– Не надо колебаться! Вперед, иди вперед до «последнего моря», как завещал нам Священный Правитель! – сверкая единственным глазом, заревел Субудай-багатур.
Бату-хан погладил по щеке Иесун Нохая и указал рукой, чтобы он сел на свое место. Затем обратился к Субудай-багатуру:
– Мой мудрый учитель, как ты думаешь: не захочет ли всегда беспокойный Искендер теперь, когда у него сохранилось целым все его войско, а я нахожусь так далеко, – двинуться на мою ставку Кечи-Сарай, чтобы захватить ее и отрезать мне путь возвращения в нашу далекую родину? Но только не говори мне сладких речей утешения, а скажи самую горестную правду, все, что подсказывает твое верное сердце.
– Я буду говорить с тобой, как с внуком Священного Правителя, и скажу то, что думаю. У Искендера Новгородского сейчас войско непобедимое потому, что оно верит ему и в его новые победы. И если он поведет это войско, урусы пойдут за ним куда угодно, даже в подземное царство огненных мангусов. Коназ Искендер может появиться в твоей ставке Кечи-Сарае раньше, чем ты туда успеешь вернуться, даже если бы ты этого захотел. Часть его войска приплывет на плотах и ладьях, а всадники примчатся берегом великой реки Итиль. В Кечи-Сарае Искендер захватит все, что захочет: теперь коннице передвигаться легко, всюду корму для коней много…
Бату-хан смял в руках шелковый платок и с треском разорвал его. Он опустил голову и, не глядя ни на кого, тихо сказал:
– Скажи еще, мой мудрый учитель, что ты думаешь: двинется ли Искендер на Кечи-Сарай или не двинется?
Субудай-багатур без колебаний ответил:
– Все же я твердо уверен, что Искендер этого не сделает, а останется на севере.
– Почему?
– Потому что, во-первых, ты рожден под счастливой звездой и удача всегда тебе сопутствует. А во-вторых, я помню завещание Священного Правителя, а он никогда не ошибался. Это завещание я слышал своими ушами из уст его: «Монгольское войско должно пройти до «последнего моря», и оно легко пройдет этот путь под покровительством бога войны Сульдэ, всюду водворяя Ясу Священного Правителя…» И сегодня я предвижу ясно, что ты шутя возьмешь и Тригестум, и Венецию, и столицу италийцев Рум, а короли и бароны «вечерних стран» прискачут, обгоняя друг друга, чтобы тебе поклясться в верности и вымолить у тебя пригоршню твоих милостей. И я тебе твердо советую еще раз: не отказывайся от своего счастливо задуманного похода на «вечерние страны». Продолжай его. Покори и разгроми эти проклятые страны германцев и франков. Уже так много сделано. Не останавливайся! Прикажи завтра же двинуться вперед!
– А я приказываю завтра же повернуть коней обратно в Кечи-Сарай! – властно сказал Бату-хан.
– Я не пойду с тобой! Теперь наши пути расходятся! – прохрипел Субудай.
С изумлением все посмотрели на владыку монголов. До сих пор Саин-хан и Субудай-багатур были всегда одна мысль и одна воля. Что разъединило их?
Бату-хан вскочил. Его руки дрожали. Он кричал:
– Ты ли, мой воспитатель, говоришь это? Ты ли, мой великий аталык, смеешь отказаться выполнить мою волю? Ты должен поддержать мое решение и похвалить мою осторожность. Нам нужно сберечь то великое, что уже создано мною: царство Синей Орды. Ведь если и ты будешь осуждать меня, я не остановлюсь ни перед чем: я прикажу казнить даже тебя…
– Казни и меня заодно! – воскликнул Иесун Нохай. – Я с тобой не останусь, если ты повернешь коней обратно. Перед тобой гораздо более великое будущее, чем Синяя Орда и Кечи-Сарай, запрятавшийся в камышах Итиля. Отпусти меня с моей тысячей «буйных»! Болгарский царь уже звал меня к себе на службу, чтобы захватить Рум-Византию, древнюю столицу греческих царей. Но не он, а ты, великий Саин-хан, должен овладеть Византией. Отпусти меня!
– И я отправлюсь с тобою, храбрый Иесун Нохай, – прохрипел Субудай-багатур. Он со злобой тряс головой и ударял себя в грудь. – У меня за пазухой здесь приказ более высокого правителя, чем ты, которому я должен повиноваться. Да! Да! Это приказ твоего деда – величайшего полководца Вселенной, выжженный в моем сердце. От него это завещание! И там сказано: «Мы должны идти вперед, все вперед, пока не дойдем до «последнего моря». И там мы должны омыть волной копыта монгольского коня. А все покоренные страны получат законы Ясы». Так нас учил мудрейший, и храбрейший, и единственный. И ты, внук его, не смеешь не выполнить его воли, непобедимый Саин-хан!
– Послушайся Субудай-багатура! – горячо стал умолять Иесун Нохай. – «Вечерние страны» уже лежат перед тобой, готовые лизать твои ноги, и покорно виляют облезлыми хвостами. Ты уже преодолел самое трудное: разгромил урусов и их столицу Кыюв. Ведь такого бешеного сопротивления, какое оказали его жители, тебе больше никто никогда не оказывал и не окажет. Помнишь ли ты, сколько мы потеряли при взятии Кыюва наших неодолимых багатуров? А теперь ты хочешь повернуть обратно? Не делай этого! Ты пожалеешь потом. Перед тобой открываются новые победы: как же ты можешь отвернуться от них? До конца твоей жизни ты будешь жалеть о твоем решении, и тысячу лет затем твои потомки станут упрекать тебя, что ты не выполнил завета Священного Правителя. А все хвастуны бароны и герцоги «вечерних стран» теперь будут еще хвалиться, что мы испугались их петушиных перьев на шлемах, что мы были повсюду разбиты в разных, выдуманных ими местах и что мы, несравненные, непобедимые багатуры Священного Правителя, пешком, без коней, как побитые собаки, поплетемся обратно в свои далекие степи…
– Они не посмеют этого сказать!
– Но они уже говорят!
– Довольно! Молчать! – закричал Бату-хан. – Эй, тургауды! Сюда, ко мне!
Два монгольских воина вбежали и остановились, положив ладони на рукояти мечей.
– Внимание и повиновение! – крикнули они.
Бату-хан, дрожа от гнева, хрипел, указывая на Иесун Нохая:
– Взять его! Переломать ему хребет и выбросить на съедение собакам!
Тургауды заколебались и отступили.
– Что я вам приказал? Возьмите этого дерзкого преступника Иесун Нохая и казните его по древнему обычаю, по велению наших законов, переломив ему спину.
Оба тургауда нерешительно подошли к Иесун Нохаю и стали вязать ему руки, закручивая их за спину. Все сидевшие на коленях подползли к Бату-хану и стали уговаривать его простить виновного.
Бату-хан, отталкивая встречных, быстро вышел наружу и вскочил на подведенного коня. За ним тургауды повели связанного Нохая. Он шел смело, с гордо поднятой головой, и воскликнул:
– Мне суждено умереть! Но я не боюсь смерти. В каждом бою я ждал встречи с ней. Но я молю тебя, Саин-хан, об одном, пока мне еще не переломили спину: позволь мне на прощанье спеть перед боевыми товарищами последнюю предсмертную песню
[62]
монгольского воина…
– Разрешаю! Пой! – сказал Бату-хан, сдерживая плясавшего белого жеребца. Лицо Бату-хана передергивалось гримасами бешенства.
