Когда наступила ночь, тело сковало сильной немощью.
– Вот оно, наконец-то, – шептала матушка. Но ещё продолжала некоторое время идти. Наконец остановилась, несколько раз из последних сил перекрестилась, прошептала «Царю небесный» и, теряя сознание, блаженно и уютно упала в сугроб.
104
Её весь день искали по всему селу, обошли все дома, нигде не обнаружили попадью.
– Ну где же она, ну где же она, моя ласточка! – причитал отец Александр. – Ведь никогда такого не бывало!
Он всё ждал, что иным зрением увидит её, но всё никак да никак.
– Письмо! Письмо от матушки! – раздался крик Евы.
– Как письмо? – обрадовался отец Александр. – Откуда? Куда она мотанула-то?
– В Евангелии у неё я нашла, вот, написано: «Отцу Александру».
Батюшка дрожащими руками взял конверт, вытащил из него и развернул лист бумаги, сложенный в четверо. Вот что он там прочитал:
«Дорогой и любимый мой муж Саша! Когда мы ездили с тобой в последний раз в Сырую низину, я там, по-видимому, подхватила инфекцию. По всем признакам, мне известным, это тиф. Я не имею права подвергать тебя и наших детей смертоносной опасности. Прошу вас не искать меня, а молиться о моём ангельском упокоении. Я решила просто уйти в лес куда глаза глядят и там найти свой безропотный конец…»
Не читая дальше, отец Александр закричал:
– Найти её! Она ушла в лес умирать от тифа! Понимаете, чтобы нас не заразить! Готовьте сани, лыжи!
Он заставил всех шевелиться, действовать по его указам, хотя все дети его и так были утомлены поисками. Все Торопцевы были тоже здесь – и Николай Николаевич, и Васса Петровна, и Катя, и Надя, и даже восьмилетний Костик. И учитель Комаринский.
– Как же мы будем искать её? – спросил Николай Николаевич. – Ведь мы даже не знаем направлений.
– Во всех направлениях! Один туда, другой сюда, третий туда. Нельзя терять ни минуты!
– Батюшка, подумайте, – сказала Васса Петровна. – Снег не утихает. Если все мы пустимся в поиски, многие из нас могут в такой пурге заблудиться и погибнуть. Ведь дети полны решимости вести поиски.
– Мы тоже в отчаянии, как и вы, – продолжал Торопцев. – Но по трезвому размышлению…
– В данном случае мы бессильны, – сказал Комаринский.
– Тогда я один пойду! – сказал отец Александр. – Меня Бог выведет к ней. Давайте мне мои лыжи и привяжите ко мне салазки, чтобы я мог привезти её домой.
В сей миг у присутствующих вдруг родилась надежда, что, может быть, и впрямь Господь поведёт отца Александра туда, где можно найти ещё живую матушку.
– Хорошо, – сказал Торопцев. – Мы с Сергеем Ивановичем будем сопровождать вас. Только мы.
– И я! – воскликнул Коля.
– И я! И я! И я тоже! – закричали Миша, Саша и Костя Торопцев.
– Я повторяю, только мы с Сергеем Ивановичем, – сурово произнёс Николай Николаевич.
Они надели лыжи, Торопцев впрягся в лёгкие салазки, которые использовались для постоянной перевозки воды и дров, и три спасателя вышли в метель искать потерявшуюся матушку. Белый с чёрным пятном на глазу Нельсон и его мать, сплошь чёрная Ночка сначала бодро и весело сопровождали их, забегая вперёд, но постепенно стали трусовато жаться поближе, ожидая, когда люди повернут домой, в тепло и уют. С ума они, что ли, посходили?! Пройдя пару вёрст, Комаринский не вынес пурги и бьющего прямо в лицо снега и крикнул вслед быстро бегущему отцу Александру:
– Батюшка! Бесполезно, мы не выдержим!
– Я никого за собой не прошу, – отвечал священник крайне сердито.
– Он идёт наобум, – сказал Комаринскому Торопцев. – Он выбьется из сил и поймёт, что надо возвращаться. Или мы найдём её. Я почему-то верю, что найдём.
И случилось чудо, пурга стала стихать и стихать. Они шли уже больше часа, когда снег полностью прекратился. Утих и ветер. А ещё через час тёмный лес озарила луна. Собаки взбодрились, вновь бежали впереди людей, лишь время от времени весело оглядываясь.
– Как же ты далеко зашла, моя девочка, как далеко! – бормотал себе под нос священник. Он уже выбился из сил, но продолжал идти туда, куда его вело нечто необъяснимое.
Внезапно он остановился. Это были те самые деревья, которые он отчётливо видел над матушкой, когда она ложилась в сугроб.
– Нельсон! Ночка! Ищите! Ищите матушку Алевтину!
Собаки постояли, некоторое время внимательно глядя на отца Александра, чтобы как можно точнее понять задачу. Вдруг поняли и стали пружинисто рыскать, вальсируя кругами по сугробам. Люди в надежде смотрели на их озадаченное кружение, тяжело дыша после столь трудного, изнурительного пробега. И тут Нельсон стал хрюкать, внюхиваясь в один из сугробов, чихать и рыть, рыть. Ночка тотчас присоединилась к нему.
– Что там, Николай Николаевич, подойдите вы! – затаив дыхание, попросил отец Александр.
Торопцев и Комаринский бросились туда, где рыли собаки, тоже стали рыть снег.
– Нашли! – крикнул Торопцев.
– Здесь она! – крикнул Комаринский.
– Живая?
Молчание.
– Живая?
– Увы!
Отец Александр встал в снег на колени и посмотрел в чёрное, полное звёзд и лунного света небо. «Звездное небо над нами и нравственный закон внутри нас» – почему-то вспомнилось ему. И показалось каким-то отчуждённо нелепым. И всё вдруг стало отчуждённым и нелепым вокруг отца Александра. Он смотрел, как его самые близкие друзья укладывают окоченевшую его жену Алюшку на салазки, и в голове у него было пусто и звонко, как в ледяном шаре.
– Постойте! – Он встал с колен, подъехал на лыжах. Наклонился над спящим лицом покойницы. Осторожно произнёс: – Талифа куми!
[7]
Ничего не произошло. Господь дал только одно чудо, состоявшее в том, что они её нашли.
105
На рассвете трое изнурённых лыжников со скорбной поклажей добрались до своего села. Два гроба были ещё в сорок первом заготовлены отцом Александром для себя и любимой жены. Они хранились на колокольне под лестницей, и теперь настал черёд одного из них. Пока ещё было утро и все малые дети спали, Васса Петровна, Надя, Катя и Ева с трудом раздели Алевтину Андреевну, обмыли её ледяной водой, обтёрли спиртом. Сами растёрлись этим простейшим дезинфицирующим средством. Обрядили покойницу в лучшее платье, надели белые носки и летние туфли. Вчетвером уложили полнотелую попадью в гроб. Отец Александр наблюдал за этим со стороны. И казался безучастным ко всему происходящему.
– Батюшка, вы бы легли спать-то! – сказала Васса Петровна. – Мой-то силач и то уже спит. Удивительно, как наш учитель выдержал такое путешествие.
