь. Потом он вынул из кожаной папки много раз очищенный от надписей пергамент и расправил его. В узком деревянном ящичке лежал кусочек угля с заостренными краями размером с ноготь. Епископ Хлесль начал рисовать: пустой круг в середине листка; потом еще три круга меньшего размера, которые, казалось, кружили над пустым кругом подобно воронам. В кругу он нацарапал инициалы, а рядом с ними – нечто, напоминающее шапочку духовного лица. Поупражняйся епископ немного в свое время – и смог бы зарабатывать себе на жизнь рисовальщиком у Джузеппе Арчимбольдо, до недавнего времени работавшего при дворе кайзера.
