У дворов казненных были поставлены солдатские караулы, имущество опечатали.
Утром на городской площади собрался Круг.
[66]
Первым делом надо было выбрать старшин, которые ведали бы текущей работой, так как не мог же Круг заседать беспрерывно. Стрельцы выкрикнули Ивана Шелудяка, посадские – Гаврилу Ганчикова.
Ганчиков не стал отказываться, но, сославшись на свою нерасторопность, выдвинул в старшины Якова Носова.
– Носова! Носова! – зашумел Круг.
– Призвать сюда Носова! – распорядился Шелудяк.
Богатый рыбопромышленник Яков Носов, родом ярославец, пользовался доверием астраханцев. Человек уже пожилой, тяготевший к расколу, он был известен как противник царя Петра.
Носов явился. Он недолго упирался и не только вошел в совет старшин, но даже стал главным его деятелем, часто его называли атаманом.
Малоизвестный астраханцам Степан Москвитин в число старшин не вошел, что очень его огорчило.
[67]
Под руководством Носова Круг приступил к решению важных вопросов: об отмене всех налогов, введенных Тимофеем Ржевским, о переходе селитренных промыслов в собственность народа, о выдаче кормовых денег солдатам и стрельцам…
Тем временем упорные поиски воеводы продолжались.
В девятом часу утра Ржевского нашли в глухом углу воеводского двора, в курятнике. Его привели на Круг.
Низенький и толстый, с лицом, искаженным звериным страхом, весь в птичьих перьях, в курином помете, Тимофей Ржевский был жалок. Он пал на колени:
– Братцы… родные!.. Простите… помилуйте!..
– А, милости запросил?! – грянула толпа, – Ты нас миловал?
– Видит бог, не виноват… Царские указы…
Воевода не докончил. Стрелец Уткин пронзил его копьем.
Вновь избранные старшины понимали, что одной Астрахани не устоять против царских войск. А что Петр пошлет полки на непокорный город, в этом никто не сомневался. Надо было искать поддержки.
Поскакали гонцы с «прелестными» грамотами на Яик, на Дон, на Терек. Поднимать Поволжье отправился атаман Иван Дорофеев с отрядом войска.
Восстание охватило северное побережье Каспийского моря и низовья Волги. Ближние города Красный Яр и Черный Яр примкнули к движению, признали власть астраханских старшин. Терские казаки согласились стоять заодно с Астраханью.
Но этим и кончились удачи. Донское войско, очаг постоянных волнений, на этот раз не присоединилось к восставшим. Послы астраханские, вместо того чтобы поднимать верховые донские городки, кишевшие беглой голытьбой, отправились в низовья Дона, в Черкасск.
Многие из донских старшин держали сторону царя, который платил им жалованье, давал чины, Чтобы доказать верность царю Петру, они заковали астраханских послов и отправили в Москву.
Мало того: «проезжее письмо», выданное делегатам и подписанное членами астраханского Круга, было переслано в Москву. В руках боярина Ромодановского оно явилось важной уликой против мятежников. Все, чьи подписи стояли под этим документом, впоследствии были казнены, кроме тех, кто успел своевременно принести повинную.
Безуспешной оказалась и попытка привлечь на свою сторону Царицын.
Царицынцы заявили посланцу Круга Дорофееву:
– Мы к вашему союзу не пристанем. Вы, когда дело зачинали, с нами не советовались, одни и продолжайте.
* * *
Царь Петр чрезвычайно встревожился, узнав о событиях в Астрахани: восстание Степана Разина еще не изгладилось из людской памяти. Если присоединятся к астраханцам войска – донское, яицкое, терское, – пристанет Волга, восставшим откроется прямой путь на Москву. А главные силы царской армии скованы шведами.
Петр послал гонца на шведский фронт, к боярину Шереметеву. Царь ценил его военные таланты: Шереметев первый из русских воевод побил шведов. Искуснейшие в Европе войска под Эрестфером и Гуммельсгофом бежали перед ратью боярина Шереметева; за это царь пожаловал его никогда еще не слыханным на Руси чином фельдмаршала.
Царь приказал фельдмаршалу спешно идти с отрядом войск к Астрахани. Боярину Стрешневу он написал:
«Советую вам, чтоб деньги, из приказов собрав, вывезли из Москвы или б закопали, всякого ради случая; тако ж и ружье лучше б, чтоб не на Москве было…»
Так боялся Петр за Москву!
Вскоре опасения его утихли: астраханское восстание пошло на убыль. Богачи слали тайные грамоты Шереметеву, умоляли его разгромить мятежную Астрахань.
Восставшие горожане перебрались из пригородных слобод в город, закрыли ворота, на стенах расставили пушки, около них день и ночь дежурили пушкари.
Шереметев частью своих войск занял Ивановский монастырь близ города.
Астраханцы решили отбить его и послали туда большой отряд с пушками.
У одной из пушек шел Илья Марков – за месяцы жизни в Астрахани он изучил «огненное дело», и его поставили пушкарем.
– Не боишься ты, Илюша, против царя идти? Али тебе живота не жаль? – пытал Акинфий Маркова, удовлетворенно наблюдая, с какой горячностью Илья помогал катить пушку.
– Ништо! – говорил Илья, сурово хмуря густые черные брови. – За правду, батя, и умереть не жаль…
Остановились невдалеке от монастыря. Илья вложил бомбу в медный ствол, поджег запал. Бомба со свистом понеслась за монастырскую стену. Вторая, третья…
Со стен монастыря раздалась ответная стрельба из пищалей. В рядах повстанцев послышались неистовые крики:
– Братцы! Обходят! Бежим!.. Конница валит!..
Это Шереметев повел главные силы в обход восставших. Астраханцы испугались. Большинство их побежало в город, бросив орудия.
Илья поворачивал пушку навстречу царскому войску, когда свинцовая пчелка ужалила его в грудь пониже правого плеча.
Илья рухнул на землю. Акинфий наклонился, захлопотал над ним. Смертная бледность покрыла лицо Ильи, а на белой рубахе расплывалось кровавое пятно.
Мимо брошенных пушек с гиком пронесся отряд конницы, преследуя бегущих. Какой-то рейтар хватил Акинфия саблей. Сабля ударила по голове плашмя; Куликов упал без сознания.
Была ночь, когда он очнулся. Пушки были увезены царскими войсками, вокруг валялись трупы. Акинфия и Илью посчитали мертвыми и оставили на съедение бродячим псам.
Акинфий, кряхтя, поднялся, ощупал голову.
– Гудит, а цела, – удовлетворенно произнес он.
